«Адам Смит» - Суперденьги. Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях
Однако такая степень эффективности должна предполагать наличие большого числа чрезвычайно активных и информированных аналитиков ценных бумаг. Если бы всех аналитиков отправили на работу в сталелитейные цеха, эффективность фондового рынка очень быстро пошла бы вниз.
Тогда появилось бы море невостребованной информации, а немногие оставшиеся портфельные менеджеры, преданные бета-теории, со своей конкретной информацией переиграли бы всю армию компьютеров.
Пару лет назад в компьютерном мире прокатилась волна использования относительной силы в качестве метода торговли. Все, что нужно было по определению делать, — это держать самые сильные акции на том основании, что акция идет вверх до тех пор, пока она идет вверх. Одним из пропагандистов этой теории был Джордж Честнат, который превозносил инерцию. Его фонд American Investors Fund с 1959 по 1968 г. вырос на 398,77 %. «Всю работу за тебя делает машина», — говорил Джордж, поднимая руки (видишь, никакого вмешательства!). American Investors Fund с декабря 1967 по июнь 1970 г. потерял 40 %. Да, он обладал инерцией, но у него было слишком много беты, слишком мало альфы, и полностью отсутствовала душа.
Я человек въедливый и добросовестный, а потому посетил ряд бета-семинаров. Вот мои записки с одного из них.
Любая ценная бумага может иметь значительную положительную или отрицательную альфу и довольно низкий ро. (Ро — это коэффициент корреляции доходности акции с доходностью рынка в целом.)
После этой фразы я нарисовал в блокноте уточек, летящих по небу.
По мере диверсификации, ро портфеля стремится к 100 %, а альфа стремится к нулю.
Здесь я отправился поговорить с ведущим семинара. Один из моих коллег передал мне записку. В ней было написано: «Моделирование не подтверждает этот тезис». В блокноте я нарисовал кораблик на воде.
При ро, близком к 100 %, и альфе, близкой к нулю, факторы риска портфеля зависят от его беты, а также от средней доходности рынка и стандартного отклонения доходности.
Я нарисовал еще двух уточек и задумался, удалось бы мне уговорить Теда Кеннеди сдать за меня экзамен. В аудитории поднялся слушатель — естественно, с вопросом.
Слушатель: А что произойдет, если в уравнении для беты вы настолько ошибетесь, что в результате получите сериальную корреляцию в остатке?
Ведущий: Что?
Слушатель: Что произойдет, если в уравнении для беты вы настолько ошибетесь, что в результате получите сериальную корреляцию в остатке?
Один из докладчиков: Я думаю, что смогу разобраться. Так вот, это абсолютно незначительная проблема.
Слушатель: Но если вы все-таки ошибетесь?
Один из докладчиков: Я написал на эту тему очень сложную статью, которую не вполне понимаю сам, и могу сказать вам, что это абсолютно незначительная проблема.
Ведущий: Вы получили ответ на свой вопрос?
Слушатель: Нет.
— А что вы думаете о ситуации на рынке? — спросил я.
Ведущий посмотрел на меня, как на чокнутого. Я действительно начитался всяких книг, так что, может, и выглядел слегка запутавшимся. Но на самом деле я тосковал по старым добрым временам, по ланчам в Scardale Fats’s, когда сам Скарсдейл, бывало, спрашивал: «Какие три акции тебе нравятся больше всего?», и когда финансовые менеджеры изо всех сил пытались надуть друг друга. Я повторил свой вопрос. Ведущий понял, что я действительно жду ответа.
— Я держу свои деньги на сберегательном счете в банке, — сказал он.
Бета-теория еще станет полезным инструментом. По крайней мере с ее помощью удобно описывать некоторые характеристики портфеля. А может, все зайдет еще дальше, и некоторые примут теорию всерьез. Может, все аналитики и менеджеры портфелей начнут работать в сталелитейке. Если же этого не произойдет, то бета интегрируется в существующую систему, а вам будут звонить и говорить примерно следующее:
— Эти акции продаются по 36, и мы считаем, что они легко наберут еще $3. Keystone серьезно подумывает о том, чтобы их купить. Остальные акции в группе продаются с коэффициентом «цена/прибыль» 20 с небольшим. Кстати, у них бета порядка 1,6. Это, конечно, высоковато, но мы сейчас на рынке с высокими бетами, и каждый старается выдавить из своей беты все, что возможно.
И вы глазом моргнуть не успеете, как в игру вступят бухгалтеры, которые решат, что в соответствии с общепринятыми принципами бухгалтерского учета акции имеют бету либо 0,3, либо 1,9 — в зависимости от того, с какой стороны вы на все это будете смотреть. А в результате все мы окажемся в старой доброй и такой знакомой обстановке.
