Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики - Лэй Эндрю
Ответ кроется в общей проблеме экономики: составление прогнозов – не самое легкое дело. Руководители центральных банков, точно так же, как синоптики и спортивные обозреватели, далеко не всегда стопроцентно уверены в том, что их ожидает в ближайшем будущем. Как однажды заметил бейсболист-философ Йоги Берра: «Трудно делать прогнозы, особенно на будущее». Ученые-экономисты обычно относятся к прогнозам с долей скепсиса, отмечая, что причиной кризисов нередко становятся неожиданные и непредвиденные потрясения. Экономические модели строятся на основе медленно меняющихся переменных и обычно не принимают в расчет конфликты, пандемии, голод, банкротства, дефолты и торговые войны.
Помимо неоправдавшихся предсказаний руководителей центральных банков критиковали и за множество других оплошностей. Почему они не приложили больше усилий, чтобы предотвратить наращивание государственного долга? Почему центральные банки в таких странах, как Австралия, Ирландия и США, допустили, чтобы цены на жилье выросли вдвое в течение десяти лет в начале нового тысячелетия? Почему центральные банки позволили домохозяйствам погрязнуть в долгах?
Ответ кроется в так называемом правиле Тинбергена, которое гласит: если у вас есть только один инструмент, вы можете достигнуть только одной цели. Основным инструментом центральных банков являются процентные ставки. Согласно правилу Тинбергена, если цены на жилье стремительно растут, а инфляция находится ниже целевого уровня, центральные банки не могут решить сразу обе проблемы. Аналогичным образом, если семьи сталкиваются с безудержной инфляцией, а некоторые домохозяйства перегружены ипотечными кредитами, центральные банки должны выбрать, какую проблему они будут решать.
Одной из причин нарушения цепочек поставок во время пандемии COVID стала высокая степень концентрации многих рынков. В США несколько компаний занимаются производством практически всех детских смесей, а импорт жестко ограничен. Когда крупнейший производитель Abbott закрыл свой самый большой завод из-за возможного заражения, это вызвало кризис. В самый критический момент в семи из десяти супермаркетов в США не было детского питания. Малое количество производителей создало уязвимость, расплачиваться за которую пришлось родителям.
Выработанная Чикагской школой концепция конкурентной политики, согласно которой монополии во многих случаях могут хорошо послужить потребителям, привлекала все больше пристального внимания. От детских смесей (9/10 которых производится четырьмя компаниями) до гробов (где 4/5 всех гробов изготавливают два крупнейших производителя), концентрированные рынки служили буквальной иллюстрацией выражения «от колыбели до могилы».
Концентрация рынков возникала не только из-за того, что крупные фирмы перерастали своих конкурентов. Руководствуясь предложенным Чикагской школой стандартом защиты прав потребителей, антимонопольные органы и суды разрешили множество слияний, включая случаи, когда Facebook купил Instagram [17], Google купил YouTube, а пивоваренная компания AB InBev купила SABMiller. Но экономистов начали беспокоить другие потенциально негативные последствия концентрации рынков. Годовой доход крупнейших фирм сопоставим с бюджетами целых государств. По экономическому размеру Walmart примерно соответствует Таиланду, Amazon – Австрии, а ExxonMobil – Перу. Экономисты начали задумываться, что большое, возможно, не так уж прекрасно.
Страхи, связанные с доминированием на рынке, острее всего ощущались в сфере технологий, где нередко можно наблюдать в действии принцип «победитель забирает все». В развитых странах пять фирм, известных как МАМАА – Meta*, Apple, Microsoft, Alphabet и Amazon, – доминируют в социальных сетях, производстве смартфонов и программного обеспечения, онлайн-поиске и онлайн-покупках. В Китае четыре игрока, известные как BATX – Baidu, Alibaba, Tencent и Xiaomi, – доминируют в онлайн-поиске, электронной коммерции, социальных сетях и производстве смартфонов.
