Сборник - Золотой стандарт: теория, история, политика
Эти соображения были важны; авторитет Локка и Норта также важен. Но нельзя не сказать, что их план имел слабую сторону, которую видели и сами они, но которой давали они слишком мало важности. Замена плохой монеты хорошей было выгодой для всей нации. Почему же убытки, которыми приобреталась она, должны ложиться не на всю нацию вообще, а на отдельных частных людей? Было очень полезно возвратить точное значение словам «фунт» и «шиллинг», определенность ценам имущества, условиям продажи и покупки. Но справедливо ли было принимать для этого меру, результатом которой было бы, что фермер, накопивший 100 фунтов для уплаты ренты, торговец, накопивший 100 фунтов для уплаты за товар, взятый в долг, вдруг увидели бы свои 100 фунтов обратившимися только в 60 или 50 фунтов? Этот фермер, этот торговец не были виноваты, что их кроны и полукроны неполновесны. В этом было виновато общее положение дел. Зло, происшедшее от положения дел в государстве, должно исправляться на счет государства; явной несправедливостью было бы складывать эти убытки на отдельных людей, виноватых лишь тем, что правительству удобно сложить убытки на них. Как несправедливо было бы потребовать, чтобы лесные торговцы несли все издержки на поправку военного флота, или оружейники снабжали на свой счет оружием фландрскую армию, так же несправедливо было бы производить замену обрезанных денег хорошими на счет людей, в руках которых случилось обрезанным деньгам находиться в данную минуту.
Локк говорил, что ему очень неприятны потери, падающие на отдельных людей в случае принятия его плана. Но ему казалось, что это меньшее из двух зол. Легко принять принцип, что вся нация должна нести потери, требуемые для замены испорченных денег хорошими, но трудно было найти средство применить этот принцип к делу без больших неудобств и рисков. Объявить ли, что всякий, кто до истечения годичного или полугодичного срока принесет на монетный двор обрезанную крону, получит за нее крону нового чекана, и что убыток от разницы веса той и другой кроны берет на себя нация? Это значит назначать премию обрезывателям монеты. Их ножницы начнут работать усерднее прежнего. Легковесные деньги с каждым днем будут становиться легковеснее; недочет в металле, который должен быть покрыт налогами, станет на миллион фунтов стерлингов больше настоящего, и весь этот миллион пойдет в награду обрезывателям. Если же назначить для внесения обрезанных денег короткий срок, уменьшится и убыток от дальнейшего обрезывания; но тогда представляется другая опасность. Серебро будет поступать на монетный двор гораздо быстрее, чем он может выпускать новую монету, и на несколько месяцев будет недостача в монете.
Сомерз придумал очень смелое средство, и Вильгельм одобрил его: объявление о замене старых денег новыми надобно приготовить в величайшей тайне и обнародовать его одновременно во всех частях королевства. Это объявление будет состоять в том, что с того же дня деньги старого чекана принимаются только по весу; но всякий имеющий такие деньги приглашается представить их начальству в запечатанном мешке; на это дается три дня срока. Деньги будут рассмотрены, сосчитаны, взвешены и возвращены владельцу с билетом, дающим ему право, через известный срок, получить из казны количество новой монеты на сумму разницы между весом серебра, бывшим в его деньгах, и весом, какой следовало бы иметь этому количеству денег[132]. Принятием этой меры прекращалось обрезывание, переплавка, отправка за границу и убытки; замена плохой монеты хорошей ложилась, сообразно справедливости, на всю нацию; недостаток в монете ограничивался очень недолгим промежутком: обрезанные деньги вынимались из обращения лишь на такое время, какое было нужно, чтобы пересчитать и взвесить их, потом возвращались в обращение, и перечеканка шла постепенно, без заметного перерыва или стеснения торговых оборотов. Но вместе с этими удобствами был и риск, которым решился пренебречь Сомерз, но которого натурально пугались государственные люди менее возвышенного образа мыслей: способ, который Сомерз предлагал своим товарищам, был самый безопасный для государства, но вовсе не для них. Для успеха его плана необходима была внезапность исполнения; исполнение не могло быть внезапно, если просить и ждать утверждения парламента; а принимать меру такой страшной важности без предварительного утверждения парламента значило подвергать себя опасности парламентского порицания, предания суду, тюрьмы, погибели. Король и Сомерз были одни в целом совете; даже Монтегю боялся такой ответственности, и было решено не делать ничего без одобрения парламента. Монтегю взялся предложить в палате общин план, не свободный от опасностей и неудобств, но, вероятно, самый лучший из всех, какие, по его мнению, можно было провести через парламент.
Глава 2 Английский банк
Устраняя дефицит на 1694 г., Монтегю успел создать великое учреждение, которое продолжает процветать доныне, по прошествии полутора веков, и которое еще при жизни Монтегю успело стать крепкой поддержкой для партии вигов во всех переменах счастья и оплотом протестантской династии в опасные времена.
В царствование Вильгельма [1689—1702 гг.] еще живы были старики, помнившие время, когда не было ни одного банкира в Лондоне. Еще во время Реставрации каждый купец держал деньги в своей квартире, и когда представляли ему вексель к уплате, отсчитывал кроны и карловики на своей конторке. Но увеличение богатства привело к своему натуральному следствию, разделению труда. К концу царствования Карла II [1685 г.] вошел в обычай у лондонских купцов новый способ производить и получать уплаты. Явились особые агенты, взявшие на себя обязанность хранить деньги торговых домов. Эта новая отрасль коммерческого дела натуральным образом досталась на долю серебряков, которые уже и прежде вели большие обороты по торговле золотом и серебром и у которых были такие подвалы, где массы драгоценных металлов были безопасны от пожаров и от воров. Все платежи звонкой монетой стали производиться в лавках серебряков Ломбард-стрит. Другие торговцы выдавали и получали только векселя.
Эта важная перемена торгового обычая произошла не без оппозиции и больших порицаний. Купцы старого века горько жаловались, что люди, 30 лет тому назад ограничивавшиеся своим делом и наживавшие хороший барыш продажей чеканенных серебряных кубков и блюд джентльменам, продажей ювелирных вещей светским дамам, продажей пистолей и талеров господам, отправляющимся на континент, стали казначеями и быстро становятся господами всего Сити. Эти ростовщики ведут рискованные спекуляции на деньги, выработанные трудом и накопленные бережливостью других, говорили старики: если спекуляция удалась, плут, держащий кассу, становится миллионером; если не удалась, глупец, положивший деньги в его кассу, становится банкротом. Но другие горячо выставляли удобства нового обычая. Он делает экономию и в деньгах, и в труде, говорили они. При нем два конторщика, сидящие в одной конторе, исполняют работу, которой, по старому способу, заняты были 20 конторщиков в 20 конторах. Вексель серебряка удобно переходит из рук в руки десять раз в одно утро, и таким образом 100 гиней, лежащие в его кладовой подле биржи, исполняют обороты, на которые прежде было нужно 1000 гиней, разрозненных по кассам в разных концах города[133].
