Джо Хилл - Страна Рождества
— Бинг попыхтел за своим компьютером, — сказал Мэнкс. — Помню времена, когда можно было лишиться носа, если слишком уж совать его в чужие дела. А теперь можно узнать все обо всех одним нажатием кнопки. Не осталось ни частной жизни, ни уважения, и все суют нос не в свои дела. Можно, наверное, заглянуть в Интернет и выяснить, какого цвета сегодня на мне нижнее белье. Тем не менее технология этой бесстыдной новой эры действительно предлагает кое-какие удобства! Ты не поверишь, какую информацию нарыл Бинг на эту Маргарет Ли. Я вынужден сообщить, что добрая подруга твоей матери — наркоманка и женщина легкого поведения. Не могу сказать, что это меня ошеломило. При татуировках твоей матери и ее неженственном образе речи следовало ожидать, что она будет вращаться именно в такой толпе. Можешь сам все прочесть о мисс Ли, если хочешь. Я бы не хотел, чтобы ты скучал, пока мы будем в дороге.
Ящик под сиденьем водителя открылся. Бумаги о Мэгги Ли лежали в нем. Уэйн уже несколько раз видел этот трюк и должен был к нему привыкнуть, но так и не привык.
Он наклонился вперед и достал пачку бумаг — после чего ящик захлопнулся так быстро и так громко, что Уэйн вскрикнул и уронил всю кучу на пол. Чарли Мэнкс рассмеялся громким и хриплым хохотом деревенского недоумка, который только что услышал анекдот о жиде, ниггере и феминистке.
— Ты случаем не лишился пальца, нет? Нынешние автомобили поставляются с разными опциями, которые никому не нужны. У них есть радио, принимающее передачи от спутников, сиденья с подогревом и система навигации для тех, кто слишком заняты, чтобы обращать внимание, куда они едут, — а едут они, как правило, в никуда, причем быстро! Но у этого «Роллс-Ройса» есть аксессуар, которого не найдешь во многих современных автомобилях, — чувство юмора! Лучше оставайся настороже, пока ты в «Призраке», Уэйн! Старушка едва не застала тебя врасплох!
И какой бы тогда поднялся шум. Уэйн подумал, что если бы он немного промедлил, то ящик вполне мог бы сломать ему пальцы. Он оставил бумаги на полу.
Мэнкс положил руку на спинку сиденья и повернул голову, чтобы смотреть через заднее стекло, выезжая из гаража. Шрам у него на лбу был бледно-розовым и казался двухмесячной давности. Он снял повязку с уха. Уха по-прежнему не было, но его огрызок зажил, оставив зазубренное утолщение, чуть более приемлемое для глаз.
«NOS4A2» прокатился до середины подъездной дороги, а затем Мэнкс остановился. Через двор шел Бинг Партридж, Человек в Противогазе, держа в руке клетчатый чемодан. На нем была запятнанная и грязная бейсболка FDNY[143], сочетавшаяся с запятнанной и грязной футболкой FDNY, и карикатурно девичьи розовые солнечные очки.
— Эх, — пробормотал Мэнкс. — С таким же успехом ты мог проспать и эту часть дня. Боюсь, что следующие несколько минут могут тебе не понравиться, юный господин Уэйн. Ребенку всегда неприятно, когда взрослые ссорятся.
Бинг дергающейся походкой приблизился к багажнику автомобиля, наклонился и попытался его открыть. Но багажник остался закрытым. Бинг нахмурился, борясь с ним. Мэнкс развернулся на сиденье, наблюдая за Бингом через заднее стекло. Несмотря на все его слова о том, что скоро случится что-то неприятное, в уголках его губ таился намек на улыбку.
— Мистер Мэнкс! — крикнул Бинг. — Я не могу открыть багажник!
Мэнкс не ответил.
Бинг, прихрамывая, подошел к пассажирской дверце, стараясь, чтобы его вес не приходился на ту лодыжку, что покусал Хупер. Пока он шел, чемодан ударял его по ноге.
Когда он положил руку на ручку дверцы, кнопка блокировки сама собой защелкнулась.
Бинг нахмурился, потянул за ручку.
— Мистер Мэнкс? — сказал он.
— Ничем не могу тебе помочь, Бинг, — сказал Мэнкс. — Машина не хочет тебя впускать.
«Призрак» покатился задним ходом.
Бинг не отпускал ручку, и его тянуло рядом. Он снова дернул ручку. Щеки у него тряслись.
— Мистер Мэнкс! Не уезжайте! Мистер Мэнкс, подождите меня! Вы говорили, что я смогу поехать!
— Это было до того, как ты позволил ей уйти, Бинг. Ты подвел нас. Я мог бы тебе простить. Ты же знаешь, я всегда относился к тебе как к сыну. Но здесь у меня нет права голоса. Ты позволил ей уйти, и «Призрак» теперь гонит тебя прочь. «Призрак», как ты знаешь, вроде женщины! С женщинами спорить невозможно! Они не похожи на мужчин. Ими руководит не разум! Я чувствую, как машина плюется от злости из-за того, что ты был так небрежен с пистолетом.