Экономистов все больше беспокоит, что концентрированные рынки причиняют вред не только потребителям, но и работникам. У каждого пятого американского рабочего в трудовом договоре есть пункт, ограничивающий для него возможность устроиться на работу в любую компанию, конкурирующую с его нынешним работодателем5. Ряд неафишируемых соглашений между фирмами Кремниевой долины, договорившимися не переманивать друг у друга инженеров-программистов, привел к снижению зарплат сотрудников. Тревога Джоан Робинсон по поводу монопсонической власти остается весьма актуальной.
Монопсоническая власть также может вредить поставщикам. Apple App Store называют «огороженным садом», где Apple взимает с разработчиков приложений до 30 % любого дохода, полученного через магазин приложений компании. Аналогичные опасения высказывались в Китае, где компанию Alibaba уличили в попытке помешать продавцам продавать свои товары на конкурирующих платформах и оштрафовали на сумму, эквивалентную $2,8 млрд. Девять фирм, MAMAA и BATX, входят в число мировых лидеров в области искусственного интеллекта. И в перспективе они получат значительную выгоду от крупных достижений в области компьютерных технологий6.
Хотя многие опасаются, что технологии могут раздуть мегакорпорации до циклопических размеров, некоторые компании под действием технического прогресса, наоборот, сокращаются. Во влиятельном анализе границ фирм, проведенном Рональдом Коузом, было высказано предположение, что выбор, выполнять работу собственными силами или передать ее на аутсорсинг, напрямую зависит от трансакционных и информационных издержек. Если благодаря онлайн-платформам легче привлечь к работе лиц, не являющихся сотрудниками фирмы, или установить связи с другими организациями, это может в конечном итоге привести к сокращению фирмы. Большинство модераторов контента компании Meta* не работают на Meta*. Большинство водителей в службе доставки Amazon не работают на Amazon. В будущем многогранные корпоративные конгломераты, такие как Mitsui, Swire и Tata, могут столкнуться с более специализированными конкурентами.
Антимонопольная политика не единственная область, в которой дает о себе знать растущая мощность и широта использования компьютерных технологий. Профессор математики Ханна Фрай приводит ряд удручающих примеров работы алгоритмов7. Так, афроамериканцы, искавшие в Google собственные имена, чаще, чем белые американцы, начинали видеть рекламу, ориентированную на людей с уголовным прошлым. Женщинам реже, чем мужчинам, показывали онлайн-рекламу высокооплачиваемых руководящих должностей.
В одном случае в британский супермаркет Tesco обратилась покупательница, пользовавшаяся картой лояльности магазина совместно с мужем и заметившая в разделе «Избранное» презервативы. Должно быть, это ошибка, сказала она. Это была не ошибка, однако супермаркет предпочел тихо извиниться за якобы имевшую место погрешность данных, чем стать причиной супружеского скандала. В системе правосудия США судьи иногда принимают решения на основе алгоритмов, рассчитывающих вероятность совершения человеком повторного преступления8. Однако обвиняемым может быть отказано в доступе к информации, которая привела к принятию решения. В Китае система социального кредита (социального доверия) лишила миллионы граждан доступа к авиаперелетам и поездкам на скоростных поездах на основании их низкой «благонадежности», связанной, например, с переходом улицы в неположенном месте, отказом навещать пожилых родителей или критикой правительства в интернете [18]. Социальный психолог Шошана Зубофф называет использование корпорациями частных данных «надзорным капитализмом» и отмечает, что это приводит как к повышению точности целевой рекламы, так и к увеличению спроса корпораций на пользовательские данные9. Приведенные выше примеры показывают, что большие данные обладают потенциалом для дальнейшего углубления неравенства. Вместе с тем экономисты используют крупные массивы данных, чтобы получить ранее недоступные ответы на вопросы. Один из примеров такой работы – Радж Четти из Гарварда и его лаборатория Opportunity Insights, использующая большие данные для изучения экономических возможностей.
