Сергей ГОРОДНИКОВ - ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА
Чтобы стало ясно, о чем идет речь, следует вспомнить пример Японии. Американский генерал Макартур, фактический правитель Японии после ее капитуляции в 1945 году, заявил о своей позиции в отношении задач экономической политики в побежденной стране: “Если концентрация экономической мощи не будет уничтожена, то ее разгром, без сомнения, в будущем произойдет посредством кровавой бойни революционного насилия.” Это заявление отражало стремление США уничтожить показавшие себя чрезвычайно эффективными японские монополии, основу основ экономической мощи поверженного противника. И началась кампания по их уничтожению, по ускоренному развитию малого и среднего бизнеса, который, якобы, должен был вытащить японцев к процветанию. К чему это привело? Через два года такой политики развал японской экономики принял чудовищный характер. В 1947 году промышленное производство равнялось 45 процентам от уровня начала 30-х годов, экспорт по отношению к этому периоду упал до 10 процентов. В Японии фактически начался повальный голод. Американцы должны были ежегодно предоставлять субсидии на 300 миллионов долларов, в противном случае экономическая машина страны остановилась бы вовсе. Даже правящие круги США ужаснулись тому, к каким взрывоопасным социальным последствиям может привести такая политика в этом стратегически важном регионе мира. Близкий к правящим кругам журнал “Ньюсуик” выразился следующим образом: “Как может Япония стать мастерской Азии, если ее промышленность будет атомизированна столь же эффективно, как атомная бомба разрушила Хиросиму?”
Не вдаваясь в подробности дальнейшего развития событий, отметим результат. В декабре 1948 года президент одного из банков Детройта Дж. Додж стал ответственным за выживание японской экономики как оплота капитализма в Азии. Его программа включала в себя быстрое увеличение производительности труда и наращивание экспортных возможностей Японии за счет уничтожения малопроизводительных и малоэффективных малых и средних предприятий и безусловное восстановление позиций монополий.
С этого момента и начался подъем японской экономической мощи, каким мы его знаем сейчас.
В Западной же Германии монополии действительно были уничтожены или расчленены на части послевоенной политикой США, и мы имеем возможность сравнивать позиции в мире этих двух стран. Япония со своими монопольными гигантами устремлена в XXI век. А Германия со своим, в основном, средним бизнесом так и осталась в XX-ом столетии. Почему? Потому что только монополии заинтересованы в научно-технологических разработках, но главное имеют для таких разработок финансовую базу и организационный опыт. Потому что только монополии способны подхватывать масштабные и великие новаторские идеи, требующие планирования и значительного финансирования для их материального воплощения.
Невольно возникает вопрос: отчего же у нас имеет место эта преступная, лишающая нас будущего политика уничтожения крупной промышленной мощи? Эта политика обрекает Россию на хроническую отсталость, хроническую бедность, хроническую зависимость от цен на продаваемое сырье, унизительную зависимость от промышленных стран, в том числе и развивающихся. А главное, обрекает на невозможность формировать общероссийские экономические интересы, а потому единую русскую национальную политику, — и отсутствие такой возможности означает для нас внутриэкономическую и внутриполитическую слабость, рыхлость, унизительную зависимость от интриг народов и стран ничтожнейших.
Римляне в подобном случае задавались вопросом: кому это выгодно?
Кому же выгодно разрушать нашу национальную промышленную мощь, не давать ей развиваться?
Три силы по своим кровным интересам ожесточенно выступают против мощи России. И первая из этих сил, самая жестокая, самая беспринципная и преступная фактически захватила власть в России, диктует внутреннюю и внешнюю политику — это приобретающий опыт обслуживания коммерческого интереса слой торговцев-спекулянтов, влиятельнейшую роль в котором играют многочисленные инородцы, которые по своим культурно-этническим и морально-психологическим склонностям не любят производства, но всей своей наследственностью тяготеют к торгово-спекулятивной, ростовщической деятельности и захвату чужой собственности.
Вторая сила, которая, по крайней мере, на первом этапе демократических преобразований, выступила главной союзницей торгово-спекулятивных и ростовщических сил, явила себя как, так называемые, национальные суверенитеты, — хотя большинство из требующих суверенитета и независимости полуварварских народов и народцев нациями назвать можно только в угаре большевистской или либеральной эйфории. Коммунистический режим изначально ставил политическую цель создания промышленного производства в отсталых окраинах СССР за счет России, за счет эксплуатации русских, не считаясь с нерентабельностью создаваемой таким путем экономики в большинстве нерусских республик. Монополизация отраслей промышленности в России планово распространялась и на все остальные регионы СССР. Однако, монополии по своей природе, по своей нацеленности на получение конечной продукции, на получение максимально возможной прибыли, на уничтожение всего, что получению такой продукции и прибыли мешает, — они объективно нуждаются в процессе производства в едином языке, единой общей культуре, единой технологической культуре производства, и более того — в единой культуре быта. Всякое разнокультурье, а тем более проявления феодальных и родоплеменных пережитков в социальном поведении, в отношении к производству, монополиям неприемлемы! И в этом монополиям неизбежно противостоят интересы этнических меньшинств, отсталых, реакционных и консервативных.
“Национальные” республики в России, союзные республики в бывшем СССР были и остаются не только не заинтересованными в крупной промышленности, но и откровенно отвергают ее, провоцируют политику ее разрушения, объявляя промышленные монополии средством великодержавной колонизации, — причем, чем меньше республика, тем озлобленнее идет этот процесс провоцирования современного луддизма. Всякая борьба за суверенитет есть в первую очередь борьба против крупной, монопольной промышленности. И в этой борьбе “нацменьшинства” выступают самыми верными союзниками спекулятивно-ростовщических сил, уголовников, бандитов, спекулянтов, проституток, взяточников, — то есть тех элементов, которые не заинтересованы в социальном порядке, в общественном порядке, в дисциплинированном и организованном обществе, обществе, социальные отношения в котором выстраиваются на принципах адекватного соответствия сложным и высокотехнологичным производствам.