— Нет! Мистер Мэнкс! Дайте мне еще один шанс. Пожалуйста! Мне нужен еще один шанс!
Он споткнулся, ударил чемоданом по ноге, тот раскрылся, и из него вдоль подъездной дороги посыпалось нижнее белье и носки.
— Бинг, — сказал Мэнкс. — Бинг, Бинг. Наутек. Жди меня в другой денек.
— Я исправлюсь! Я сделаю все, что вы захотите! Пожалуйста, о, пожалуйста, мистер Мэнкс! Я хочу получить второй шанс! — Теперь он уже визжал.
— Все хотят, — сказал Мэнкс. — Но единственной, кому предоставили второй шанс, стала Виктория МакКуин. И это как раз никуда не годится, Бинг.
Отъехав, машина начала разворачиваться к дороге. Бинга потянуло так, что он не устоял на ногах и повалился на асфальт. «Призрак» протащил его несколько футов, орущего и дергающего за ручку.
— Все что угодно! Все что угодно! Мистер Мэнкс! Все ради вас! Всю мою жизнь! Ради вас!
— Мой бедный мальчик, — сказал Мэнкс. — Мой бедный милый мальчик. Не заставляй меня грустить. Ты заставляешь меня ужасно себя чувствовать! Отпусти, пожалуйста, дверь! Мне и так тяжело!
Бинг отпустил, хотя Уэйн не мог сказать, сделал ли тот, как ему велели, или его просто оставили силы. Он, рыдая, плюхнулся ничком на дорогу.
«Призрак» стал все быстрее удаляться от дома Бинга, от руин сгоревшей церкви на холме. Бинг вскарабкался на ноги и пробежал за ними ярдов, может быть, десять, хотя быстро отстал. Потом он остановился посреди дороги и стал бить себя по голове кулаками, больше попадая по ушам. Его розовые очки висели косо, одна линза вдавилась. У его широкого, уродливого лица был яркий, ядовитый оттенок красного.
— Я сделаю все что угодно! — кричал Бинг. — Все что угодно! Только! Дайте! Мне! Еще! Один! Шанс!
«Призрак» остановился у знака СТОП, потом повернул за угол, и Бинга не стало.
Уэйн повернулся лицом вперед.
Мэнкс взглянул на него в зеркало заднего вида.
— Мне жаль, что тебе пришлось видеть все это, Уэйн, — сказал Мэнкс. — Ужасно видеть, как кто-то огорчается, особенно такой добродушный парень, как Бинг. Просто ужасно. Но и… и немного глупо, не так ли? Видел, как он не отпускал дверь? Я думал, мы потащим его до самого Колорадо! — Мэнкс снова рассмеялся, вполне искренне.
Уэйн коснулся своих губ и понял, ощутив острую боль в животе, что он улыбается.
Маршрут 3 — штат Нью-ГЭмпширУ дороги были чистые запахи: вечнозеленых растений, воды, леса.
Вик думала, что будут завывать сирены, но, посмотрев в левое зеркало, увидела только полмили пустого асфальта, и не было ни звука, кроме сдерживаемого рева «Триумфа».
В двадцати четырех тысячах футов над ней по небу скользил пассажирский самолет: блестящий луч света, направляющийся на запад.
На следующем повороте она оставила дорогу вдоль озера и рванула в зеленые холмы, возвышающиеся над Уиннипесоки, тоже направляясь на запад.
Она не знала, как перейти к следующей части, не знала, как привести ее в действие, и думала, что у нее очень мало времени, чтобы в этом разобраться. Накануне она нашла дорогу к мосту, но теперь это казалось фантастически давним событием, почти таким же давним, как детство.
Теперь, казалось, было слишком солнечно и ярко, чтобы случилось что-то невозможное. Ясность дня настаивала на мире понятном, действующем по известным законам. За каждым изгибом лежал лишь еще один отрезок дороги, асфальта, выглядевшего свежим и роскошным в сиянии солнца.
Вик следовала извивам серпантина, размеренно поднимаясь в холмы, подальше от озера. Руки на руле были скользкими, а ноги болели от нажатий на тугой рычаг коробки передач. Она поехала быстрее, потом еще быстрее, словно могла прорвать эту дыру в мире одной только скоростью.
Она пронеслась через городок, который был чуть больше светофора над перекрестком, мигавшего желтым предупреждающим светом. Вик намеревалась гнать байк, пока не кончится бензин, а потом она могла бы его бросить, оставить «Триумф» в пыли и начать бежать, прямо по центру дороги, пока перед ней не появится чертов мост «Короткого пути» или не откажут ноги.
Только он не собирался появляться, потому что никакого моста не было. Единственным местом, где существовал Краткопуток, было ее сознание. С каждой милей этот факт становился для нее все яснее.
Он был тем, что всегда утверждал о нем ее психиатр: аварийным люком, в который она прыгала, когда не могла справиться с реальностью, утешительной фантазией о расширении возможностей, лелеемой страдающей от депрессии женщиной с застарелой травмой.
