Джек Швагер - Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами
На большинстве товарных фьючерсных рынков — конечно, да. Но на таких рынках, как рынок валют, процентных ставок, а также на товарных рынках типа рынка сырой нефти этот предел очень высок. Я намерен очень тщательно следить за увеличением капитала, которым сейчас управляю.
Что происходит, когда вы размещаете приказы на тех рынках, которые не относятся к числу самых ликвидных, — то есть исключая рынки казначейских облигаций и основных валют? Не замечали ли вы, что эти приказы действительно движут рынком?
Такое возможно, но я никогда специально не давлю на рынок.
Кстати, о давлении. Нередко слышишь истории о том, как очень крупные трейдеры пытаются толкнуть рынок вверх или вниз. Им это удается?
Я бы так не сказал. Это возможно лишь в краткосрочном плане, и в итоге ведет к серьезным ошибкам, которые обычно проявляются в пренебрежении собственными движущими силами рынка, в их недооценке как в фундаментальном, так и в техническом плане. Те из моих знакомых трейдеров, что переоценили себя и пытались давить на рынок, кончали чрезмерной торговлей и разорением.
Вы не могли бы привести пример, не называя имен?
Свежий пример — одна британская торговая компания, которая столкнулась с серьезными неприятностями, после того как она попыталась манипулировать рынком сырой нефти. Сначала ей это удалось, но потом контроль над рынком был утрачен и цены на сырую нефть упали на 4 долл.
Каков был конечный итог?
Компания потеряла около 40 миллионов долл. и попала в трудное положение.
Вероятно, вы сейчас управляете большими деньгами, чем любой другой фьючерсный трейдер в мире. Как вы справляетесь с эмоциональным стрессом, когда попадаете в полосу неудач?
Эмоциональное бремя торговли очень велико: ведь в любой день я могу потерять миллионы. Если относить такие потери на свой счет, то торговать станет невозможно.
Значит, потери вас больше вообще не волнуют?
Единственное, что меня лично задевает, — это плохое управление капиталом. Время от времени у меня случаются достаточно крупные проигрыши. Но я никогда не страдаю от самого процесса потерь, пока они проистекают из здравой торговой тактики. И наоборот: меня пугают такие ситуации, как, например, ликвидация короткой стороны июльско-ноябрьского спрэда по соевым бобам. Я тогда многому научился по части управления риском. Потеря денег как элемент процесса, когда сегодня выиграл, а завтра проиграл, меня не волнует.
У вас были убыточные годы?
Да. В 1981 году я потерял около 16 процентов капитала.
Что послужило причиной — ваши ошибки или непредсказуемость рынка?
Одно сплелось с другим. Главное заключалось в том, что это был мой первый опыт торговли на крупном медвежьем товарном рынке, а медвежьи рынки отличаются от бычьих.
Вы оптимистично полагали, что рынки движутся только вверх?
Нет. Я не учел свойство медвежьего рынка резко падать, а затем быстро восстанавливаться. Я всё время опаздывал с продажей, после чего выходил из рынка по стоп-приказу при движении, которое впоследствии оказывалось частью широкой модели застоя. Для открытия позиций на медвежьем рынке надо ловить моменты резких корректирующих подъемов.
Какие еще ошибки вы сделали в тот год?
Я плохо управлял капиталом. У меня было слишком много скоррелированных сделок.
Этот год поколебал вашу уверенность в себе? И тогда вы вернулись к графикам и схемам?
Да, вернулся — и разработал множество систем управления риском. Я строго следил за корреляцией всех моих позиций. С того времени я стал ежедневно подсчитывать суммарный торговый риск.
На каком рынке вы торгуете валютой — на межбанковском или на фьючерсном?
Только на межбанковском рынке, не считая арбитражных сделок против «IMM».[17] Его ликвидность намного выше, а транзакционные расходы — ниже. К тому же это круглосуточный рынок, что для нас важно, потому что мы торгуем буквально двадцать четыре часа в сутки.
Какова доля валютных операций в вашей торговле?
В среднем 50—60 процентов прибыли поступает именно от них.
Полагаю, что вы торгуете не только теми пятью валютами, которые сейчас наиболее активны на «IMM»?
Мы торгуем любой валютой, если она высоколиквидна. Фактически это все европейские валюты (включая и скандинавские), Бее основные азиатские и ближневосточные валюты. Но ключевую роль в нашем арсенале, пожалуй, играют кросс-сделки, которые невыполнимы на «/ММ».[18] Кросс-сделки нельзя проводить на «/ММ», потому что там используются контракты фиксированного размера.
