Эндрю Скотт Берг - Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда
Ларднер опубликовал несколько глав своих зарисовок, написанных от первого лица, но критики не уделили им особого внимания. Вообще, «Ты знаешь меня, Эл», была сборником коротких историй в форме писем, написанных полуграмотным новичком из бейсбольной команды.
Другими его героями были исполнители Tin Pan Alley,[54] хористки и стенографистки, чья приземленная манера речи раскрывала в них представительниц самых заурядных слоев общества. Читая длинную историю Ларднера под названием «Золотой медовый месяц»,[55] Перкинс думал, что неплохо бы собрать несколько отрывков оттуда в одну главу.
«Я пишу вам, чтобы сообщить, как все мы должны быть заинтересованы в такой возможности. Я бы вряд ли пошел на это, если бы Скотт не заверил меня в возможности этого предприятия, так как ваша позиция в литературном мире привела к осаде со стороны издателей и их письма о заинтересованности в вашей работе наверняка не приносят ничего, кроме неприятностей», – сообщил ему Перкинс в июле.
Тем летом Перкинс познакомился в Грейт-Нек с Ларднером. Фицджеральд присоединился к ним за ужином в ресторане Рене Дюрана. Ринг упомянул кое-какие из своих работ, которые могли бы заинтересовать издателя, а Скотт все болтал о своих друзьях, называя их «славными малыми». Когда вечер слегка утратил трезвые очертания, Ринг отправился домой, а Скотт настоял на том, чтобы покатать Макса по Лонг-Айленду. Без происшествий они добрались только до самой машины. Впоследствии «The New Yorker» прокомментировал случившееся:
«Нет никаких разумных объяснений тому, почему он [Фицджеральд] не повернул машину вправо, как сделало бы большинство людей и чего можно было бы ожидать от такого известного человека. Но после парочки коктейлей ему, похоже, показалось более уместным повернуть влево и слететь с дороги».
В темноте машина, в которой находились Скотт и Макс, скатилась с крутого холма прямиком в пруд с лилиями. На следующий уикенд Перкинс приехал в Виндзор и сказал Луизе:
– Скотт Фицджеральд назвал меня «славным малым», потом сказал, каким славным малым был Ринг и он сам, а потом, совершенно не подумав обо мне, что, кстати, было бы неплохо со стороны одного «славного малого» по отношению к другому «славному малому», он просто взял и въехал в чертов пруд!
Перкинс смеялся над этой историей много лет, и с каждым новым его рассказом водоем, в которую они угодили, становился все больше. С помощью Фицджеральда Макс начал собирать истории, о которых Ларднер говорил тем ранним летним вечером. Задание оказалось непростым, потому что Ринг так мало о них заботился, что даже не подумал создать копии. Как только история была написана, он тут же о ней забывал. По большей части Максу приходилось полагаться на ненадежную память Ларднера, чтобы разведать, где он публиковался. И даже когда Ринг вспоминал, им приходилось рыться в библиотечных хранилищах и журнальных «моргах», так что сборы продлились вплоть до декабря, пока Перкинсу не удалось разыскать все рассказы. К тому моменту редактор был настолько захвачен идеей создания сборника под названием «Как писать рассказы»,[56] что принял решение об издании, не согласовав со старшими коллегами, и включил книгу в весенний список. Процедура была не совсем правильно проведена, так как автор не дал издательству официального согласия на публикацию.
Ринг Ларднер-младший говорил, что, если бы не Скотт Фицджеральд и не Макс Перкинс, его отец никогда ничего не написал бы после «Золотого медового месяца».
«Публикация книги “Как писать рассказы” заставила его почувствовать, что он действительно существует в литературном мире и что он нечто большее, чем просто газетчик. Эта поддержка никак не влияла на то, как он писал, но зато влияла на то, что именно писал», – добавлял младший Ларднер.
Ринг отправил Максу письмо с извинениями за месяцы беспокойства, которые ушли на то, чтобы «собрать все», а также прислал приглашение снова посетить Грейт-Нек.
– Теперь это совершенно безопасно, – заверял он Перкинса, думая о Скотте. – Пруд Дюрана замерз.
