Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики - Лэй Эндрю
В 1995 году наконец возникла Всемирная торговая организация. Создание Международной торговой организации было намечено еще полвека назад в Бреттон-Вудсе, но тогда сенат США отклонил это предложение, вместо этого вынудив мир полагаться на Генеральное соглашение по тарифам и торговле. Впрочем, несмотря на громоздкое название, этот институт все же способствовал снижению среднего мирового уровня тарифов с 22 % в 1947 году до сегодняшних 3 %11.
Еще одним стимулом для оживления торговли стало решение 11 европейских стран с высоким уровнем дохода ввести общую валюту – евро. Начиная с 1999 года евро облегчил людям торговлю и путешествия. Недостатком этого решения стало то, что страны-участницы договора потеряли возможность девальвировать свою валюту в условиях кризиса. Эта опасность особенно наглядно проявилась десять лет спустя, когда европейский долговой кризис вызвал глубокую рецессию в Греции.
Торговля имела особое значение для экономического развития азиатских стран. Четыре «тигра» азиатской экономики (Корея, Тайвань, Гонконг и Сингапур) успешно внедрили экспортно-ориентированный подход в экономике, в 1960–1980-х годах добившись быстрого роста средних доходов. В 1980-х Китай заключил соглашения о режиме наибольшего благоприятствования с США и Европейским союзом, добившись, чтобы пошлины на его экспорт были не выше, чем пошлины для других торговых партнеров. В 2001 году Китай вступил во Всемирную торговую организацию.
По тому же пути пошли и другие азиатские страны. В 1990-х годах специалисты заговорили о пяти азиатских «тигрятах» – Индонезии, Малайзии, Филиппинах, Таиланде и Вьетнаме. Экспортно-ориентированный производственный сектор, иностранные инвестиции и успехи в сфере образования помогли им в течение двух поколений перейти из категории стран с низкими доходами в категорию стран со средними доходами. Чтобы убедиться в эффективности выбранной ими политики, можно сравнить эти открытые экономики с более закрытыми экономиками Латинской Америки (такими как Бразилия и Аргентина). В середине ХХ века уровень жизни в Восточной Азии был более чем в два раза ниже, чем в Латинской Америке. К концу столетия эта разница почти исчезла12.
Усиление финансовой власти Азии проявилось особенно ярко, когда один сингапурский опционный трейдер обрушил Barings, старейший торговый банк в Лондоне. Двадцативосьмилетний Ник Лисон торговал деривативами – финансовыми инструментами, стоимость которых определяется другими активами. Простейшими деривативами являются сельскохозяйственные фьючерсы. Предположим, фермер, выращивающий пшеницу, беспокоится, что к тому времени, когда он соберет свой урожай, цены на пшеницу изменятся. Фьючерсный рынок позволяет ему продать свой урожай по сегодняшней цене и осуществить поставку в будущем. Другая форма дериватива – это опцион на покупку или продажу по заданной цене, который можно использовать для распределения риска.
Но так же, как страхование перекладывает риск с клиента на страховую компанию, деривативы предполагают перекладывание риска на другого трейдера. Первые сделки Лисона с Barings прошли благополучно, и за год принесли фирме десятую часть прибыли. Но затем у Лисона возникли проблемы, и он открыл «ошибочный счет», чтобы скрыть от управляющей команды свои убытки. В 1995 году Лисон заключил сделку, поставив на то, что японский фондовый рынок не обрушится. Но когда в Кобе произошло землетрясение, он проиграл ставку. Риск, неразрывно связанный с торговлей деривативами, только усугубил проблему. Когда вы владеете акциями, худшее, что может случиться, – их стоимость упадет до нуля. Но если вы владеете определенными деривативами, ваши потери ничем не ограничены. Barings потерял более $1 млрд. Банк обанкротился, а Лисона посадили в тюрьму. Несколько десятилетий спустя деривативы по-прежнему привлекают пристальное внимание регулирующих органов. Деривативы могут снизить риск для отдельных трейдеров, но вместе с тем они могут повысить волатильность всей финансовой системы.
