Люк Брабандер - Забытая сторона перемен. Как творческий подход изменяет реальность
Так что апельсиновый сок и виолончель можно назвать своего рода хранителями, Астериксом и Обеликсом, борющимися с императором Мондиалусом Глобалусом, который хочет повсюду насадить свой технологический мир, и их дело – правое. Кроме ухудшившегося качества продуктов, павших жертвами перепроизводства или механизации, нас озадачивает и раздражает их единообразие и банальность. Потому что нынешнее стремление к стандартизации давно вышло за рамки технологий. Единообразие может казаться чем-то малосущественным, производным, даже вторичным, но оно – часть трансформации, которую сейчас переживает мир. «Тяжелая тенденция», как сказали бы социологи. Может быть, слишком тяжелая?
С одной стороны, еще большее единообразие не помешало бы. Именно так мы говорим, когда не можем включить свою электробритву в европейскую электрическую розетку, использовать мобильный телефон или кредитную карту, купить брюки своего размера без примерки (а то у них или слишком длинные штанины, или застежка неудобная) или когда изучаем логику и химию, а символы и номенклатура меняются от автора к автору. Мы готовы восхвалять единообразие, когда в Англии нам приходится ехать по левой стороне дороги или переводить мили и морские мили (это не одно и то же!) в километры, или когда на Macintosh не открывается документ, сделанный для PC.
С другой стороны, не так уж оно хорошо, единообразие. Так мы говорим, когда откусываем безвкусное яблоко, когда вынуждены обходиться двумя сотнями слов, чтобы объясниться по-английски, когда проклинаем исчезновение книжных магазинов и одну и ту же, совершенно одинаковую подборку книг во всех супермаркетах. Мы готовы даже проклясть единообразие, когда нам приходится платить за дверцу для автомобиля или стрижку в пять раз больше только потому, что они не «стандартные».
В единообразии есть некий парадокс. Кроссовки и плеер, джинсы и футболка, которые носят и дети, и родители – и на Западе, и там, где в остальном Запад отвергается. Что такое мода, если не призыв быть похожим на других, стараясь выделиться таким же образом, как остальные?
Поэтому единообразие кажется:
• Хорошей штукой. С ним нам проще общаться, мы можем везде платить одной и той же валютой, экономить энергию и ресурсы; единообразие – это экология.
• Ужасной вещью. Единственное в своем роде яблоко – не так уж далеко от единственного в своем роде способа мышления; разнообразие – это непременное условие жизни; единообразие – это отрицание экологии.
Мы зашли в тупик? Нет, конечно же, нет. Одна из главных идей в истории философии – это убеждение, что в природе все процессы являются результатом напряженности между противоположностями. Окраска этой идеи, конечно, бывала разной, как и ее форма и текстура. Иногда нить обрывалась, но оставался ее след, мысль о борьбе между светом и тьмой, между добром и злом или, обобщая, между тезисом и антитезой. Анаксимандр, который умер около 540 года до н. э., восторгался противоположностями, бесконечной битвой между горячим и холодным, сухим и мокрым. Но Гераклит однажды пошел дальше, сказав, что «конфликт – отец всего сущего, царь всего сущего». И назвал огонь изначальной стихией за 2500 лет до начала глобального потепления.
Мы не зашли в тупик. Просто нам нужно быть внимательными: когда-то единообразие родилось от скуки. Давайте соединим оцепенение и творчество, давайте станем поклонниками необычности. Рождественский подарок – это не обязательно диск с хитами или книга, получившая литературную премию. Гостиница не становится лучше оттого, что в ней 250 совершенно одинаковых кроватей. Послать кому-то открытку – не обязанность, даже если конверт отвечает всем стандартам почтовой системы.
Ключевые идеи этой главы
✓ Неопределенность возрастает, но все равно нужно уметь предвидеть.
✓ Раньше вы строили прогнозы; теперь нужно быть готовыми.
✓ Вам поможет система обратной связи, которую нужно организовать, не считаясь с затратами.
✓ Постоянное творчество – это необходимость.
✓ Нужно оценивать даже неизмеримое.
✓ Будьте такими же, будьте другими!
Глава 8
«Идеальный» менеджер
Могли бы мы размышлять помногу и хорошо, если бы не размышляли, так сказать, вместе с другими людьми?
