Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений
– Миссис Бошан? – Коротконогий толстый слуга кланялся рядом. – Его светлость хотят вас видеть, мадам.
Я повернулась, готовая следовать за слугой. Мэри вцепилась мне в рукав.
– Н-но… – начала она.
Я была так взвинчена, что засомневалась, смогу ли терпеливо ее выслушать, потому улыбнулась и потрепала Мэри по руке.
– Да-да, не волнуйся, все будет в порядке.
– Н-но это мой…
Слуга поклонился и бросился открывать дверь в конце коридора. Свет упал на богатую парчу и полированное дерево. На спинке одного кресла у стены я заметила вышивку – точное изображение того щита, что я видела у входа.
Изготовившийся к прыжку леопард держит в лапах букет лилий… или это крокусы? Тревожный звоночек прозвенел у меня в голове, когда тот, кто сидел в кресле, встал. Он повернулся, его тень упала на полированный косяк двери.
Голос слуги и последние слова Мэри, когда ей удалось наконец произнести их, прозвучали одновременно.
– …мой к-крестный, – сказала она.
– Его высочество герцог Сандрингем, – произнес слуга.
– Миссис… Бошан? – изумленно спросил герцог.
– Да, – слабым голосом ответила я. – Что-то вроде этого.
* * *Дверь гостиной закрылась, и я осталась наедине с его светлостью. Последнее, что я увидела: Мэри неподвижно стоит в прихожей, глаза как два блюдца, а рот беззвучно открывается и закрывается, словно у золотой рыбки.
Огромные китайские вазы на столиках рядом с окнами. Кокетливая бронзовая Венера на камине в компании инкрустированных золотом ваз и серебряные с позолотой канделябры с ярко горящими в них восковыми свечами. Большую часть пола покрывал ковер, керманшахский, как я поняла; в углу стоял спинет; то небольшое пространство, которое еще оставалось, было занято мебелью, покрытой цветной мозаикой, и несколькими случайными статуями.
– Тут у вас чудесно, – любезно сказала я герцогу.
Он стоял перед камином, сложив руки ниже своей коротенькой куртки, и наблюдал за мной с выражением скрытого любопытства на широком румяном лице.
– Спасибо, – сказал он писклявым тенором, который так странно не вязался с его круглым телом и могучей грудной клеткой. – Ваше присутствие украшает это место.
Любопытство взяло верх над осторожностью, и он улыбнулся добродушной, обезоруживающей улыбкой.
– Почему «Бошан»? – спросил он. – Это, случайно, не настоящее ваше имя?
– Моя девичья фамилия, – выпалила я, и это была абсолютная правда.
Его широкие светлые брови поползли вверх.
– Вы француженка?
– Нет, англичанка. Но я ведь не могу назваться Фрэзер, разве не так?
– Понятно.
Все еще удивленно глядя на меня, он кивнул на маленькую кушетку, обтянутую парчой, изукрашенную резьбой и удивительно изящную; настоящая музейная вещь, как и все в этой комнате. Я как можно грациознее подобрала на одну сторону юбку и, делая вид, что не замечаю пятен грязи и конских волос, опустилась на золотистый шелк.
Герцог все еще медленно расхаживал перед камином с легкой улыбкой на лице.
Я боролась с приятной теплотой, которая окутывала мои ноющие ноги, угрожая увлечь меня в бездну усталости. Совсем не время терять бдительность.
– Кто же вы? – неожиданно спросил герцог. – Английская заложница, ярая якобитка или французский агент?
Я потерла двумя пальцами место чуть выше переносицы – там начала пульсировать боль. Правильнее всего было бы сказать: «Ни то, ни другое, ни третье», – но я боялась, что это заведет меня слишком далеко.
– Гостеприимство этого дома несколько уступает его обстановке, – сказала я как можно высокомернее, что при данных обстоятельствах было нелегко, но опыт светской жизни, приобретенный за время общения с Луизой, не пропал даром.
Герцог рассмеялся высоким младенческим смехом, похожим на писк летучей мыши, который мне довелось как-то услышать.
– Извините, мадам. Вы совершенно правы – я должен был предложить вам что-нибудь для подкрепления сил, прежде чем позволить себе задавать вопросы. Досадная невнимательность с моей стороны.
Он пробормотал что-то лакею, который появился на его звонок, и спокойно остался ждать перед камином, пока принесут поднос. Я сидела молча, оглядывая комнату и время от времени бросая взгляды на хозяина. Ни ему, ни мне пустая светская беседа была не нужна. Несмотря на его внешнее радушие, это было всего лишь вооруженное перемирие, и мы оба это понимали.