Но, несмотря на волатильность финансовых рынков, 1990-е годы стали для многих жителей Азии временем растущего благосостояния. Главная цель экономической науки заключается в объяснении принципов экономического развития, а человек, высказавший свежий взгляд на то, как бедные страны становятся богатыми, может похвастаться одной из самых необычных историй жизни среди экономистов.
В возрасте 26 лет Джастин Ифу Линь служил в тайваньской армии – он был командиром роты на тайваньском острове Цзиньмэнь в нескольких километрах от материкового Китая. Как-то раз он сказал своим людям, что этой ночью будут проводить военные учения, и если они увидят кого-нибудь в воде, они не должны стрелять. Когда стемнело, он вошел в воду и поплыл к материковой части Китая, где перешел на сторону коммунистического режима. В следующем году, когда он изучал экономику в Пекинском университете, ему повезло еще раз. В Китай прибыл с визитом лауреат Нобелевской премии по экономике Теодор Шульц, и Линь работал у него переводчиком. Молодой человек произвел на Шульца такое сильное впечатление, что тот выхлопотал ему полную стипендию для защиты докторской диссертации в университете Чикаго. Это стало началом успешной исследовательской карьеры Линя.
Теория Линя, изложенная в многочисленных книгах, статьях и выступлениях за время его пребывания на посту главного экономиста Всемирного банка, заключается в том, что для стран с низкими доходами, больше других преуспевших в послевоенный период, характерна не только рыночная ориентация, стабильная макроэкономическая политика и открытость экономики, но и проактивная руководящая роль государства13. Правительства этих стран определили, какие отрасли бизнеса, на их взгляд, обладают сравнительными преимуществами, и поддерживали эти отрасли, создавая специальные экономические зоны, вкладывая средства в инфраструктуру и привлекая иностранные инвестиции. Если латиноамериканский подход Рауля Пребиша советовал странам надежно отгородиться от иностранной конкуренции, то восточноазиатская стратегия Линя советовала странам поддерживать ключевые экспортные отрасли путем финансирования исследований и строительства инфраструктуры. Впрочем, этот подход также не лишен рисков, поскольку правительство может неудачно выбрать отрасль или пропустить момент, когда временные политические меры превратятся в постоянные. Как отмечают критики, государственная поддержка «молодой неокрепшей индустрии» часто сохраняется и в тех отраслях, которые уже давно «выросли из пеленок».
Даже в наиболее рыночно ориентированных странах государство активно стимулировало технический прогресс14. Мариана Маццукато из Университетского колледжа в Лондоне отмечает, что крупные научно-технические скачки часто происходят, когда правительства вкладывают средства в высокотехнологичные миссии – такие как высадка на Луну или создание интернета. Государство, выступающее как предприниматель, нередко становится главной движущей силой тех инноваций, которые ошибочно приписывают частному сектору.
Быстрое распространение технологий стало основной причиной наблюдаемого роста численности и продолжительности жизни населения мира. В 1798 году священник Томас Мальтус утверждал, что темпы роста населения намного опережают скорость снабжения его продовольствием, поэтому человечество неизбежно ждет массовый голод и вымирание. В 1968 году биологи Энн и Пол Эрлих заявили: «Пора оставить отчаянные попытки накормить все человечество». Далее они прогнозировали, что «в 1970-х мир переживет масштабный голод – сотни миллионов людей умрут от недоедания». Эрлихи бессердечно советовали прекратить оказывать продовольственную помощь Индии, поскольку она «слишком сильно отстала в соотношении населения и продовольствия и нет никакой надежды на то, что наша продовольственная поддержка выведет ее на самообеспечение».
Сейчас население Индии более чем в два раза превышает статистику, актуальную на момент написания Эрлихами их книги. Недоедание и детская смертность снизились, а ожидаемая продолжительность жизни и средний рост людей увеличились. Коэффициент рождаемости в Индии упал ниже коэффициента воспроизводства, составляющего 2,1 ребенка на одну женщину – уровня, при котором можно ожидать, что численность населения не будет снижаться15. Согласно текущим прогнозам, глобальный уровень рождаемости упадет ниже коэффициента воспроизводства приблизительно через одно поколение, после чего население мира достигнет пика примерно в 10 млрд человек, а затем начнет сокращаться16.
