Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 2. В плену стихий
– Ну как же, тот, который имеет отношение к пророчеству. Вы ведь должны об этом знать, хоть Джеймс Фрэзер и не является законным наследником, – удивился преподобный.
– Я не знаю об этом…
Перспектива рассказать о Фрэзерах кому-либо, принадлежащему к роду Фрэзеров, пусть и косвенно, воодушевила его.
– Миссис Эбернети писала мне в Эдинбург об этом. Я полагал, что вы обсуждали с ней этот вопрос.
Из стопки им был извлечен писанный по-гэльски документ.
– Пророчество было произнесено именно так, – он сунул мне бумагу, из которой я ничего не могла понять. – Брайан-провидец говорил по-гэльски… Да полно, вы слышали о нем?
О Брайане я слышала – он был пророком шестнадцатого века, и современники почитали его за шотландского Нострадамуса.
– Конечно. Так что, он предрек что-то Фрэзерам?
– Фрэзерам из Ловата. Я говорил миссис Эбернети, что язык пророчества темен, он скорее поэтический, как и все подобные вещи, но из текста явствует, что…
Кэмпбелл уже забыл, что хотел разыскать Джейми и что не доверял моим словам о будто бы посещении соседней плантации, – он говорил о том, что его интересовало, и при этом забывал все вокруг.
– Согласно пророчеству, из рода владельцев Ловата появится новый король Шотландии, и произойдет это после «затмения королей Белой розы», как сказал Брайан, – ясно же, о ком речь, о папистах Стюартах…
Кивок на ковер подтвердил его мысль.
– Язык пророчества темен, это правда. Например, многое неясно: когда же после затмения Стюартов явится правитель, кто это будет – ведь это может быть королева, – каким образом он или она взойдет на престол… Кроме того, оригинал находится в плохом состоянии, что неудивительно при небрежном обращении с рукописью…
Он продолжал говорить, но я уже думала о своем. Теперь ясно, куда и почему пропала Джейлис Дункан: она, десять лет боровшаяся за восстановление Стюартов на троне, не могла не схватиться за пророчество, обещавшее правителя из другого дома. Пускай из другой семьи, пусть незаконнорожденный, но правитель! Безумная Джейлис… Конечно, разгром при Каллодене оказал удручающее влияние не только на нее, но на нее произвел особое действие: она начала презирать всех спасшихся Стюартов и искать пути, каковые привели бы ее к цели.
Она будет пользоваться любой возможностью, чтобы пророчество сбылось, но куда же она отправилась? Искать представителей дома Ловата в Шотландии? Навряд ли. Судя по всему, ей очень хотелось снова пройти сквозь камни, и она делала все возможное, чтобы раздобыть средства, в частности, забрала клад с тюленьего острова.
Меня охватил ужас: если последним записан Джейми, уже имеющий потомков, то… Неужели Джейлис знает, что род Ловатов продолжит…
Открыв рот, чтобы спросить преподобного кое о чем, я так и оставила его открытым: в дверном проеме, зайдя с веранды, стоял мистер Уиллоби.
Коротышка, верно, пережил за это время многое, потому что голубой шелк был весь выпачкан в грязи, ткань свисала кусками с его одежды, а от пухлых щек не осталось и следа – они впали и позеленели. Он взглянул на меня только мельком, сосредоточив внимание на пасторе.
– Святоша, слышишь ли? – послышался глумливый голос, какого я никогда не слышала у него и едва ли бы поверила, что мистер Уиллоби может так говорить.
Преподобный зацепил вазу при повороте, и теперь вода, не успевшая испариться за время отсутствия миссис Эбернети, заливала документы на столе. Кэмпбелл закричал и хотел осторожно слить воду, чтобы не расплылись чернила, но не думаю, чтобы это удалось ему в полной мере.
– Проклятый язычник! Убийца, погляди, что ты натворил!
Китаец издал смешок, но он, низкий и самодовольный, тоже не был похож на его обычный хихикающий смех. Какие же перемены произошли за это время?
– Моя быть убийца?
Невесело он покачал головой, пристально глядя на пастора.
– Моя не быть. Твоя быть, святоша. Твоя быть убийца, – с зловещей холодностью произнес он.
– Иди-ка ты туда, откуда пришел! – высокомерно процедил Кэмпбелл. – Здесь тебе не место, здесь живут порядочные люди.
Уиллоби остался стоять на месте и холодно смотрел на пастора.
– Моя знать про тебя все. Моя видеть тебя, ты быть в красной комнате с той женщиной. Она смеяться, а ты убивать ее. Моя видеть тебя в Шотландия с вонючие шлюхи.
Китаец не спеша, нарочито медленно показал известный жест, проведя ребром ладони себе по горлу.
– Святоша, ты убивать и убивать часто.
Преподобный побледнел, должно быть, от потрясения. Я же покрылась испариной и тоже была бледна, но уже от страха.
