Светлана Барсукова - Эссе о неформальной экономике, или 16 оттенков серого
Но тут оказывается, что лучше их и нет. Именно они, неформальные работники, были безальтернативными представителями трудовой деятельности на протяжении веков. Других просто не было. Это их труд раскрутил обороты экономики до того уровня, когда рынок, в том числе рынок труда, из вспомогательного элемента превратился в доминирующий принцип экономической организации. И базовые постулаты рынка, впоследствии воспетые классиками экономической теории, воплощали в жизнь именно неформалы, чья деятельность была максимально приближена к принципам свободной конкуренции. Они были каноническими образцами того самого homo economicus, что стал фундаментом неоклассической экономической науки. Образно говоря, они были «натурщиками» для творений А. Смита и Д. Рикардо.
Но условием и следствием развития рынка стали бюрократизация и формализация экономических отношений, о чем основательнее других высказался М. Вебер. Вектор прогресса отождествлялся с формализацией, в том числе отношений найма. Массовым этот процесс стал на рубеже XIX–XX вв. с установлением социальных гарантий и пенсионного обеспечения. И неформалы, втащившие экономику на своих плечах на эту высоту, стали отождествляться с отсталостью, таящей в себе угрозу новому порядку. Ведь современность, новый порядок – это прежде всего главенство закона, т. е. фиксированных формальных «правил игры». А неформалы живут по другим правилам, неписаным и эластичным, чья контекстуальность может вызвать у стороннего наблюдателя оптическую иллюзию отсутствия правил как таковых. Неподчинение ясным, прозрачным, единым для всех правилам раздражает приверженцев закона как смыслового стержня нового порядка. Неформальность стала рассматриваться как рудимент, как символ неразвитости. Отсюда желание поправить ситуацию, минимизировать масштаб неформальности. Идеологом борьбы против неформального трудоустройства стала Международная организация труда (МОТ), позиция которой сочетала сострадание к неформалам с возложением на них вины за низкие темпы роста ВВП, за невосприимчивость экономики к инновациям, за отсталость и бедность развивающихся стран.
Надо сказать, что основания для такой позиции были. Межстрановые эмпирические исследования подтверждали гипотезу об отрицательной связи темпов роста экономики и уровня неформальной занятости. Однако корреляция не означает прямую каузальную связь между этими показателями, которые могут формироваться под воздействием иных причинных механизмов. И для разных стран влияние неформальности на экономический рост может быть принципиально различным. Играют роль не только институциональная и социальная специфики стран, но и уровень развития, поскольку разрыв в производительности труда неформальных и формальных работников заметнее в слаборазвитых странах.
Неоднозначность ситуации с неформальной занятостью вдохновила альтернативную традицию «дружелюбного» отношения к этому явлению. Лидером и основателем этого направления стал К. Харт, британский ученый, заслуга которого состоит не столько в том, что он открыл неформальный сектор, сколько в том, что он аргументированно оправдал его. На примере Аккры, столицы Ганы, Харт показал, что неформальный сектор является альтернативой не формальному найму, а безработице, что деятельность вне формальных правил означает не царство хаоса и анархии, а лишь переход к другому режиму регулирования, где социальные нормы и сетевые обязательства регламентируют поведение. Интенции искоренять неформалов была предложена альтернатива – оптимизировать пропорции формальной и неформальной занятости.
Крупный вклад в понимание природы неформальности внес перуанский экономист Э. де Сото. Он не просто развил тему, но придал ей новый смысл. У Харта неформальный сектор порождался низким уровнем развития африканских стран, где формирующийся капиталистический сектор в силу своей неразвитости не мог вместить рабочую силу, растущую за счет мигрантов из сел. Де Сото на примере Перу показал, что даже бурно растущая экономика может провоцировать рост неформальности. Причиной может быть качество институтов, задающих непомерно высокие издержки подчинения закону. Создаваемые неформалами правила функционально дублируют нормы формального права, но выигрывают с точки зрения цены и скорости входа на рынок и решения хозяйственных коллизий. Таким образом, дискуссия перешла от обсуждения сугубо экономических причин развития неформальности к ее институциональным основаниям. В работах де Сото неформалы предстали как экономические повстанцы, протестующие против неэффективных формальных норм и создающие собственные правила для защиты прав собственности и регулирования контрактного права. Сам факт неформальности стал трактоваться как индикатор несовершенства формальных норм.
Впоследствии за неформальным сектором признали и другие добродетели. Так, не обремененные юридическими нормами неформалы быстрее и с меньшими издержками реагируют на изменения экономической ситуации, что в период крутых виражей экономической политики может давать преимущества в эффективности и производительности труда. Неформальность амортизирует избыточное административное давление, снижает цену ошибки законодателей, создает пространство для предпринимательских дебютов тех, кому не по карману «входной билет» на формальный рынок. Кроме того, даже своей отсталостью неформалы оказывают услуги формальной экономике. Низкое качество продукции кустарей, имитаторов подчеркивает качество фирменной продукции, удлиняет срок получения прибыли от нововведения, а это стимулирует инновации в формальном секторе. Наконец, неформалы предоставляют низкодоходным группам населения дешевые товары и услуги, что сохраняет социальный мир как обязательное условие развития бизнеса.
Другими словами, у неформальности появились свои «прокуроры» и «адвокаты». Первые, следовавшие логике МОТ, были полны решимости упразднить неформалов как класс, принудительно облагодетельствовать их, загнав в отсек «достойного» формального найма. «Адвокаты» же, следуя традиции Харта и де Сото, убедительно доказывали, что выбор неформала может быть добровольным, а не вынужденным. Что неформальный сектор столь же неоднороден, как и формальный, и в нем сочетаются рабочие места весьма разного качества, в том числе вполне «достойные». Что хотя у неформалов ниже средний заработок, зато значительно больше разброс в доходах, и каждый неформал питает надежду получать высокие доходы, быть наверху этой «вилки». Что отсутствие формальных прав и гарантий компенсируется альтернативными механизмами страхования и поддержки в рамках родственно-дружеских и этнических социальных сетей. Что неформальный сектор – это не гетто, выход из которого невозможен, а транзитная зона, откуда открыты ворота как в безработицу, так и в формальный наем. Что формальные и неформальные рабочие места не разделяются на изолированные сегменты, граница между которыми бдительно охраняется вахтерами и секьюрити, а вполне себе сочетаются внутри предприятий и организаций. Наконец, что значительная часть рабочих мест не идентифицируется как формальные или неформальные, являясь гибридными формами занятости. Словом, картинка из контрастной черно-белой становится преимущественно серой с множеством оттенков.
