Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
Hazans M. Informal Workers across Europe Evidence from 30 European Countries: Policy Research Working Paper № 5912. Washington, D.C.: The World Bank, 2011.
Hussmanns R. Measuring the Informal Economy: From Employment in the Informal Sector to Informal Employment. Bureau of Statistics Working Paper № 53. Geneva: International Labour Office, 2004.
Key Indicators of the Labour Market. Geneva: International Labour Office, 2011.
Koenker R., Bassett G. Regression Quantiles // Econometrica. 1978. Vol. 46. № 1. Р. 33–50.
Krstić G., Sanfey P. Earnings Inequality and the Informal Economy: Evidence from Serbia: EBRD Working Paper № 114. 2010.
Lehmann H., Pignatti N. Informal Employment Relationships and Labor Market Segmentation in Transition Economies: Evidence from Ukraine: IZA Discussion Paper № 3269. Dec. 2007.
Machado J., Mata J. Counterfactual Decomposition of Changes in Wage Distributions Using Quan-tile Regression // Journal of Applied Econometrics. 2005. 20. Р. 445–465.
Marcoullier D., Ruiz de Castilla V., Woodruff Ch. Formal Measures of the Informal-Sector Wage Gap in Mexico, El Salvador, and Peru // Economic Development and Cultural Change. 1997. Vol. 45. № 2. Р. 367–392.
Melly B. Decomposition of Differences in Distribution Using Quantile Regression // Labour Economics. 2005. 12(4). Р. 577–590.
Oaxaca R. Male-female Wage Differentials in Urban Labor Markets // International Economic Review. 1973. 14. Р. 693–709.
Resolution Concerning Statistics of Employment in The Informal Sector. Resolution II adopted by the Fifteenth International Conference of Labour Statisticians. January 1993. Geneva: International Labour Office, 1993. (http://www.ilo.org/public/english/bureau/stat/res/infsec.htm).
Rosen S. The Economics of Superstars // American Economic Review. 1981. Vol. 71. Iss. 5. Р. 845–858.
Saavedra J., Chong A. Structural Reform, Institutions and Earnings: Evidence from the Formal and Informal Sectors in Urban Peru // The Journal of Development Economics. 1999. Vol. 35. № 4. Р. 95–116.
Slonimczyk F. The Effect of Taxation on Informal Employment: Evidence from the Russian Flat Tax Reform / Research in Labor Economics // Informal Employment in Emerging and Transition Economies / ed. by H. Lehmann, K. Tatsiramos. Bingley: Emerald Group Publishing Limited, 2011. Vol. 34. P. 55–99.
Tannuri-Pianto М., Pianto D., Arias O. Informal Employment in Bolivia: A Lost Proposition? University of Brasilia, 2004. March 15.
Tansel A., Oznur Kan E. The Formal/Informal Employment Earnings Gap: Evidence from Turkey: IZA Discussion Paper № 6556. 2012.
Wooldridge J. Econometric Analysis of Cross Section and Panel Data. The MIT Press, 2001.
Глава 5. Влияние минимальной заработной платы на неформальную занятость
5.1. Введение
Распространение неформальности часто оказывается связано с особенностями функционирования институтов рынка труда (см. главу 1), среди которых особая роль принадлежит минимальной заработной плате (МЗП). Стандартная конкурентная модель спроса на труд предсказывает, что если предельная производительность труда работников ниже уровня МЗП, то работодателю невыгодно нанимать таких работников. Таким образом, введение/повышение МЗП может приводить к сокращению занятости работников с низкой производительностью труда. Эмпирической оценке этой гипотезы посвящены сотни работ[71].
Однако у работодателей часто есть и другая возможность – не соблюдать законодательство и платить работникам заработную плату ниже МЗП, если риск наказания невелик. Это фактически означает уход в «неформальность». В свою очередь, работник может предпочесть такую неформальную занятость безработице, если вероятность найти работу в формальном секторе для него невелика, а государственная поддержка безработных недостаточна.
Подавляющее большинство эмпирических исследований влияния МЗП на неформальную занятость посвящено развивающимся странам. Существующие работы, к сожалению, не дают однозначного ответа. Повышение МЗП может приводить как к росту неформальной занятости и сокращению формальной, так и к сокращению их обеих или же вовсе не оказывать никакого влияния на неформальную занятость. Это зависит от многих сопутствующих обстоятельств. Для развитых стран и переходных экономик исследований такого рода практически нет.
В данной главе анализируется вопрос: способствует ли повышение МЗП распространению неформальной занятости в условиях российского рынка труда? Для этого мы используем квартальные региональные показатели уровня неформальной занятости, а также помесячные региональные данные о средней и минимальной заработной плате за период 2001–2010 гг. Наше эконометрическое исследование следует методологии, представленной в работе Д. Ньюмарка и В. Уошера [Newmark, Washer, 1992].
Российский случай предоставляет хорошие возможности для изучения эффектов МЗП на рынок труда. Минимальный размер оплаты труда (МРОТ) задает федеральный стандарт, ниже которого работодатели любого региона не имеют права устанавливать заработную плату, но сами регионы сильно различаются по ключевым социально-экономическим характеристикам, включая уровни заработной платы и производительности труда. В одних регионах работодатели могут практически не замечать МРОТ (поскольку он для них слишком мал), а в других регионах тот же самый МРОТ может оказаться чувствительным ограничением. На это указывают сильные межрегиональные различия в индексе Кейтца (соотношение между МЗП и средней заработной платой). Например, в 2001–2006 гг. его минимальная величина по регионам составляла около 5 %, а максимальная – около 25 %.
В рассматриваемый нами период в России МРОТ повышался 8 раз. Последние два повышения (в сентябре 2007 г. и январе 2009 г.) привели к его росту примерно на 110 и 90 % соответственно. В мировой практике даже среди развивающихся стран сложно найти примеры таких резких одномоментных повышений МЗП[72]. С сентября 2007 г. субъекты федерации получили право устанавливать собственные МЗП, которые должны быть не ниже уровня федерального МРОТ. В результате всех этих изменений в сентябре 2007 г. индекс Кейтца в целом по России более чем в 2 раза (!) превышал значение для августа 2007 г., а в январе 2009 г. он был более чем в 2,5 раза (!!) выше, чем в декабре 2008 г. Сильно возросла и межрегиональная вариация в «тяжести» МЗП для работодателей: минимальная величина индекса Кейтца среди регионов в 2009 г. выросла почти до 14 %, а максимальная превысила 50 %. Естественно предположить, что такие мощные скачки не могли пройти незамеченными для рынка труда.
Удивительно, однако, что исследований, изучающих и/или оценивающих эффекты МЗП на рынок труда в целом и на неформальную занятость в частности, в России практи чески нет[73]. Действующий Трудовой кодекс содержит прямое требование того, чтобы законодательно установленный минимальный размер оплаты труда был не ниже прожиточного минимума. Поскольку эта цель еще не достигнута, а политическое давление, направленное на ее достижение, периодически усиливается (особенно в предвыборные периоды), по-видимому, российскому рынку труда еще предстоят неоднократные повышения уровня минимальной оплаты. Это придает данной теме политическую актуальность.
В следующем разделе представлен обзор теоретических и эмпирических исследований о влиянии МЗП на неформальную занятость. Третий раздел посвящен МЗП в России: в нем рассматривается динамика МЗП, обсуждается институциональный механизм ее установления и возможное взаимодействие с другими институтами рынка труда. В четвертом и пятом разделах описываются методология и используемые данные. В шестом представляются и обсуждаются основные результаты проведенного анализа. Заключение подводит итоги исследования.