Мне же хотелось знать только одно – почему я здесь оказалась. Я нисколько не удивлялась тому, что людей интересовало, кто я такая. Черт возьми, теперь настала моя очередь удивляться: откуда вдруг появился герцог? Или откуда, по его мнению, появилась я? Он знал меня и раньше как жену владельца Лаллиброха. И вот я возникла на пороге его дома как английская заложница по имени Бошан, недавно освобожденная из рук шотландских якобитов. Достаточно, чтобы пробудить любопытство в ком угодно. Но его отношение ко мне определялось отнюдь не простым любопытством.
Принесли чай с пирожными и ячменными лепешками. Герцог взял свою чашку и движением брови указал на мою. Мы пили чай по-прежнему в молчании. Откуда-то из другой половины дома доносились приглушенные удары, похожие на перестук молотков. Нежное позвякивание чашки герцога о блюдце возвестило о возобновлении военных действий.
– Ну а теперь, – сказал он со всей твердостью, на какую способен человек с голосом Микки-Мауса, – позвольте мне начать, миссис Фрэзер… могу я вас так называть? Спасибо. Давайте начнем с того, что я уже знаю о вас довольно много. И намерен узнать больше. В ваших интересах отвечать на все мои вопросы честно и без промедления. Должен сказать, миссис Фрэзер, вас на удивление трудно убить, – он слегка наклонился ко мне, на его губах играла все та же легкая улыбка, – но я чувствую, что при определенной решимости с таким положением дела может быть покончено.
Я молча посмотрела на него, но ничего не сказала, и вовсе не из-за врожденной смелости – просто потеряла дар речи. Припомнив еще раз уроки Луизы, вопросительно подняла брови, отпила глоток чаю и изящным жестом промокнула губы салфеткой с монограммой.
– Вы сочтете меня глупой, ваша светлость, – вежливо сказала я, – но я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.
– В самом деле, дорогая?
Маленькие веселые глазки в упор смотрели на меня. Он взял с подноса позолоченный колокольчик и позвонил.
Должно быть, этот человек ждал в соседней комнате, потому что дверь открылась немедленно.
– Ваша светлость?
Человек говорил по-английски, но с явным французским акцентом. Высокий худой мужчина в темном костюме и куртке из хорошего полотна – такие обычно носит старшая прислуга – приблизился к герцогу и низко поклонился. И внешность у него была французская: удлиненное бледное лицо с тонкими, крепко сжатыми губами и ушами, торчащими с обеих сторон головы, словно маленькие крылья с ярко-красными концами. Увидев меня, он невольно сделал шаг назад, худое лицо побледнело еще больше.
Сандрингем, наблюдавший за этой сценой с некоторым раздражением, перевел взгляд на меня.
– Узнаете его? – спросил он.
Я начала было отрицательно качать головой, когда правая рука мужчины неожиданно дернулась, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, сложил пальцы так, что указательный и мизинец оттопырились, образовав что-то вроде рожек, направленных в мою сторону. И тут-то я узнала его, а через мгновение убедилась, что это действительно он – между большим и указательным пальцами я увидела маленький красивый знак.
У меня не оставалось ни малейших сомнений: это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении у герцога.
– Ты, проклятый негодяй!
Я вскочила на ноги, перевернув чайный столик, схватила первое, что мне подвернулось под руку, – резную алебастровую табакерку и запустила ею в этого типа. Он повернулся и бросился бежать, тяжелая табакерка просвистела в дюйме от его головы, ударилась о дверь и разлетелась вдребезги.
Я бросилась за ним, но дверь передо мной захлопнулась, и я остановилась, тяжело дыша. Упершись руками в бедра, я свирепо взглянула на Сандрингема.
– Кто он? – требовательно спросила я.
– Мой камердинер по имени Альберт Дантон, – спокойно ответил герцог. – Хороший парень во всех отношениях, но излишне возбудим. Как большинство этих французов. И невероятно суеверен.
Он неодобрительно покосился на дверь.
– Проклятые паписты, со всеми этими святыми, куреньями и все прочее. Надо же верить в подобные штучки!
Мое дыхание медленно выравнивалось, но сердце все еще гулко стучало о корсет из китового уса. Я с трудом переводила дыхание.
– Этот ваш мерзкий, отвратительный, жестокий… извращенец!
Герцогу, казалось, наскучило все это. Он небрежно кивнул.
– Да-да, моя дорогая. Я уверен, что все это так. И даже более того. К тому же он невезуч, по крайней мере, тогда ему не повезло.
