Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров
Величина Х и есть цена пары башмаков. Так сказать, хлебная цена обуви. Понятно, что возможен и счет в другую сторону, выражающий, так сказать, башмачную цену одной меры хлеба.
Предполагается, что обмен совершенно доброволен для обоих участников. Это значит, что ни тот, ни другой не является монополистом. Тогда должно получиться то, что Аристотель называет "справедливой ценой". Как она формируется?
И хлеб, и обувь — продукты труда. Часть труда земледельца переходит к башмачнику, и наоборот. Но здесь возникает затруднение:
'Ничто ведь не мешает работе одного из двух быть лучше, чем работа другого, а между тем эти работы должны быть уравнены".
Такого рода отношения между людьми, говорит Аристотель, возникают только тогда, когда налицо различные профессии. Мы бы сказали теперь, что должны существовать разделение труда и специализация. Должны быть в наличии, по Аристотелю, "разные и неравные стороны", которые как-то приравниваются одна к другой.
"Все, что участвует в обмене, должно быть каким-то образом сопоставимо" — это утверждение Аристотеля означает, что при самых непохожих работах (он берет для примера земледельца и врача) должно существовать что-то такое, что одинаково присуще обеим сторонам обменной сделки. "Все должно измеряться чем-то одним". Позднее Маркс назвал это "что-то" субстанцией ценности.
Чем бы ни была данная "субстанция", только ее наличие во всех товарах делает возможным как бартер, так и денежную торговлю — такова, по сути дела, мысль Аристотеля. Когда оба участника обмена договорились о цене
d = X g(где d — единица первого товара, g — единица второго товара, а Х — число единиц второго товара, отдаваемое за единицу первого), тогда левая часть равна правой. Но в каком смысле дом равен сапогам, а хлеб равен посещению врача?
Этот вопрос занимал ученых в течение многих столетий. Как мы увидим ниже, над ним бились самые выдающиеся умы. Вопрос о глубинном основании цены оказался очень непрост. Скажем сразу: в экономической науке нет единого мнения на этот счет и по сей день. Временами преобладает точка зрения то одной школы, то другой.
В последние сто лет ученые, в общем, договорились о том, как образуются рыночные цены, как они меняются под воздействием различных причин, при каких условиях они растут или снижаются. Однако до сих пор не было еще ни одного дня, когда бы все серьезные экономисты мира сошлись в едином мнении о том, какая последняя "субстанция" лежит в основании цены, т. е. на какой основе дом равен башмакам. А это значит, что и все перечисленные выше договоренности (т. е. общепринятые теории) не могут считаться окончательными.
Аристотель был первым ученым, кто не только поставил этот вопрос, но и предложил свой ответ. Вот он:
1) в самих товарах нет ничего такого, что могло бы приравнивать их друг к другу;
2) но товарный обмен — это отношение не только между вещами, но и между их владельцами;
3) в обменной сделке, следовательно, имеются четыре участника;
4) именно товаровладельцам присуще нечто такое, что позволяет "приравнять" друг к другу их самих и обмениваемые товары;
5) этой общей "субстанцией" служит потребность в том, чего нет у каждого из них.
Итак, четыре участника — это товаровладельцы a и b и их товары g и d. Чем сильнее у лица a потребность в товаре d, принадлежащем лицу, тем больше своего товара у отдаст a за единицу d. И наоборот. Отсюда следует пропорция:
a / b = d / gЕсли a — башмачник, а a / b — хлебороб и если потребность башмачника в хлебе втрое превышает потребность хлебороба в башмаках (т. е. ее: b = 3), тогда уравнение обмена (цена) складывается так: d = 3g, и это означает, что за меру хлеба отдаются три пары башмаков (например, одна для хлебороба, другая для его жены и третья для его маленькой дочки).
Идеи Аристотеля оказали огромное влияние на развитие теории цены. Но лишь в XVIII в. французский мыслитель Тюрго продолжил и развил мысль о взаимном соизмерении потребностей (см главу 13). И еще сто лет спустя сразу несколько блестящих ученых создали на этой основе теорию предельной полезности (см. главы 21 и 22). Сегодня ее разделяют, пожалуй, большинство экономистов. Но опять-таки не все.
Глава 3
Наука в монастыре
Все, что мы желаем познать, есть наше незнание.
Если мы сможем достичь этого в полноте,
то достигнем знающего незнания.
Николай КузанскийХристианство возникло первоначально как секта внутри иудаизма. Окончательное размежевание произошло только во II–III вв. нашей эры. Идеологическая трещина, вскоре ставшая непроходимой пропастью, пролегла в основном в области теологии и христологии[11]. Но многие духовные ценности иудаизма были восприняты христианством. Особенно нужно отметить идею о самоценности человеческой личности. Личность стоит выше, чем имущественное и сословное положение человека. Вошли в идеологию христианства и многие нормы хозяйственной этики иудаизма.
Распространение христианства в Римской империи было во многом подготовлено двумя философскими школами поздней античности — гностиками и стоиками. Вторые представляют интерес с точки зрения нашего предмета. Виднейшими представителями этой школы были Сенека (философ, воспитатель императора Нерона), Эпиктет (раб) и Марк Аврелий (император-философ, водивший дружбу с одним из ведущих еврейских мудрецов). Основной мыслью стоиков была идея о естественном состоянии и естественном праве. То и другое соответствуют свойствам самой природы в отличие от произвольного человеческого законодательства и противоестественной жизни в роскоши, удовольствиях и угнетении слабых. Стоики осуждали богатство и праздность как цель жизни. Они же призывали видеть в рабе полноценного человека, достойного справедливости и уважения. "И римский всадник, и вольноотпущенник, и раб — лишь пустые имена, измышленные честолюбием и несправедливостью", — писал Сенека.
Отношение к труду и собственностиХристианство, в частности, восприняло от иудаизма утверждение достоинства человеческого труда как основного источника богатства, идею принципиального равенства всех людей перед Богом, служебное положение материальной деятельности по отношению к духовной жизни человека, обязательную благотворительность и положение, что все имущество есть собственность Бога. Благодаря христианству эти духовные ценности одного маленького народа стали достоянием народов целого континента.
Психологическое противопоставление между свободным и рабом, между аристократом и бедняком было сломано окончательно… Уже в III в. н. э. церковь разрешила браки между патрициями и рабами. Рабовладельцы были обязаны относиться к рабам как к своим братьям и, умирая, отпускать их на волю. В первые столетия своего существования христианство осуждало имущественное неравенство. В умеренной форме это проявлялось в обязанности богатых к постоянной благотворительности и милостыне. Категорически осуждалось стяжательство. В крайних формах это доходило до отрицания частной собственности.
