Мы – плотники незримого собора (сборник) - Брэдбери Рэй Дуглас

Крах.

Арму бушевал на ступенях мэрии Нью-Йорка и мэрии Лос-Анджелеса, прочесывая их своим пурпурно-искрящим жгучим взглядом.

Пустынные улицы, если не считать парочку-другую бродячих котов и семенящих собак да порхающих в небе пташек. И безмолвие. Великая тишь.

Через две недели обысков и клокочущего гнева Арму скомандовал своей эскадре «Кругом!», и армада отправилась на Венеру. Климат, знаете ли, нездоровый. А молчание и смерть подрывают моральный дух.

Несолоно хлебавши венерианцы взмыли в небеса, и больше от них не было ни слуху ни духу.

Харлер наблюдал за их отступлением. Манхардт наблюдал за их отступлением. Президент Соединенных Штатов наблюдал за их отступлением. Пятьсот миллионов пар глаз любовались, как захватчики улетучиваются в бессильной злобе.

«Какая непостижимая жизнь, – думал Харлер. – А ведь дети воспримут Перемену, новое искусство и новые обычаи как нечто вполне само собой разумеющееся. Наша грядущая плоть станет сильнее, стройнее, лучше приспособленной. Венерианцы сгинули навсегда!»

Харлер снова посмотрел на небо, любуясь новым цветом. То, что было немыслимо столетие назад, сегодня – реальность. Новые дома, новая пища для всех нас. Новые тела. Новые синтетические тела, созданные в подражание другим, но способные воспроизводить в себе интеллект.

Он все еще стоял на холме, с которого открывался вид на Лос-Анджелес.

Харлер подал голос и похолодел от его звучания, которое прокатилось эхом по всей долине, а в ответ с готовностью отозвались другие голоса.

И вот у реки к нему вприпрыжку понеслась свора пыхтящих собак – с тонким мехом, стройных, серых, на пружинящих лапах, светлооких существ, на которых не пало подозрение, псов, бродивших по улицам прямо под носом у захватчиков, тершихся о тулова захватчиков, обоняя их едкие запахи.

Казалось, они рыщут в поисках своих умерших хозяев. На них не обращали внимания, им давали пинка. Новая порода животного с человеческим мозгом, вылепленная из синтетической плоти, бежала и смеялась.

Опрощение. Переделка. Военная хитрость, уловка.

Харлер бросился им навстречу. «До чего же это странное ощущение, когда бегаешь на четырех ногах, – думал он, – когда солнце нагревает мою шерсть, и когда раздается шелест моих лап, стоящих на траве, и перемены в моем чувстве голода, в мыслях и потребностях!»

Пока он семенил навстречу Манхардту, президенту, Джейн Смит и остальным, его волновала одна мысль: «Что ж, я сдержал свое слово. Венерианцы одурачены. Земляне победили!»

Сияя от восторга, он бежал по долине.

1942

Дальнейшее – молчание

Мы впустили их. Они посадили свои продолговатые серебристые корабли в наших долинах, на плоскогорьях и равнинах. Мы впустили их, не причинив им вреда. Мы все наблюдали, выжидали и передавали по цепочке весть о вторжении. Она, можно сказать, нас позабавила.

Было ли нам известно об их прибытии? Да. Мы слышали, как они летят к нам из космоса. Мы насчитали тысячу кораблей, рассекающих пустоту. Они спасались бегством от чего-то. Они были вынуждены пойти на этот шаг, им пришлось бежать. На их планете, которую они называли Землей, жить стало невозможно. Они построили корабли и пустились наутек, пока не стало поздно.

Мы все видели, как они приземляются, и слышали вибрацию их резких непостижимых слов. Их вождем был высокий сухопарый человек со стальными плечами и спокойным бледным ликом. Он говорил своим людям о полете, о принесенных жертвах и о новом мире, в котором им суждено жить.

Вот как звучали вибрации его речи:

– Божьей милостью, мы добрались сюда. Мы преодолели неимоверные препятствия, трудились в поте лица своего и обрели наш новый мир.

Нам несказанно повезло, что этот мир необитаем. Какая удача, что нам не придется драться с инопланетянами за право здесь обосноваться. Мы мирно опустились в этот сине-зеленый рай, в котором есть только шелест воздуха и журчание воды, свет и земля, ветер и горы.

