Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений
Реальная заработная плата на одного работника — то есть средняя заработная плата, исчисляющаяся через корзину потребительских товаров и услуг, — отражает, среди прочего, знания о том, что и как производить. Стартовые проекты, нацеленные на разработку новых методов производства или новых продуктов, должны были создавать рабочие места, а это рано или поздно должно повысить заработную плату. Также новые методы производства обычно стимулируют рост. Раз так, наблюдался ли в меркантилистских экономиках существенный рост реальной заработной платы, сочетающийся со значительным приростом экономических знаний? В английском сельском хозяйстве реальная заработная плата, как и выработка из расчета на человека, падала в первую половину меркантилистской эпохи, то есть в 1500-1650 годы, что было связано с восстановлением численности населения после чумы. Заработная плата росла с 1650 года по 1730 год, хотя почти половина этого прироста была потеряна к 1800 году. Итоговый результат состоял в том, что к 1800 году заработная плата была ниже, чем в 1500 году. Однако в то же время в 1800 году заработная плата была выше, чем в 1300 году, — примерно на одну треть. Но является ли этот прирост достаточно большим, чтобы подтвердить увеличение экономических знаний за счет английских инноваций в области товаров и методов? Во-первых, реальная заработная плата была значительно увеличена благодаря падению цен на важные потребительские товары и «появлению новых товаров, таких как сахар, перец, изюм, чай, кофе и табак», как отмечает Кларк (Clark 2007, p. 42; Кларк 2013, с. 71). Так что прирост реальной заработной платы на треть является не столько признаком английских инноваций, сколько свидетельством открытий, совершённых мореплавателями и колонизаторами. Во-вторых, 1300 год стал завершением столетия падения заработной платы. Реальная заработная плата в 1800 году, как показывает таблица 4 в статье Кларка, была ниже, чем в 1200 году! Следовательно, разумно будет «взять среднюю величину» и согласиться с тем, что в Англии почти не наблюдалось роста заработной платы в период со Средневековья до Просвещения 4.
Мы должны сделать вывод, что в меркантилистских экономиках прирост в экономических знаниях оказался удивительно небольшим даже в эпоху их расцвета — с 1500 по 1800 год. Поскольку численность населения существенно выросла в XVIII веке и росла еще быстрее на протяжении большей части XIX века, когда каждый год она била все новые и новые рекорды, можно предположить, что ограниченность земельных ресурсов замедлила рост производительности, вызванный ростом экономических знаний. Но по мере роста численности населения Британии ее экономика все больше обращалась к промышленному производству, торговле и различным услугам, то есть к тем формам деятельности, для которых требовалось меньше земли, чем для сельского хозяйства. По этой причине рост численности населения все меньше сказывался на росте заработной платы и выработки из расчета на рабочего. Поэтому представление, согласно которому рост населения воспрепятствовал производительности и заработной плате или серьезно ограничил их, занижая таким образом и заслоняя развитие экономических знаний, кажется не слишком убедительным. Рост зарплат и производительности труда сдерживало что-то другое.
Удивительное единообразие экономического развития во всем меркантилистском мире — еще одна подсказка, позволяющая выяснить, какие факторы вызывали рост заработной платы и производительности труда, а какие не имели никакого значения. Сегодня нам известно, что в меркантилистскую эпоху 11 стран (или регионов, которые становятся странами) состояли в одном и том же клубе, определяемом производительностью труда или заработной платой на одного рабочего, — это Австрия, Британия, Бельгия, Дания, Франция, Германия, Голландия, Италия, Норвегия, Швеция и Швейцария. (Даже в XIII — начале XIV века Англия в сравнении с континентальной Европой не была глушью, хотя и считалась ею.) К 1800 году к этому клубу присоединилась Америка. Можно было бы сказать, что эти и другие страны маршировали под звуки одного и того же барабана, хотя и не по прямой: у каждой были свои собственные отклонения, укладывающиеся вдоль одного и того же основного пути, причем в 1500 году ведущую позицию занимала Италия, а в 1600 году — Голландия (сохранившая ее до начала 1800-х годов). Этот факт указывает на то, что небольшая тенденция к росту была результатом действия меркантилистских сил, то есть сил глобальных и сказывающихся на всех странах, по крайней мере в рамках клуба, примерно одинаково, а не сил, специфичных для отдельных стран 5.
Любой, кто жил в те времена, мог бы предсказать, что, как только распространение торговли достигнет предела, национальные экономики вернутся в старую колею, пусть она и будет более глобальной. Однако, как выяснилось, меркантилистская эпоха не была последней стадией экономического развития — во всяком случае, в этих развитых частях мира. Во многих торговых обществах экономика, прежде почти полностью занятая коммерцией и товарообменом, вскоре приобрела новый характер. Произошло нечто по тем временам странное — то, от чего изменится все на свете.
Признаки взрывного роста экономического знания
За какие-то десятилетия индикаторы, демонстрировавшие поразительное отсутствие какой-либо динамики на протяжении столетий — с 1500 года (а по некоторым оценкам даже с 1200 года) по 1800 год,— радикально изменились. В 1820-1870 годах Британия, Америка, Франция и Германия стали уходить в отрыв — одна страна за другой. Траектория двух индикаторов этих стран — производительности труда и средней реальной заработной платы — продемонстрировала невиданное доселе развитие.
По современным оценкам, производительность труда в Британии начала устойчиво расти в 1815 году, когда закончились Наполеоновские войны, и после уже никогда не возвращалась к исходному уровню. Особенно поразительный рост наблюдался в 1830-1860 годах. В Америке, согласно современным исследованиям, устойчивый рост производительности труда начался в 1820-х годах 6. Во Франции и Бельгии неровный подъем начался в 1830-х годах, а Германия и Пруссия последовали их примеру в 1850-х годах. Эти удивительные восхождения теперь неразрывно связаны с именем историка экономики Уолта У. Ростоу. Он окрестил их «взлетами» (take-off), позволяющими перейти к устойчивому экономическому росту 7.
Реальная заработная плата, в целом, развивалась по той же схеме. В Британии поденная заработная плата в профессиях, по которым у нас имеются данные, начала устойчиво расти примерно в 1820-е годы, то есть вскоре после того, как начала расти производительность труда. В Америке заработная плата начала расти в конце 1830-х годов. В странах, которые одна за другой переживали взрывной рост производительности, наблюдался такой же рост реальной заработной платы. (Во второй главе будет представлена количественная оценка этого увеличения.) Взлет заработной платы был открыт в 1930-х годах Юргеном Кучинским, немецким историком экономики польского происхождения. Будучи убежденным марксистом, в изменении экономики он видел только «ухудшение условий труда» и «обнищание». Однако его собственные данные, даже после всех его корректировок, указывали на то, что заработная плата к середине XIX века стремительно росла во всех изученных им странах — в Америке, Британии, Франции и Германии 8.
