Ручир Шарма - Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда
По-моему, трудно найти лучший пример в подтверждение того, что нельзя сваливать в одну кучу все крупные развивающиеся рынки мира, чем вошедшее у многих в привычку сравнение Бразилии с Китаем. Бразилия – крупнейший в мире экспортер многих сырьевых материалов, а Китай – крупнейший импортер. И данное обстоятельство не только делает эти страны важнейшими торговыми партнерами – как главный партнер Бразилии Китай еще в 2009 году обогнал США, – но и «сталкивает лбами» практически во всех основных экономических вопросах. Иначе говоря, Бразилию скорее можно назвать противоположностью Китая.
Сегодня специалисты и наблюдатели все чаще признают, что в Китае возник серьезный «дисбаланс». Одержимая идеей быстрого экономического роста, эта страна в последние годы потратила слишком много средств на строительство дорог и портов. При этом она прилагала огромные усилия к тому, чтобы национальная валюта оставалась излишне дешевой (так экспортным отраслям Китая проще конкурировать на мировом рынке), поощряя чрезмерно высокий уровень экономии (сэкономленные в результате средства реинвестируются в очередные крупные проекты по развитию инфраструктуры) и сохраняя процентные ставки на слишком низком уровне (чтобы иметь возможность финансировать многочисленные инвестиции в экспорт и инфраструктуру). И только сейчас Китай начал задумываться о разработке социальных программ, призванных защитить народ от превратностей старости и безработицы.
В Бразилии тоже наблюдается серьезный дисбаланс, хотя и совершенно иного свойства. Те, кто объединяет Бразилию и Китай в одну категорию, учитывают лишь тот факт, что обе страны являются крупнейшими игроками в своих регионах, напрочь забывая о том, как функционируют их экономики. Все последнее десятилетие Бразилия была одержима скорее идеей стабильности, нежели роста. Тогда как Китай на протяжении последних трех десятков лет неустанно проводил всевозможные реформы, открываясь для остального мира, даже если это угрожало ему усилением внутренней нестабильности. Бразилия же шла на серьезные перемены только в самом крайнем случае. Опасаясь проблем из-за рубежа, по такому показателю, как доля внешней торговли в ВВП, Бразилия и сегодня остается одной из самых закрытых стран развивающегося мира, несмотря на статус ведущего мирового экспортера таких важных продуктов питания, как сахар, апельсиновый сок, кофе, мясо птицы и говядина.
Пережив совсем недавно, в 1980-х годах, сильные всплески гиперинфляции, Бразилия создала экономическую систему с одной из самых высоких процентных ставок во всем развивающемся мире. Они-то и привлекли в страну бурный поток иностранных денег, из-за чего бразильский реал резко подорожал по сравнению с другими, сопоставимыми с ним, национальными валютами. Правительство уже потратило огромные средства на создание государства всеобщего благосостояния в европейском стиле, а вот в дороги, школы и другие объекты инфраструктуры здесь инвестируют мало. Все это делает Бразилию латиноамериканской противоположностью Китая, со значительно менее амбициозными целями относительно экономического роста. В сущности, тут мы имеем дело с хрестоматийным примером негативного аспекта осторожности: ничем не рискуя, рискуешь еще больше.
Можно ли считать Бразилию моделью растущей мировой державы?
В 2007 году, когда президент Лула провозгласил наступление «магического момента» в развитии своей страны, в Бразилии только что завершился четырехлетний период 4-процентого экономического роста. Но экономики России, Индии и Китая в тот же период росли в среднем на 8 процентов. Возможно, не вполне правомерно сравнивать показатели Бразилии с достижениями ее азиатских соперников, ведь доход на душу населения в этой стране равен 12 тысячам долларов, то есть более чем вдвое выше, чем в Китае, и в пять раз выше, чем в Индии. Но даже если принять во внимание тот факт, что богатым странам расти и развиваться труднее, чем бедным, темпы роста Бразилии не могут не разочаровывать. С начала 1980-х этот показатель колебался в среднем вокруг 2,5 процента, пиковые взлеты наблюдались лишь в связи с основными экспортными товарами Бразилии. А это явно не назовешь моделью державы с растущей экономикой.
