Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть
Следует также отметить и еще один существенный фактор, который отличает происходящее в России от опыта других стран. К распространению госконтроля в России подталкивают не идеологические убеждения, а обыкновенная жажда наживы, которую маскируют под патриотический императив или, что еще хуже, под экономически обоснованную необходимость. И главная проблема в том, что получающие за счет госконтроля личную выгоду группировки нашли крайне удобное для достижения своей цели средство. Учреждение госкорпораций оформляется законодательно в каждом отдельном случае и обеспечивает им значительную автономию, поскольку предусмотренная степень контроля за ними со стороны исполнительной и законодательной власти значительно ниже, чем в остальном мире.
При том, что сторонники расширения госконтроля руководствуются в первую очередь личными (групповыми) интересами, можно ожидать, что они не пожалеют сил на защиту своих «завоеваний». В результате экспериментирование в этой сфере может довольно быстро закончиться. Назначенные от имени государства менеджеры, обеспечив себе за счет контроля над государственными активами высокий уровень жизни, захотят, естественно, сохранить его навсегда. Раньше они проделывали это за счет «вывода активов» – передачи активов госпредприятий на баланс частных фирм, но со временем проводить такие операции в крупных масштабах становится все труднее и труднее. Поэтому единственный способ в их распоряжении – приватизация в свою пользу значительных долей подконтрольных им предприятий. Вполне возможно, что по мере улучшения условий на финансовом рынке мы станем свидетелями череды первичных размещений акций.
Удивляться этой борьбе за перераспределение активов не стоит. Она была вполне предсказуема и началась уже в начале второго срока президентства Путина, но была завуалирована высокопарными рассуждениями о необходимости введения госконтроля в целях успешного развития экономики.
Дмитрий Медведев, судя по всему, прекрасно понимает суть происходящего и потенциальные угрозы. Остается надеяться, что ему и премьер-министру Путину удастся совладать с алчностью их сподвижников.
Группировки в Кремле
Что за группировки захватили столько власти в Кремле? На самом деле внутренние слабости властной вертикали вполне очевидны. В этом плане со времен дефолта 1998 года мало что изменилось. Ирония в том, что главное впечатление, которое производил президент Путин, в отличие от Ельцина, – это способность держать все под контролем. Признаками того, что это только видимость, можно считать и торможение реформ, и скандалы вокруг нераскрытых убийств. Проблема заключалась, по-видимому, в том, что весь правящий класс знал о предстоящей в 2008 году перетряске верхушки властной пирамиды.
Вопрос о будущем имел огромное значение не просто для чиновников, а для людей из ближайшего окружения Путина. Все они – каждый по-своему – были обязаны лично президенту и своим положением, и своими немалыми доходами, и потому им во что бы то ни стало требовалось сохранить status quo. Ведь даже перемещение Путина в кресло премьер-министра могло означать неблагоприятное для них перераспределение ролей и властных полномочий.
Практически все высокие руководители в стране были подобраны по принципу их личной лояльности Путину. Примерно таким же образом назначались люди и на ключевые посты в ведущих государственных компаниях. И поэтому достигнутая было в последние годы политическая стабильность к концу 2007 года вдруг снова оказалась под вопросом. Одно за другим посыпались события, немыслимые в действительно стабильной политической системе.
Путина не могла не беспокоить начавшаяся осенью 2007 года открытая борьба за власть внутри правящей элиты. Ему нужно было решить традиционную в России проблему наследника, и похоже, что, чрезмерно сосредоточив президентскую и силовую власть, он сам себе усложнил задачу. В результате бесконечных интриг своего окружения Путин словно бы попал в ловушку. Именно этим, по-видимому, и объясняются предпринятые им осенью шаги. Ему необходимо было навести хоть какой-то порядок и подать сигнал, что и он сам, и его соратники в обозримом будущем так или иначе останутся у власти.
Стороннему наблюдателю такое объяснение происходившего может показаться сильным преувеличением, но оно, тем не менее, вполне правдоподобно. Подтверждением тому служат неожиданно преданные осенью 2007 года огласке раздоры между ФСБ, Генпрокуратурой и Федеральной службой по контролю за оборотом наркотиков. Руководитель ФСКН Виктор Черкесов опубликовал 9 октября в газете «Коммерсант» открытое письмо и обвинил ФСБ и ГП в провокации, якобы могущей поставить под угрозу национальную безопасность. Причиной послужил арест офицеров ФСКН сотрудниками ФСБ. Известный как давний соратник Путина, Черкесов заявил, что внутри «чекистов» начинается «война всех против всех».
Путин осудил Черкесова за то, что тот якобы вынес сор из избы, заявил, что само его письмо не читал, и отрицал, что между спецслужбами имеют место какие-то междоусобицы. Я, однако, думаю, что он о них был прекрасно осведомлен. В конце концов, даже до распада старого советского КГБ в нем были две основные соперничающие группировки – ПГУ (Первое главное управление), занимавшееся внешней разведкой, и те, кто был «внутренней полицией». Практически в той же степени враждующие, что и их коллеги в вашингтонском разведывательном сообществе, они не доверяли друг другу, по доброй воле не сотрудничали, и служившие в противоборствующих группировках офицеры даже на человеческом уровне редко имели дружеские отношения.
Растущая вражда и соперничество между различными властными группировками могут дестабилизировать политическую обстановку при новом президенте, хотя, надо полагать, Медведев и Путин примут меры к сдерживанию этих процессов.
И Путин, и Медведев, и все остальное руководство страны должны прекрасно понимать, что такие вещи, как политическое убийство Анны Политковской или мутная история с отравлением в Лондоне бывшего агента ФСБ Александра Литвиненко, а более всего, возможно, расстрел первого зампреда ЦБ Андрея Козлова наносят серьезный ущерб не только их репутации, но и самой государственной власти в России. Мы, возможно, никогда не узнаем, кто действительно виновен в большинстве этих преступлений. Однако даже подозрение в том, что к ним причастны структуры, связанные с государственными органами, может поставить вопрос о том, насколько верховная власть контролирует ситуацию в стране.
Наследие Путина во внешней политике
Решительность Путина во внешней политике была по достоинству оценена внутри России, в особенности после операции в Южной Осетии и Абхазии. Но на Западе у России друзей сегодня, похоже, куда меньше, чем было при Ельцине. При этом, правда, Россия постепенно восстанавливает свое влияние в других частях мира.