Эммануил Кант«Не приходите в мою компанию; у нас и так слишком много идей!». Мне часто говорили такое, и это отличная иллюстрация распространенного парадокса. В наши дни умение творчески мыслить считается необходимым для выживания компании, но иногда начальство боится не справиться с потоком новых идей.
Некоторые даже считают, что с этим не нужно усердствовать, утверждая, что в организации и так уже много неосвоенных идей. Все эти высказывания наводят на очень странные выводы.
Если рассуждать логически, такие менеджеры должны брать в свой штат только тех, у кого идеи вообще отсутствуют – иначе не миновать «пробки». А еще лучше нанимать мастеров губить чужие придумки, глядишь, со временем все вернется в норму.
Может ли идей быть слишком много? Вы когда-нибудь слышали, чтобы хозяин бизнеса жаловался на переизбыток зданий, компьютеров, денег или грузовиков? Нет, напротив, это показалось бы любому управляющему источником новых возможностей. А ведь возможности хорошей идеи вообще безграничны.
Компании уже осознали, насколько важно уметь профессионально распоряжаться материальными преимуществами, информацией, кадрами, а теперь они должны научиться распоряжаться идеями. Даже если с этим ресурсом особенно сложно управиться, как мы убедились в Главе 7, только хорошие идеи позволят компаниям оторваться от своих конкурентов и сохранять дистанцию.
Идеи – это топливо, создающее стоимость, обязательный ингредиент маленьких изменений с огромными последствиями. Но они хрупки, эфемерны и хаотичны.
Табл. 8.1. Типология идей
С чего начать? Может быть, с главного постулата: здесь, в мире идей, можно найти все, что угодно. Есть маленькие идейки – их выхватывают из рукава или находят в закоулках памяти – но в один прекрасный день они могут вырасти. Другие, еще сырые, ждут, пока их выкопают из груды подобных, оставленных безымянными авторами. И есть еще сумасшедшие идеи, плоды безумных мозговых штурмов. Самое важное – понять, что стоит за идеей. Потому что очень часто замысел, на первый взгляд совершенно бесполезный, вдруг приходит в движение и соединяется с другим, готовым к применению. Иногда серенькая мыслишка начинает играть красками, а слегка поблескивающая – оказывается на поверку чистым золотом.
Стоит ли предоставлять все воле случая, может, лучше найти применение этим самородкам информации, как подобает профессионалам? В информационном обществе золотой стандарт больше не в ходу.
Я знаю, вам кажется, что управлять идеями сложно – возможно, это самое сложное, что есть на свете, но не стоит так относиться к преградам, которые стоят на их пути. Новые идеи естественным образом возникают в сложных ситуациях. Микеланджело сказал: «Искусство рождается из принуждения – и умирает от свободы». Другими словами, трудности – это самая плодородная почва для идей.
Равель построил свое «Болеро» на одной-единственной мелодии, а потом написал «Концерт для левой руки» (посвященный брату Людвига Виттгенштайна, который потерял руку в результате несчастного случая). Мануэль де Фалья создал свой «Танец мельника» из балета «Треуголка» за один вечер, после того как Дягилев отверг его первоначальное сочинение.
Слова «ограничения» и «творчество» редко увидишь рядом. Мы представляем себе творческих людей этакими мечтателями. Тем не менее воображение может прекрасно сочетаться с дисциплиной, а творчество – питаться ограничениями, которые не душат его, но держат в четких рамках.
В поэзии есть пример – александрийский стих. Сложно представить себе размер, в котором слова так тесно составлены вместе, как в этих двух строчках с шестью стопами. Однако эта почти болезненная скованность принесла нам прекраснейшие образцы поэзии.
Виктор Гюго, для которого «форма – это содержание, которое поднимается на поверхность», в двух волшебных строках объяснил парадоксальное влияние ограничений, которые, вместо того чтобы мешать полету воображения, подталкивают его:
«Et je n’ignorais pas que la main courroucée
Qui délivre le mot, délivre la pensée»
(«Я знал, что разгневанная рука, освобождающая слово, вместе с тем освобождает и мысль»).
В наши дни благодаря OuLiPo (Ouvroir de la Literature Potentielle – мастерской потенциальной литературы) мы воочию увидели, как ограничения и творчество плодотворно сочетаются в формах, возможно, более оригинальных, но не менее сложных. Роман Жоржа Перека «Исчезновение», например, написан от начала до конца без использования буквы е. Возможно, еще более замечательно то, что в переводе на английский сделали то же самое – ни одного слова с буквой е там нет.