Нам не особенно хотелось убивать этого человека. Его звали Монро. Но мы знали, что ему придется поплатиться за то, что он одного с ними роду-племени.

Нас раздражал другой человек – обрюзгшая молекула неисправимости.

– Вот именно, – сказал он отрывисто. – Это чистый лист. Не нужно воевать с индейцами… Немецкие бомбы на голову не сыплются… Доброе начало. Послушайте, Монро, месяцев через шесть мы превратим этот невзрачный мирок в точную копию Нью-Йорка, Чикаго и продвинемся далее на Запад со всеми остановками. Вот увидите!

Остальные земляне откликнулись на его слова оглушительными ликующими возгласами, которые, исторгаясь из их глоток и легких, казались нам вопиющей бессмыслицей. Монро в ответ на это ничего не сказал.

Мы выжидали. У нас была своя задача. Нам не хотелось, чтобы земляне снова улизнули, как с Земли перед лицом уничтожения. Мы хотели, чтобы они пустили корни, отстроились, умиротворились и наслаждались жизнью. Мы хотели, чтобы они дали своим кораблям проржаветь и рассыпаться. А мы могли подождать.

Все время в этой вечной Вселенной принадлежит нам.

– Карлсон, держите ухо востро. Кто их знает, вдруг по этой планете бродят кочевники. Может, здесь водятся всякие жуткие болезни и еще более жуткое зверье. Нам теперь нельзя воевать. Война нам противопоказана.

– Есть держать ухо востро, сэр! Будем смотреть в оба!

И они смотрели в оба. Да только ничего не замечали. Ходили парами, мужчины и женщины. Стояли на вершинах, полураздетыми прогуливались в диких зарослях по оврагам и пересохшим песчаным руслам рек. Они вдыхали пряный воздух Ксотона, словно дерзновенное вино. Они видели, как в небе восходит и заходит солнце. Они смотрели, как звезды описывают величественные космические круги от одного горизонта к другому. Они созерцали смену времен года, и, наконец, они убедились, что им ничего не угрожает.

Они думали, что владеют Ксотоном. Они воображали, будто Ксотон навеки будет принадлежать им. Они насочиняли о нем множество словес, печатных и изустных, сложили о нем баллады, поднимали за него хмельные кубки, грезили о нем в сновидениях.

Мы не стали мешать первому и второму поколению умирать своей смертью от присущих им болезней, культурных конфликтов и социального упадка. Мы позволили им широко раскинуть свои сети воздушных и стальных путей, они пустили по рекам суда. Они подняли в небо самолеты. Они запустили в недра земли «кротов». Они хоронили в земле своих усопших. А мы тем временем следили, дожидаясь подходящего момента.

Мы ждали.

Мы знали, чего они стоят. Безмозглые мошки, движимые электрическими сигналами животной жизни, не знающей космического движения, которые передвигались бесцельно, беспричинно и беспорядочно, творили хаос своими губастыми ртами, возвещая о своей несусветной дикости. Мы знали, что они – последние ошметки человечества, которые мечутся из одной Вселенной в другую, лихорадочно цепляясь за жизнь.

Мы были очень терпеливы.

И вот теперь, когда они уютно устроились, поселившись в металлических домах и разъезжая в металлических карах, пришло время действовать…

Самые любознательные из них, возможно, о чем-то догадывались по одному лишь взгляду на колыхание ветвей дерева, на соленые языки волн, лижущие бесшумные берега моря, или по ласковому дуновению ветра. Но ведь эти признаки и явления такие естественные. И вообще, это единственное, что есть естественного. Все остальное противоестественно и, следовательно, не имеет права на долгое существование.

В ночь перед тем, как это произошло, мы все посовещались и договорились о том, что захватчиков нужно застать врасплох. Мы, подобно амебе, втянули их в свое сердце. Теперь они превратились в ядро. Нам оставалось только сдавить на их горле наши ложноножки. Одно-единственное космическое движение.

Стояло прекрасное весеннее утро. Небо было отполировано до блеска, и корабли землян порхали по небу и сверкали, как блестки во сне.