– Мистер Уиллоби…
Китаец не смотрел на меня, но спокойно поправил:
– И Тьен Чо.
Не в силах сделать что-либо, я лихорадочно размышляла, как следует вести себя. Сознание услужливо подбросило абсолютно глупый вопрос: как лучше обратиться к нему – мистер И или мистер Чо?
– Пошел вон!
Та бледность, которую я приняла за бледность, вызванную потрясением, на самом деле была вызвана гневом. Кэмпбелл двинулся на И Тьен Чо, но тот стоял на месте, будто ему ничто не угрожало.
– Первая жена, твоя уйти. Пожалуйста, так быть хорошо, – мягко произнес он. – Эта благо-чесивая малый любить женщин, но не как моя. Моя любить тем, что между ног, его любить ножом.
Костюм для верховой езды не предусматривал корсета, но в тот миг мне показалось, что я, собираясь на бал, надела самый тугой корсет.
– Что ты несешь! Пошел вон, я говорю! Иначе..
– Иначе я выстрелю в вас, преподобный Кэмпбелл, – пообещала я дрожащим голосом, наводя пистолет рукой, дрожавшей так же, как и голос, и как я сама.
Я не ожидала того, что он остановится, а он не ожидал того, что я решу выстрелить, и теперь таращился, подобно своей сестре.
Держать живого человека под прицелом мне довелось впервые. Чувство было странным – абсолютное могущество и в то же время страх, улавливаемый самой ответственной частью сознания. Не зная, что делать дальше, я решила уточнить:
– Мистер…
Коль уж он раз поправил меня, я решила назвать все его имена.
– И Тьен Чо, пастор был у губернатора? Ты видел его с Миной Алкотт?
– Моя видеть, его убивать. Твоя стрелять, Первая жена.
– Но, дорогая миссис Фрэзер, это же глупо. Мало ли что можно наговорить, особенно если говорит дикарь, который…
Священник призывал на помощь все свое красноречие. Возможно, я бы могла поверить ему, если бы не пот, выступивший на его лбу.
– Вы были на приеме, Кэмпбелл. Я говорила с вами там. И вы же жили в Эдинбурге, когда убивали девушек. Нелли Коуден сообщила, что вы провели там два года, и все это время Изверг убивал проституток.
Я тоже вспотела, курок скользил в руках.
– Но этот гаденыш тоже жил в Эдинбурге в это время! – Преподобный сейчас меньше всего походил на священника. – Вы что, верите первому встречному? А этот язычник к тому же предал вашего мужа!
– Что?
– Да, именно так! – хрипел Кэмпбелл. – Сэр Персиваль Тернер рассказал мне, что Фрэзера выдала эта желтая тварь!
Хотелось бы верить, что Джейми с найденным Эуоном уже вернулись к реке и идут сюда, видя, что меня нет у лодки. Пистолет скользил в моих руках и угрожал выпасть.
Имея только пистолет, я не могла противостоять преподобному одна. Следовало бы запереть его… ну, скажем, в буфетной и ждать прихода Джейми.
– Кэмпбелл, следуйте… – подняла оружие я, но он бросился на меня, и я выстрелила.
Раздался грохот, пистолет подскочил в руке, а от дыма заслезились глаза.
Я промахнулась, лишь напугав его и разозлив еще больше. Лицо преподобного Арчибальда Кэмпбелла исказила гримаса злобного удовлетворения. Он сунул руку за пазуху, вытаскивая металлический футляр в шесть дюймов.
На конце того, что содержалось в футляре, была рукоять из белого оленьего рога. Очень четко и медленно я фиксировала все детали: вот он вытаскивает нож из футляра дюйм за дюймом, вот видны зазубрины на лезвии, вот пахнет роза, которую он раздавил, бросаясь ко мне.
Нужно было принять неравный бой.
Ни по вооружению, ни по силе, ни по умению мы не были равны, но тем не менее я собиралась защищаться. Страшный удар от абордажной сабли, разрезавший кожу до кости, был сущей мелочью по сравнению с тем, что должно было меня ожидать. Я честно, не пряча глаз, лицом к лицу собиралась встретить удар, но краем глаза все же увидела, как какая-то голубая вспышка явилась позади нападавшего. Послышался смачный звук, похожий на тот, с каким падают бахчевые с большой высоты, и преподобный с пустеющими глазами отвернулся от меня.
И упал.
Он даже не поднял рук, защищаясь инстинктивно от падения, упал, как мешок с овсом, опрокинув красивый столик, рассыпав ароматическую смесь и полированные камешки. Упал, ударившись головой об пол у моих ног.
Стоя у стены, я видела вмятину на его виске и то, как его лицо постепенно принимает белый цвет. Он лежал с открытыми глазами, едва дыша.
– Первая жена, Дзей-ми быть здесь?