Даже такой сложный количественный показатель, как бета, предполагает, что понедельник будет примерно таким же, какой была пятница, что электроэнергии для компьютеров пока хватит и биржа будет себе жужжать потихоньку, а идея перенести ее в Дубровник — всего лишь дурной сон. Но, как сказал однажды великий философ Сэчел Пейдж, «никогда не оглядывайся — кто-то и впрямь может тебя догонять».
Кто — или что — это может быть?
Ну, часовой, как ночь прошла? — Отчаяние Артура Бернса — Тринадцать разных взглядов на черного дрозда — Доблестный Принц и протестантская этика — Работа и недовольные ею — Поверит ли General Motors в гармонию? — Поверит ли General Electric в истину и красоту? — О «позеленении», «посинении», Коттоне Мэзере, Винсе Ломбарди и популярности магии — Что мы будем делать утром в понедельник?
Кажется, дело уже шло к вечеру, и снег падал все гуще, и я спрашивал себя, что я делаю здесь, в баре Pink Elephant в Лордстауне, штат Огайо. Pink Elephant расположен на Шоссе 45, как и гостиница Seven Mile. Закусочная Rod’s Tavern от автострады чуточку в стороне, а само шоссе проходит мимо новенького стоимостью $250 млн завода General Motors, того самого, что выпускает автомобили Vega на самом автоматизированном сборочном конвейере в мире. Вместе с моим другом Биллом без всякой подготовки мы отправились в этот бар, набитый самыми разными типами, среди которых встречались настоящие хиппи с усами, бакенбардами и волосами до плеч. Я и мой друг Билл — социологи-любители, начинающие интервьюеры. Можно с вами поговорить? Я могу угостить вас пивом? Rolling Rock или Genesee? Вы работаете на заводе Vega? Ну и как там работается? Я в том смысле, посоветовали бы вы своему брату или сыну пойти туда? А чем вы там занимаетесь? Ваша жена тоже работает? Хотите еще пива? А где и на что вы тратите зарплату? В магазинах, чтобы заплатить за вещи, или за услуги — врачам, парикмахерам, водопроводчикам? А что вы скажете о молодежи на вашем заводе? О пожилых людях? О темнокожих? О бригадирах? Об администрации? Хотите еще пива? Что вы ждете от жизни?
И тут сзади подходит этот тип в кожаной куртке. С виду бывший футболист-профессионал: слегка подразмякший, но размеров все равно внушительных — рост под метр девяносто и вес за сто двадцать кило.
— Я слыхал, как вы тут толковали.
Мы ждем продолжения. Атмосфера мгновенно наэлектризовалась.
— Вы с Западной Виржиньи?
Мы не из Западной Вирджинии. Билл из Детройта, а я прилетел прямиком из каньонов Готэма[28].
— Я так и понял, что не тутошние. По говору как с другой страны приехали.
Ну, в общем, да, сказал я, практически из другой страны.
— Окей, поставлю вам по пиву. Люблю потолковать, особенно если кто с другой страны.
Сколько вам платят в час? Что вы предпочли бы: поработать сверхурочно или иметь больше свободного времени? Существует ли у вас на заводе конфликт поколений? Вы сами купили бы автомобиль, который выпускаете? Чем вам помогают профсоюзы? Почему вы работаете именно здесь? А чем бы вы предпочли заняться? Считаете ли вы, что в стране все идет как надо?
В этих вопросах явно просматриваются все ключевые аспекты современной социальной науки: Власть (отношение к ней), Больное общество (согласен/не согласен), Работа (отношение к ней) и т. д.
В этом деле амбиции у нас самые умеренные. Билл пишет статью. Может быть, он получит за нее еще одну Пулитцеровскую премию — почему бы человеку не иметь две? Что же касается меня, то я просто ищу следы, наводки, подсказки — что там, с Будущим американского капитализма? Я прохожу через макропроблематику финансового менеджмента нетрадиционным путем. Человек, работающий с деньгами, приходит в офис, надевает зеленый козырек, нарукавники, а потом говорит: Как там сегодня в мире? И как оно будет через полгода? Через год? И что он об этом знает? Он читает отчеты и цифры, но что они могут ему сказать?
Выше я уже представил вам некоторые события нашей недавней истории — события, в которых система выжила, но некоторые умные люди вылетели из игры. Так что, мы все-таки вернулись к норме? Можно спокойно вздохнуть, жизнь продолжается, а бизнес как обычно? Или все-таки Что-то еще происходит? Может быть, меняется система, а может, наше видение реальности все время было искаженным? В правительстве сидели очень умные люди, делавшие мир безопасным для демократии. Но мир не стал безопасным. Да что там мир — небезопасно и в Центральном парке, и в центре Детройта, и никто не хочет выходить из дома с наступлением темноты. Мы вкладывали деньги в жилье для малоимущих, а вылилось это в фиаско вроде того, что имело место в Прюит-Айго[29] в Сент-Луисе. И в еще 22 городах центральные районы выглядят словно Берлин образца 1945 г. Мы побывали на Луне, но умеем ли мы управляться здесь, на земле — и управляться эффективно?