Но вы могли бы провести кросс-сделку и на «/ММ», уравняв денежную величину каждой позиции подбором количества контрактов по паре валют.
Да, но всё же более верный и прямой путь — это межбанковский рынок. Например, очень распространены такие кросс-сделки, как «немецкая марка/ британский фунт» и «немецкая марка/японская иена».
Полагаю, что заключая сделку типа «марка/иена», вы выражаете ее в долларах, а не в какой-либо из этих двух валют.
Совершенно верно. Нужно просто сказать: покупаю марки на 100[19] долларов и продаю иены на 100[20] долларов. На межбанковском рынке доллар служит всемирной обменной единицей.
Неожиданные известия или обнародование данных экономической статистики, которые расходятся с прогнозами, вызывают резкие изменения в стоимости валют. Как реагирует на это межбанковский рынок — мягче фьючерсного? Или арбитражеры держат оба рынка в одной упряжке?
Оба рынка сильно арбитражированы. Но в такие моменты расторопный арбитражер неплохо зарабатывает. Эти рынки действительно немного расходятся, но именно немного.
Межбанковский рынок мягче отреагирует на подобные события?
Да. Ведь что происходит на фьючерсном рынке: площадка отступает, открывая дорогу стоп- приказам. Единственная сила, толкающая рынки обратно, — это арбитражеры, у которых есть позиция и на межбанке.
Каково соотношение между коммерческими операциями, или хеджированием, и спекулятивными сделками в межбанковской торговле?
Федеральная резервная система проводила исследования по этому вопросу. Цифрами сейчас не располагаю, но могу сказать, что в своей основе межбанковский валютный рынок — хеджинговый.
Главными спекулянтами на нем являются сами банки и кучка игроков вроде меня.
Почему фьючерсный рынок не смог увеличить свою долю в мировой валютной торговле?
Рынок валютных фьючерсов неэффективен в нескольких важнейших отношениях. Во-первых, при хеджировании обычно требуется обеспечить определенный срок и конкретную сумму в долларах.
Так, если мне нужно захеджировать 3,6 миллиона долл. на 12 апреля, я просто отдаю распоряжение банку — и всё. На фьючерсном рынке торговля идет лишь на определенные даты и в объемах, которые кратны размеру контракта. Точного хеджирования при этом не получается.
Значит, фьючерсный рынок практически не в состоянии соревноваться с межбанковским рынком, который может подогнать хедж для любого клиента?
Конечно. К тому же все операции производятся в рамках стандартных коммерческих банковских отношений. Очень часто это используется хеджером для того, чтобы продемонстрировать свой капитал в виде замороженной прибыли, которая может служить основой для кредитования.
Вы не могли бы рассказать о своей методике фундаментального анализа? Как вы определяете, какой должна быть справедливая цена на рынке?
Я априори считаю текущую цену справедливой, а затем пытаюсь представить себе, что может изменить ее тем или иным образом.
Хороший трейдер обязан уметь предвидеть различные варианты развития событий. Я пытаюсь вообразить себе массу различных картинок будущего и жду подтверждения какой-либо из них на практике, проверяя все варианты поочередно. Большинство вариантов неизбежно отпадает в том смысле, что подтверждается лишь малая часть их составляющих. Но потом один из вариантов вдруг подтверждается на уровне девяти из десяти своих элементов. Он и становится моим видением реальности.
Приведу такой пример. Ночь на субботу, после краха рынка акций 19 октября, я провел без сна, хотя бессонницей никогда не страдал. Конечно, я был не единственным трейдером, кто не сомкнул тогда глаз. Всю следующую неделю я напряженно размышлял, как события той недели скажутся на долларе. Я прикидывал разные варианты развития событий. Один из них предполагал всеобщую панику и финансовый конец света.
По этому варианту доллар превращается в самую безопасную политическую нишу, вследствие чего его курс должен сильно вырасти. Так и произошло: во вторник той недели курс подскочил, поскольку многие обналичили свои средства, находившиеся в других активах. Последующие три дня прошли в сильном смятении. А к концу недели доллар начал отступать.
Именно в ту ночь у меня сложилась целостная картина событий. Во-первых, мир охватила сильнейшая финансовая паника. Во-вторых, Японский банк и Бундесбанк не желали предпринимать каких-либо потенциально инфляционных мер. В-третьих, в США сохранялся крупный дефицит торгового баланса. Все перечисленное говорило о необходимости каких-то стимулирующих действий. В этих условиях министру финансов Бейкеру ничего не оставалось, кроме как отпустить курс доллара. Ведь кто-то же должен сыграть стимулирующую роль — и это были США.
