Хесус Уэрта де Сото -Австрийская экономическая школа: рынок и предпринимательское творчество
Израэл Кирцнер родился в Англии в 1930 г. и после ряда семейных пертурбаций перебрался в Нью-Йоркский университет для изучения делового администрирования. Также случайно (для получения степени нужно было набирать баллы в зачетную книжку, и он решил походить на семинар профессора с самым большим числом публикаций, которым оказался Мизес) он вошел в контакт с великим австрийцем и стал еще одним усердным участником мизесовского семинара. Более того, Кирцнер понял, что его призвание — преподавать, и стал профессором экономики в том же институте, где незадолго до этого получил докторскую степень. Кирцнер специализировался в развитии динамического понимания предпринимательства и в изучении координационной функции предпринимательства на рынке. Он опубликовал несколько значительных книг на эту тему, в том числе «Конкуренция и предпринимательство» (Kirzner 1973; Кирцнер 2001; Кирцнер 2007), «Восприятие, возможность и прибыль» (Kirzner 1979) и «Открытие и капиталистический процесс» (Kirzner 1985).
Кроме того, в книге «Открытие, капитализм и распределительная справедливость» (Kirzner 1989) Кирцнер исследовал последствия применения его динамичной концепции предпринимательства для социальной этики. Наконец, он написал множество статей по австрийской экономической теории в целом и о предпринимательстве в частности и сумел в них представить очень четкое, вдохновляющее понимание роли предпринимательства в рыночных процессах, которое мы уже изложили в главе 2 этой книги.
В новом возрождении австрийской школы принимала участие большая группа молодых теоретиков из различных европейских и американских университетов. Среди американских университетов выделяются Нью-Йоркский (Марио Риццо и Израэл Кирцнер), университет Джорджа Мейсона (Питер Бёттке, Дональд Лавой и Карен Вон) и Обернский университет, шт. Алабама (профессора Роджер Гаррисон, Джозеф Салерно и Ганс-Герман Хоппе), а в других учебных заведениях мы видим, среди многих других, столь заметных австрийских экономистов, как Йорг Гвидо Хюльсманн, Джералд О’Дрисколл, Лоренс Уайт и Джордж Селгин. В Европе упомянем профессоров Стивена Литтлчайлда и Нормана Барри из Букингемского университета, профессоров Уильяма Кейзера и Геррит Мейджер в Голландии, профессора Раймундо Кубедду в Италии, профессоров Паскаля Салена и Жака Гарелло во Франции, профессора Хосе Мануэля Морейру из университета Опорто в Португалии, а в Испании к австрийской школе тяготеет растущая группа профессоров и исследователей, осознающих огромную ответственность, налагаемую признанием испанских корней школы (см. главу 3), которая быстро консолидируется и включает профессоров Рубио де Урквиа, Хосе Хуана Франка, Анхела Родригеса, Оскара Вару, Хавьера Аранзади дель Керро и пр.
Кроме того, последние двадцать пять лет наблюдается значительный рост публикаций книг и монографий авторов, принадлежащих к австрийской школе экономической теории, а их статьи регулярно появляются в двух научных журналах: The Quarterly Journal of Austrian Economics, публикуемом раз в квартал издательством Transaction Publishers в США, и The Review of Austrian Economics, выходящем дважды в год в издательстве Kluwer Academic Publishers в Голландии.
Наконец, регулярно собираются всевозможные международные конференции и семинары, дающие возможность обсудить новые идеи и достижения современной австрийской школы экономической теории. В них участвуют профессора и исследователи со всего мира.
7.3. Текущая исследовательская программа австрийской школы и ее предсказуемый вклад в будущее развитие экономической наукиПадение Берлинской стены, а с ней и реального социализма оказало глубокое влияние на господствовавшую до тех пор неоклассическую парадигму и общую ситуацию в экономической науке. Представляется очевидным, что экономика как наука потерпела серьезное поражение, потому что, за единственным исключением австрийской школы, экономисты не смогли предвидеть столь важное событие и дать его адекватный анализ. К счастью, благодаря пережитому конфузу у нас теперь есть возможность верно оценить природу и степень искажений, вносимых неоклассическими «теоретическими окулярами», которые до настоящего момента мешали большинству экономистов с достаточной ясностью видеть и понимать наиболее значительные события общественной жизни. Более того, нет необходимости осуществлять перестройку экономической науки «с нуля», так как многие необходимые аналитические инструменты уже разработаны и отшлифованы австрийскими теоретиками, которым с самого основания школы приходилось отстаивать, объяснять и уточнять свою позицию в постоянных дискуссиях с оппонентами-сциентистами.
