Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть
Имея диплом экономиста Чикагского университета и будучи гражданином Аргентины, Маркес-Руарте сразу понял, что это значит, и начал внимательно следить, меняются ли настроения резидентов, пусть даже незначительно. Вскоре он стал весьма скептически относиться к тому, в каком масштабе и, особенно, в какие сроки можно реально трансформировать российскую экономику. Однако он все-таки был теперь главным переговорщиком от МВФ и потому, невзирая на свои подозрения, искренне старался оказывать посильную помощь российским властям в решении их колоссальных задач.
По состоянию на 1 июня экономическое положение улучшилось: инфляция снижалась, появились признаки роста, в фискальной области дела шли по плану, золотовалютные резервы быстро увеличивались [125] . Согласованная с МВФ экономическая программа на сей раз даже была оформлена постановлением правительства (№ 597 от 17 мая).
Однако, как того и опасался Камдессю, Дума отклонила изменения в бюджет 1997 года, ставившие расходы в прямую зависимость от полученных доходов. Желая сохранить расходы на прежнем уровне, депутаты настаивали на более высоких показателях доходной части. Чубайс и другие официальные лица заверили сотрудников МВФ, что, независимо от позиции Думы, расходы будут сохранены в рамках предложенного секвестрированного бюджета. Вьюгин подтвердил, что расходы ограничат именно этим уровнем, а переговоры с Думой будут тем временем продолжены.
В результате притока денег рыночные процентные ставки продолжали снижаться. В середине июня межбанковская ставка кредита составляла в среднем 10 – 15%, ставка рефинансирования ЦБ 16 июня снизилась с 36 до 24%, налогооблагаемый процентный доход ГКО установился в районе 20%. Снижение курса рубля в пределах коридора существенно замедлилось, и, судя по ставкам форвардных контрактов, эта тенденция должна была сохраниться; то есть введение коридора на тот момент можно было считать мерой вполне эффективной.
При таком резком снижении ставок и быстром росте объема денежной наличности даже появилось опасение, что рынок начинает перегреваться. У МВФ денежная наличность в таких количествах вызывала некоторые опасения, но к его доводам не прислушались. Положительным фактором при этом было увеличение валютных резервов. Правда, хотя они и увеличивались значительно быстрее, чем предусматривалось в программе, в абсолютном выражении (20 млрд долларов по состоянию на 1 июля 1997 года) по мировым стандартам они оставались на относительно низком уровне; этого объема едва хватало на покрытие платежей по импорту в течение всего 3 месяцев [126] . Так что вероятность кризиса платежного баланса оставалась все еще вполне реальной, тем более, что правила валютного контроля были незадолго до того смягчены.
Споры внутри МВФ
В конце июля миссия во главе с Маркесом-Руарте приехала в Москву с целью обсудить более конкретно вопросы, связанные с возросшим притоком капитала. Ситуация на тот момент была такова, что за один июнь Центральный банк купил и частично стерилизовал через операции на свободном рынке почти 2 млрд долларов – таков был результат размещения суверенных еврооблигаций, выделения кредита Всемирного банка и постоянно растущих инвестиций нерезидентов в российские активы, в частности в ГКО. Объем денежной базы на рынке увеличивался гораздо быстрее, чем предусматривалось в программе, и потому росло беспокойство относительно того, как это скажется на инфляции. Оценить как следует тенденцию на тот момент было, конечно, трудно, но признаки того, что снижение инфляции прекращается, были налицо. О том, чт о России в складывающейся ситуации следовало бы предпринять, в Вашингтоне перед отъездом миссии единого мнения не было.
Крайнее беспокойство по поводу ситуации без обиняков высказывал директор исследовательского департамента Майкл Мусса. С его точки зрения, самым неприятным было то, что из-за сокращения доходов бюджета в предыдущем году дефицит значительно превысил предусмотренный в программе объем, а в сочетании с по-прежнему жесткой денежной политикой это привело к сохранению реальных ставок процента на слишком высоком уровне. Он считал, что проводить корректировку в сторону ужесточения фискальной и ослабления денежной политики лучше всего было именно теперь, пока номинальные ставки процента продолжали снижаться и на рынке преобладали позитивное восприятие структурных реформ и доверие иностранных инвесторов. В такой ситуации риск нарушить процесс стабилизации был бы наименьшим.
В российской программе конкретных требований относительно объема денежной базы не было. Но поскольку приток капитала сохранялся на уровне выше прогноза, руководство МВФ поручило миссии договориться с Центральным банком о том, чтобы он ограничил рост кредитной экспансии на уровне ниже того, который был изначально предусмотрен в программе. Имелось в виду, что это замедлит рост денежной массы, хотя в каких именно пределах следовало применить эту компенсирующую меру, зависело от текущего уровня инфляции. В любом случае полная стерилизация не предполагалась; цель заключалась в том, чтобы привести рост денежной массы в строгое соответствие с согласованными целевыми показателями. Фишер также высказал пожелание, чтобы миссия совместно с российскими властями определила, какая конкретно доля притока капитала приходилась на рост внутреннего спроса на наличность.
На тот момент оснований прогнозировать прекращение чистого притока капитала у сотрудников МВФ не было. Но прогноз показателя роста экономики за год, тем не менее, был пересмотрен и снижен до 1,5%, поскольку результаты первого полугодия оказались явно недостаточными. Однако и в этом случае, чтобы расчет оправдался, во втором полугодии все так же требовалось весьма существенное ускорение роста. То есть и в этом вопросе логика расчетов была та же, что и в отношении увеличения бюджетных доходов.
А рынки тем временем от России были в полном восторге. В журнале Business Week от 15 сентября вышла статья, в которой говорилось: «Быки на фондовых рынках считают, что при нынешнем уровне цен инвесторы получают более чем достаточно за те риски, которые они на себя принимают. Особым доверием у них, похоже, пользуется Россия. Привлекательность ее стремительно растет, причем настолько, что, по оценке Merrill Lynch & Co., на нее только в этом году пришлось 7% всех кредитов, выданных странам с развивающейся экономикой». В статье далее подчеркивалось: «По мере того как экономическая и политическая ситуация в стране стабилизируется, а у Москвы появляется положительная кредитная история, доходность по российским долговым обязательствам приближается к показателям облигаций западных правительств... инвесторы с растущей уверенностью раскупают очередные выпуски ценных бумаг в этом регионе». Наконец, в статье обращалось внимание на то, что «еще одной новой формой прибыльных инвестиций являются долговые обязательства в местной валюте»: «В России, например, доходность рублевых государственных краткосрочных облигаций достигает 20 – 30%, а по более рискованным корпоративным векселям она может составить и все 100%».
