Ричард Флорида - Креативный класс. Люди, которые создают будущее
Предисловие к первому изданию книги
В этой книге речь идет о формировании нового социального класса. Если вы ученый или инженер, архитектор или дизайнер, писатель, художник или музыкант, если творчество – важнейший элемент вашей работы в сфере бизнеса, образования, здравоохранения, права или любой другой области, значит, вы тоже принадлежите к креативному классу. Этот класс, насчитывающий 38 миллионов человек (более 30 процентов трудовых ресурсов страны), всегда был и останется источником глубоких, кардинальных перемен в наших подходах к работе, ценностях и стремлениях, а также в самой структуре нашей повседневной жизни.
Подобно другим классам, суть нового социального класса определяет экономика. Феодальная аристократия черпала свою власть и идентичность из контроля над землей и людьми, право на которых передавалось по наследству, а буржуазия – из того, что занималась торговлей и владела фабриками. Точно так же креативный класс определяет свою идентичность на основе того, что его представители – носители творческого начала. Поскольку способность к творчеству – движущая сила экономического роста, креативный класс по степени влияния занял в обществе господствующее положение. Только глубокое понимание процесса становления и ценностей нового класса позволит нам постичь суть радикальных и на первый взгляд не связанных между собой перемен, происходящих в обществе, и приступить к более грамотному формированию будущего.
Как и многие другие, эта книга не появилась на свет в полностью готовом виде. Напротив, мои идеи развивались постепенно, шаг за шагом, с того, что я видел и слышал и что противоречило общепринятому мнению. В рамках работы над темой регионального экономического развития я пытаюсь определить, под влиянием каких факторов некоторые города и регионы развиваются и процветают, тогда как другие отстают. Один из самых распространенных стереотипов основывается на том, что секрет экономического роста состоит в привлечении и удержании компаний (причем чем больше компания, тем лучше), поскольку они создают рабочие места, а люди едут туда, где есть работа. В 1980–1990-х многие города Соединенных Штатов Америки и других стран мира пытались превратить себя в некое подобие Кремниевой долины посредством строительства высокотехнологичных офисных парков или формирования фондов венчурного капитала. Их план сводился к тому, чтобы создать благоприятные условия для открытия новых компаний в сфере высоких технологий или, в упрощенном варианте, переманивать молодые стартапы из других городов. Однако вскоре стало очевидно, что такой подход не работает.
Я увидел это собственными глазами в 1990-х годах на примере компании Lycos, созданной при Университете Карнеги – Меллон. Технология поиска в интернете была разработана Lycos в Питсбурге. Позже компания перевела свой офис в Бостон, чтобы получить доступ к большому резерву квалифицированных менеджеров, специалистов по передовым технологиям и бизнесменов. Переезд компаний происходил систематически, причем не только в Питсбурге, но и в других городах. Начался отток технологий, компаний и даже венчурного капитала из небольших городов в те места, где cобралось больше талантливых, креативных людей. Я с удивлением обнаружил, что процесс обратился вспять: не люди переезжают туда, где есть работа, а компании переводят свои офисы или открываются в тех местах, где больше квалифицированных специалистов.
Почему сложилась такая ситуация? Это и было главной загадкой, разгадка которой привела к написанию этой книги. Поскольку мне не нравилась ограниченность устоявшихся стереотипов, а также текущая практика экономического развития, я начал расспрашивать людей о том, как они выбирают, где им жить и работать. Вскоре я понял, что они не переезжают куда-либо только для того, чтобы получить там работу. Решения относительно выбора места жительства в значительной мере зависели от того, в каком образе жизни они заинтересованы, а их интересы, как выяснилось, выходили далеко за рамки тех стандартов качества жизни, о важности которых твердят многие эксперты.