Вряд ли можно здесь перечислить все области нашей дисциплины, затронутые сложившейся ситуацией, и уж тем более не получится детально описать новое содержание, которое может привнести вклад представителей австрийской школы, поэтому мы ограничимся рядом отдельных примеров.
Во-первых, следует отметить теорию институционального принуждения, развившуюся из австрийского анализа социализма. Мы уже объяснили, что каждый акт предпринимательства подразумевает открытие новой информации, ее распространение на рынке и согласование нескоординированного поведения людей, и все это в рамках стихийного эволюционного процесса, который делает возможной жизнь в обществе. Поэтому ясно, что систематическое, институционализированное принуждение, сопутствующее социализму и интервенционизму (т.е. государственному вмешательству в рыночную экономику), в большей или меньшей степени блокирует не только создание и распространение информации, но и нечто еще более серьезное: стихийный процесс координации рассогласованного поведения и, таким образом, само сохранение скоординированного социального процесса. В общем, необходимость анализа рассогласованностей, создаваемых экономическим интервенционизмом всюду, куда он вторгается, открывает огромное новое поле для исследований.
Во-вторых, необходимо отказаться от распространенной функциональной теории образования цен и заменить ее теорией цен, объясняющей, как последовательный эволюционный процесс приводит к динамичному формированию цен. Движущей силой этого процесса служит предпринимательство, т.е. человеческая деятельность участников рынка, а не пересечения более или менее загадочных кривых или функций, которые в любом случае не имеют реального значения, потому что информация, предположительно необходимая для их изображения, даже не существует в умах участников.
В-третьих, следует отметить развитие австрийской теории конкуренции и монополии, которая призывает к отказу от топорной статической теории рынков, предлагаемой в стандартных учебниках, и замене ее теорией конкуренции, понимаемой как динамический, чисто предпринимательский процесс соперничества. Такая теория делает неактуальными проблемы монополии в их традиционном понимании и выдвигает на первый план институциональные ограничения предпринимательства во всех сферах рынка. Более того, важным политическим следствием австрийского подхода к конкуренции и монополии является необходимость пересмотра всей антимонопольной политики и законодательства, которые, с австрийской точки зрения, оказываются ненужными и даже вредными (Kirzner 1998—1999, 67—77; Armentano 1972).
В-четвертых, как мы уже видели, теория капитала и процента находится под сильным влиянием субъективистского подхода австрийской школы. Необходимо опять ввести теорию капитала в состав университетских курсов экономики, чтобы преодолеть неадекватность макроэкономического подхода, игнорирующего микроэкономические процессы координации, происходящие в производственной структуре реальной экономики.
В-пятых, по мнению представителей австрийской школы, в ближайшем будущем наиболее трудной теоретической задачей для нашей науки может оказаться теория денег, кредита и финансовых рынков. С завершением теоретического анализа социализма наименее изученной и самой жизненно важной областью является сфера денег и кредита, где продолжают господствовать методологические ошибки, теоретическая путаница и систематическое принуждение центральных банков. Социальные отношения, включающие использование денег, наиболее абстрактны и трудны для понимания, а потому знание, порождаемое ими, отличается наибольшей обширностью, сложностью и трудноуловимостью, что в свою очередь делает вмешательство государства в этой области особенно пагубным и в конечном счете непосредственной причиной регулярных экономических спадов (Huerta de Soto 2006; Уэрта де Сото 2007).
В-шестых, теория экономического роста и экономической отсталости, опирающаяся на модели равновесия и макроэкономические агрегаты, была сформулирована без учета единственных подлинных героев этого процесса: людей, их бдительности и творческой предприимчивости. Поэтому следует перестроить всю теорию роста и экономической отсталости, устранив элементы, служащие оправданием институционального принуждения и делающие эту теорию не только бесполезной, но и опасной. Необходимо сосредоточиться на теоретическом исследовании процессов обнаружения возможностей развития, которые остаются незамеченными из-за недостатка предпринимательского элемента, несомненно, являющегося ключом к преодолению экономической отсталости.
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