Перкинс занимался содержанием книги, а Ларднер уехал в Нассау. Перечитывая рассказы в четвертый и пятый раз, Перкинс почувствовал, что с заголовком «Как писать рассказы» есть проблема: он обещал руководство, которого в книге не было. Макс предположил, что Ларднер мог бы легко решить эту проблему, если бы написал небольшой комментарий к каждой истории – короткое сатирическое отступление, которое можно было бы представить как иллюстрацию на тему того, как писать рассказы. Ларднеру идея понравилась, и он стал пересылать Максу тексты для каждого рассказа. Скорость его работы поражала. «Я думал, вы постоянно заняты игрой в гольф или маджонг, – писал он Рингу. – По крайней мере, так мне сказал Скотт». Вступления к произведениям в книге «Как писать рассказы» выражали насмешливое отношение Ларднера к собственным сочинениям, от которого он так никогда и не смог избавиться. Он знал, что его работа забавна, но никогда не относился к ней слишком серьезно. Эдмунд Уилсон написал в своем дневнике об одной вечеринке у Фицджеральдов:
«В то время как мы с Ларднером заговорили о скандале с маслом, Фиц задремал прямо в кресле… Когда мы говорили о его собственной работе, Ларднер сказал, что основная проблема в том, что он не может писать на чистом английском. Я спросил у него, что он имеет в виду, и он сказал: «Я не могу написать предложение вроде “Мы сидели дома у Фицджеральдов. Огонь приветливо пылал”».
К заданию писать предисловия Ларднер подошел очень живо, хотя чаще всего использовал самоуничижительные шуточки. В предисловии к «Фактам» он написал:
«Образцовый рассказ о жизни в горах Кентукки. Девушка бросает своего мужа, полисмена из Омахи, но отказывается оформлять развод. Позже она встречает мужчину, который ей подходит и в которого она влюбляется, – сборщика мусора. Она бежит с ним “безо всякой духовной выгоды”.
Эта история была написана на крыше автобуса, который ходит по Пятой авеню, и некоторые страницы улетели, вот из-за чего может казаться, что сюжет временами беден и страдает недостатком интересных ситуаций».
Однако, судя по всему, к концу книги он выдохся и начал писать вступления длиной в одну строчку.
Его предисловие к «Чемпиону» выглядело следующим образом:
«Пример крайне загадочной истории. Ее главная загадка в том, как она вообще попала в печать».
Книга «Как писать рассказы. Образцы прилагаются» имела огромный успех. Продажи кипели, отзывы были прекрасны, особенно всем пришлись по душе остроумные вступления и шутки со стороны маститого автора, который вел себя как совершенный новичок. Его истории впечатлили даже старого Чарльза Скрайбнера.
Через Роджера Берлингейма и Джона Биггса-младшего,[57] друга Фицджеральда, Перкинс познакомился с целеустремленным молодым писателем из Уилмингтона, штат Делавэр. Джон Филлипс Маркванд выпустился из Гарварда в 1915 году и был одногруппником Берлингейма. До того как поступить в рекламное агентство Дж. Уолтера Томпсона, он работал в штате «Boston Transcript», «New York Times», был в Американском экспедиционном корпусе. Он писал слоганы несколько месяцев, а когда подвел финансовые итоги и обнаружил четыреста долларов, решил всерьез попробовать себя на ниве художественной литературы. Он переехал в Ньюбери-порт, штат Массачусетс, и завершил одну мелодраму, над которой работал только в свободное время. Когда роман был завершен, а деньги закончились, он отправился в Нью-Йорк, чтобы найти либо издателя, либо новую работу.
Единственная копия книги «Джентльмен выше всяких похвал» Маркванда вскоре пала жертвой обстоятельств – почти так же мелодраматично, как и ее герой, представитель девятнадцатого века. Чемодан, в котором лежала рукопись, выпал из багажника такси и затерялся в кварталах. Маркванд считал, что его книга о яркой и беспорядочной жизни парня, который подает своему сыну самый плохой пример, какой только можно, на самом деле очень важна. «Если это и не величайшая книга, написанная на английском языке, то, по крайней мере, вторая по очереди», – писал он впоследствии.
Он развесил объявление об утере и срочной необходимости найти и вернуть бумаги, и спустя десять дней рукопись чудесным образом нашлась. Он тут же лихорадочно пролистал книгу – так, словно искал на страницах синяки, – и внезапно пришел к выводу, что она не только не вторая по значимости на английском языке, но даже и не третья. «Честно говоря, теперь я с трудом верю, что она может быть хотя бы четвертой», – признавал он. В конце концов он пришел к выводу, что роман очень плох. И все же говорил:
