Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
Самооценка уверенности в возможности обеспечить себя самым необходимым в ближайшем будущем является очень низкой во всех шести группах (см. рис. 10.4). Она колебалась на уровне от 1,6 до 2,6, при этом значение «единица» по данной 5-балльной шкале обозначало крайнюю степень обеспокоенности будущим материальным положением. Самозанятые демонстрировали несколько большую уверенность в своих возможностях обеспечить себя, однако эти различия были статистически значимы не во все годы.
Рис. 10.4. Средние значения по шкале субъективной уверенности в возможностях самообеспечения (от 1 до 5), 2000–2010 гг.
Неформальные наемные работники, занятые в формальном секторе, и экономически неактивные респонденты оказались очень похожи по данному показателю, различия между ними на протяжении большей части периода незначимы. Оценки случайно занятых и безработных являлись самыми низкими, однако в разные годы доверительные интервалы средних в этих группах пересекались с интервалом средних оценок неформальных работников по найму.
Рис. 10.5. Средние значения по шкале удовлетворенности текущим материальным положением (от 1 до 5), 2000–2010 гг.
Средние самооценки удовлетворенности текущим материальным положением были достаточно низкими во всех шести группах – они были сконцентрированы на уровне 1,6–2,6 (см. рис. 10.5). Самозанятые вновь демонстрировали более высокую степень удовлетворенности по сравнению с формальными работниками, в то время как формальные работники, неформальные наемные работники и экономически неактивные респонденты в среднем были очень похожи друг на друга по этому параметру социального положения. Оценки нерегулярных работников и безработных вновь оказались самыми низкими и колебались примерно на одном уровне на протяжении большей части периода.
Приведенные результаты дескриптивного анализа говорят о том, что неформальные работники на российском рынке труда представляют собой неоднородную группу, не только по своей структуре, но и по особенностям восприятия своего места в обществе. Так, средний самозанятый ощущает себя человеком «первого сорта» (относительно других) по всем «материальным» показателям субъективного социального статуса, в то время как неформальные наемные работники зачастую значимо не отличаются от формальных работников. Эти результаты в целом согласуются с выводами, полученными при изучении доходов различных групп российских работников, представленными в других главах. Интересно, что по другим параметрам субъективного социального статуса самозанятые не отличаются от формальных работников, а также от неформальных наемных работников. При этом средний уровень самооценок является низким, и в целом формальные работники значимо не отличаются от неформальных. Это косвенно свидетельствует и об отсутствии жесткой сегментации на рынке труда, разводящей работников по полярным состояниям. Еще одна группа неформальных работников – нерегулярно занятые – оказывается похожей по своим особенностям восприятия положения в обществе на безработных и экономически неактивных. Они представляются наиболее депривированной категорией населения, для которых случайная занятость является в первую очередь средством выживания.
10.6. Считают ли сами неформалы себя людьми «второго» сорта?
Действительно ли нет значимых различий в восприятии своего социального положения между формальными и неформальными работниками на российском рынке труда? Простое сравнение средних не дает ответа на этот вопрос. С помощью пробит-моделей для порядковых данных мы пытаемся выявить «чистый» вклад неформальности в формирование таких самооценок. На базе каждой из одиннадцати волн РМЭЗ – ВШЭ были оценены пять моделей, различающихся видом самооценки социального статуса в качестве зависимой переменной, анализировалась значимость и знак полученных коэффициентов. Набор контролируемых характеристик включал пол, возраст, состояние в браке, тип населенного пункта, образование, самооценку здоровья[183], число детей в домохозяйстве, логарифм душевого дохода[184], статус студента, статус пенсионера, федеральный округ, статус на рынке труда. Последняя переменная принимала шесть различных значений (самозанятость, неформальная занятость по найму, нерегулярная занятость, формальная занятость, безработица, экономическая неактивность), а формальная занятость была выбрана в качестве базовой категории.
Остановимся подробнее на результатах анализа (табл. П10-2).
По показателю субъективного благосостояния на протяжении всего периода 2000-х годов наблюдались значимые отличия между самозанятыми и формальными работниками. Самозанятые ставили себя значимо выше по этой шкале, чем формальные работники, при прочих равных условиях. Отличия между другими группами работников с неодинаковым статусом на рынке труда носят менее выраженный характер и не воспроизводятся от волны к волне. Неформальные наемные работники давали более низкие самооценки благосостояния только в 2009 и 2010 гг., в то время как на протяжении предыдущих лет различий между ними и формальными работниками не наблюдалось. Нерегулярно занятые характеризовались значимо более низкими самооценками благосостояния на протяжении большей части второй половины 2000-х годов. Это делало их похожими по данному показателю на экономически неактивное население, для которого в этот период были также характерны более низкие самооценки благосостояния. Безработные, в свою очередь, оценивали свое материальное положение значимо ниже формальных работников во всех 11 волнах, представляя по своим самоощущениям самую бедную категорию населения по сравнению с формальными работниками.
Параметр субъективной власти показывает несколько иную картину. На протяжении всего анализируемого периода различий между самозанятыми и формальными работниками не наблюдалось: работники формального сектора и самозанятые одинаково позиционировали себя на этой шкале. В противоположность им, неформальные работники по найму оценивали свою «власть» значимо ниже, и эти самооценки воспроизводились практически в каждой волне. Нерегулярно занятые также демонстрировали более низкие самооценки власти по сравнению с формальными работниками, однако данные различия вновь оказались характерны только для второй половины 2000-х годов. Это сближало их с категорией экономически неактивных. Для безработных респондентов оказались характерны более низкие самооценки власти по сравнению с формальными работниками на протяжении всех 11 лет.