Затем произошло нечто удивительное. В 1998 году я познакомился с Гэри Гейтсом, который учился тогда в докторантуре Университета Карнеги – Меллон. Когда я изучал вопрос, как компании из сферы высоких технологий выбирают места для размещения офисов, а талантливые люди – места для проживания, Гейтс исследовал закономерности расселения гомосексуалистов. Мой список мест с повышенной концентрацией высокотехнологичных компаний поразительно напоминал его список мест с высокой концентрацией гомосексуалистов. Когда мы вместе тщательнее проанализировали статистические данные этих двух списков и сравнили их, то обнаружили высокий уровень корреляции между его гей-индексом и моими критериями развития высоких технологий. Другие показатели, в том числе индекс богемности (показатель плотности региона по населенности художниками, писателями и музыкантами), дали аналогичные результаты. Я пришел к выводу, что не только компании стимулируют экономический рост. Он происходит в тех местах, которые характеризуются толерантностью, социокультурным разнообразием и созданием благоприятных условий для реализации творческого потенциала, поскольку именно в таких местах хотят жить творческие люди всех типов. Хотя некоторые представители научных кругов были озадачены моими выводами, меня поразило, насколько быстро руководители городского и регионального уровней принялись использовать мои показатели и индикаторы при разработке стратегий развития.
В ходе дальнейших исследований я понял, что происходит нечто более серьезное. Хотя большинство экспертов по-прежнему считали передовые технологии движущей силой масштабных перемен в обществе, я убедился в том, что в наше время поистине фундаментальные изменения связаны с менее заметными переменами в образе жизни и деятельности, которые постепенно приводят к серьезным сдвигам на рабочих местах, в проведении досуга, местной общине и повседневной жизни. Этот процесс перемен охватил буквально все: от образа жизни, к которому мы стремимся, до подходов к планированию времени и выстраиванию отношений с другими людьми. Безусловно, все эти изменения были связаны общей нитью, в качестве которой выступала креативность как главный источник экономического роста и формирования нового креативного класса.
Несмотря на наступившую в конце 1990-х экономическую эйфорию, для меня становилось все более очевидным, что зарождающаяся креативная экономика – это динамичная и неустойчивая система, с одной стороны, волнующая и раскрепощающая, а с другой – создающая в обществе разрыв и напряженность. Мои выводы были подкреплены потрясшими весь мир событиями, которые произошли, пока я писал эту книгу. Сначала лопнул пузырь фондового рынка, затем резко упал курс акций технологических компаний, после чего наступила рецессия 2000 года. Все это положило конец наивному оптимизму так называемой новой экономики и безосновательной вере в то, что передовые технологии – это магический эликсир, который сделает нас богатыми, устранит экономические и решит неотложные социальные проблемы. Резкое падение индекса NASDAQ послужило первым сигналом: пришла пора серьезнее отнестись к происходящему.
Затем случились трагические события 11 сентября 2001 года. Для меня и большинства людей это ужасное нападение на Соединенные Штаты Америки стало мощным сигналом тревоги. Оно не только показало нашу уязвимость, но и помогло понять, что многие из нас, особенно представители креативного класса, жили все это время в мире собственных забот, эгоистично преследуя узкие цели и не думая о других людях или общих социальных проблемах. Мы стали самовлюбленными, а наша жизнь – бесцельной, но в то же время в нас нарастало недовольство тем, что с нами происходит.
На этом этапе я столкнулся с большим парадоксом. Работая над описанием становления и влияния креативного класса, я с удивлением обнаружил, что его представители не воспринимают себя как класс – сплоченную группу людей с общими характеристиками и интересами. В прошлом, во времена великих перемен, зарождающиеся классы объединялись, чтобы выработать новые социальные механизмы и направить общество по определенному пути. Однако с этой группой ничего подобного не происходило. В итоге мы оказались в странной ситуации, когда в Америке господствующий класс (захвативший центры власти в промышленности, средствах массовой информации и правительстве, а также в сфере искусства и массовой культуры) фактически даже не знает о своем существовании, а значит, не способен оказывать сознательное влияние на жизнь общества, во главе которого, по сути, стоит.