Если Китай критикуют за стремление к росту любой ценой, то Бразилия, напротив, стремится к стабильности любой ценой. Такая осторожность есть следствие долгой череды финансовых кризисов, пережитых этой страной, когда чрезмерные расходы вели к огромным долгам, унизительным нарушениям обязательств по платежам и постыдной девальвации реала, а кульминацией стала экономическая катастрофа, достаточно недавняя, чтобы воспоминания о ней были по-прежнему свежи в памяти каждого взрослого бразильца. Речь идет о гиперинфляции, разразившейся в начале 1980-х и достигшей своего пика в 1994 году, когда цены взлетели на поистине головокружительные 2100 процентов. Цены в стране росли так быстро, что к моменту, когда компании сдавали чеки на депозит, те теряли до 30 процентов своей стоимости. Компании, соответственно, тоже взвинчивали цены, причем настолько сильно и бессистемно, что в один «прекрасный» момент дошло до того, что маленькая баночка солнцезащитного крема могла стоить столько же, сколько номер в роскошном отеле.
Заработная плата бразильцев индексировалась с учетом инфляции, но далеко не всегда адекватно, поэтому никто толком не знал, хорошо он зарабатывает или нет. Как только людям платили зарплату, они буквально бегом бежали в магазин за продуктами питания. Помимо еды, бразильцы могли позволить себе очень немногое, и отрасли, производящие продукты не первостепенной важности, начали вымирать. Каждый очередной президент, занимая свой пост, предлагал новый план спасения – впрочем, обычно это были вариации одного и того же плана. Заключался он в основном в замораживании цен и введении новой валюты, что за десять лет было проделано пять раз. Крузейро уступил место крузадо, крузадо новому крузейро, а потом крузеро, и так до тех пор, пока наконец этот длительный процесс проб и ошибок не закончился внедрением плана, реализованного в 1994 году, в результате которого в Бразилии был введен реал, нынешняя валюта страны. Но обуздать гиперинфляцию получилось только в 1995 году, после чего регулярные проблемы страны с инфляцией остались позади.
В итоге Бразилия построила государство всеобщего благосостояния, что она просто не может себе позволить. После кризисов 1980-х бюджетные расходы как доля от всей экономики страны неуклонно росли, увеличившись в 2010 году с 20 процентов – типичный для развивающегося мира показатель – до примерно 40 процентов, одного из самых высоких коэффициентов среди развивающихся наций. Сегодня Бразилия уже не та, что прежде. В 1950-х и 1960-х годах ее экономика росла двузначными темпами, и профессора экономики из развивающихся стран, от Южной Кореи до Аргентины, единодушно провозглашали Бразилию моделью совершенства в области экономического развития. Но к 1970-м годам, когда нефтяные потрясения уверенно потянули цены вверх, Бразилия сбилась с верного пути и скатилась к популистским мерам, из последних сил стараясь дать народу комфортную жизнь. Достаточно сказать, например, что принятая в 1988 году Конституция гарантирует всем бразильцам бесплатное медицинское обслуживание и высшее образование. Сегодня каждый третий бразильский работник находится под защитой законов о минимальной заработной плате – вопиющий пример микроменеджмента рынка труда на государственном уровне. Современные экономисты никак не сойдутся во мнении, в какой момент заботливое управление становится эквивалентом плохого управления, но они полностью единодушны в том, что бюджетные расходы должны регулироваться с учетом такого важнейшего показателя, как доходы на душу населения. И если говорить о Бразилии, то в настоящее время государственные расходы должны составлять около 25 процентов от ВВП, а никак не 40. Иными словами, следует признать, что Бразилия уже давно вошла в зону чрезмерных расходов.
![Константин Костин - Моя понимать [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
