Сборник - Золотой стандарт: теория, история, политика
Очень жаль, что мы не имеем подробного рассказа о совещаниях людей, которым Англия обязана восстановлением своей денежной системы и длинным рядом годов успешного развития, начавшегося с этого восстановления. Любопытно было бы видеть, как чистое золото научной истины, добываемое двумя мыслителями, получало в руках двух государственных людей то количество лигатуры, какое необходимо было для его практического употребления. Любопытно было бы изучать множество мер, которые предлагались, разбирались и отвергались или как не ведшие к цели, или как несправедливые, или как слишком убыточные, или как слишком рискованные, пока из всего этого не сформировался проект, разумность которого была скоро доказана лучшим из всех аргументов, полным его успехом.
Ньютон не оставил потомству никакого изложения своих понятий о денежной системе. Но трактаты Локка о ней, по счастью, дошли до нас, и в них сила его ума видна не меньше, чем в самых знаменитых его творениях, не меньше, чем даже в тех проницательных и глубокомысленных главах о языке, которые составляют едва ли не самую лучшую часть его «Опыта о человеческом разумении». Мы не знаем, был ли он знаком с Дедлеем Нортом. В нравственном отношении между ними нет сходства. В политике они принадлежали к разным партиям. Если бы Локк не скрылся от тирании в Голландию, то очень могло бы случиться, что его послали бы на эшафот присяжные, нарочно подобранные для того Дедлея Норта. Но в умственном отношении было много общего между этим торием и этим вигом. Оба они, каждый независимо от другого, выработали теорию политической экономии, по существу своему совершенно одинаковую с той, которая впоследствии была изложена Адамом Смитом. Некоторыми своими сторонами теория Локка и Норта была даже полнее и стройнее теории их знаменитого преемника. Справедливо называют важной ошибкой Адама Смита то, что он, прямо противореча своим собственным принципам, утверждает, что величина дозволительных процентов должна быть определена правительством, и тем больше достоин он упрека за то, что уже очень давно и Локк, и Норт высказали, что установлять законами цену денег такая же нелепость, как установлять законами цену железных изделий и сукна[130].
Дедлей Норт умер в 1693 г. Незадолго перед смертью он издал, не выставив своего имени, брошюру, кратко излагавшую проект восстановления правильности в денежном обращении. Его план в существенных чертах совершенно сходен с тем, который, через некоторое время, был подробно изложен и отлично защищен Локком.
Прежде всего являлся вопрос, без всякого сомнения возбуждавший много трудных соображений: не следует ли отложить дело до окончания войны? Какой способ ни избрать для восстановления правильности в денежном обращении, потребуются большие пожертвования или от частных людей, или от казны. Требовать этих жертв в такое время, когда нация уже и без того платит налоги, возможности которых никто не поверил бы десять лет тому назад, было вещью очень опасной. Робкие политические люди думали, что лучше отложить дело. Но великие предводители вигов, обдумавшие все, были убеждены, что надобно рискнуть, или потери будут слишком громадны. Особенно сильно настаивал Монтегю; говорят, он выразился, что надобно или вылечить, или убить. Если бы можно было надеяться, что зло только останется в настоящем размере, а не будет расти, то, действительно, лучше было бы отложить до заключения мира опыт, который потребует великих усилий от общества. Но зло росло с каждым днем, почти заметно глазу. В 1694 г. перечеканку монеты можно было сделать вдвое легче, чем в 1696 г.; и как ни трудна она в 1696 г., но станет вдвое труднее, если отложить ее до 1698 г.
Люди, говорившие, что надобно отложить дело, не столько затрудняли Монтегю и Сомерза, как другие, которые также желали немедленной перечеканки, но хотели, чтобы новый шиллинг был на пятую или четвертую долю легче прежнего. Главным из них был Виллиам Лоундз, секретарь казначейства, депутат местечка Сифорда в палате общин, очень хорошо и усердно исполнявший свою должность в казначействе, но знакомый больше с ее обязанностями, чем с общими принципами государственных наук. Он совершенно не понимал того, что кружок металла с портретом короля – товар, цена которого подчинена тем же законам, какие определяют цену куска металла в форме ложки или башмачной пряжки; что, назвав крону фунтом, парламент точно так же не увеличит количество богатства в государстве, как не увеличит количество земли в нем, если назовет ферлонг (восьмую часть мили) целой милей. Он – немыслимое дело – серьезно полагал, что если из унции серебра делать 7 шиллингов, вместо прежних 5, то иностранцы будут отдавать нам вино и шелк за меньшее число унций серебра, чем прежде. У него было много последователей; половина их были глупцы, верившие всякому его слову, половина – пройдохи, которым было бы очень выгодно получить право уплатить 80 унциями серебра долг в 100 унций. Если бы мысль Лоундза восторжествовала, ко всем другим бедствиям нации прибавилось бы бедствие конфискации в огромном размере; кредит, еще находившийся в слабом и хилом младенчестве, был бы убит, и очень мог бы возникнуть всеобщий мятеж в армии и флоте. К счастью, рассуждения Лоундза были совершенно опровергнуты Локком в записке, составленной для Сомерза. Записка эта показалась чрезвычайно хороша Сомерзу, и он пожелал, чтобы она была напечатана. Она стала основанием всех соображений для всех просвещенных политических людей Англии, и до сих пор ее можно читать с удовольствием и пользой. Сильная и ясная аргументация Локка действует тем убедительнее, что очень ярко выказывается его исключительная заботливость только об истине, и что он чрезвычайно великодушен и деликатен к противнику, который несравненно слабее его. Известный астроном Фламстид удачно определил сущность этого спора, сказав, что он идет о том, действительно ли правда, что 5 только 5, а не 6[131].
Во всем этом Сомерз и Монтегю совершенно соглашались с Локком, но несколько расходились с ним во мнении о том, какой способ избрать для уничтожения обрезанной монеты. Локк, подобно Дедлею Норту, советовал обнародовать извещение, что, начиная с такого-то числа, монета старого чекана будет принимаема только по весу. Выгоды такого способа были очевидны и велики. Он был самый простой и в то же время самый сильный. Из всех возможных эта мера в одну минуту совершила бы то, чего не могли сделать обыски, штрафы, клеймление, вешание и сожигание людей. Она прекратила бы обрезывание монеты старого чекана и переплавку новой в слитки. Массы полновесных денег пошли бы в обращение из сундуков и тайных ящиков за панелями. Обрезанные деньги постепенно были бы отдаваемы на монетный двор и выходили бы из него в новом чекане, при котором нельзя обрезывать монету. В недолгое время все испорченные монеты заменились бы хорошими, и во все время этого важного заменения не чувствовалось бы недостатка в монете.
