Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь
– Ну что ж, – обратился Джейми к мальчику. – Вроде бы твой отец дал согласие, чтобы ты поработал у нас в конюшне, юный Рэбби. Я уверен, что работать ты станешь на совесть и оправдаешь доверие, а?
Круглые покрасневшие глаза смотрели с грязной мордашки, но мальчик не сказал в ответ ни слова; Джейми взял его за плечо и повернул лицом к желобу, по которому стекала вода в колоду, из которой пили лошади.
– На кухне тебя ждет ужин, паренек. Но сначала ты умойся, наша миссис Крук очень глазастая женщина. И знаешь, Рэбби, не забудь про уши, не то она сама тебе их вымоет. Мои она сегодня утром отскоблила как следует.
Он оттопырил свои уши обеими руками и слегка потрепал их, серьезно глядя на мальчика; тот смущенно улыбнулся и побежал к желобу.
– Я рада, что ты это уладил, – сказала я, беря Джейми под руку, чтобы вместе идти на ужин. – Я имею в виду Рэбби Макнаба. Как тебе это удалось?
– Очень просто. Завел Рональда за пивоварню и двинул кулаком разок-другой в живот. Спросил, что он предпочитает – расстаться с парнишкой или со своей печенкой.
Джейми хмуро поглядел на меня.
– Это было неправильно, но ничего другого я не мог придумать. Я поступил так не только потому, что дал обещание бабушке Макнаб. Дженни рассказала мне о том, какая у мальчишки спина.
Он помолчал.
– Вот что я скажу тебе, англичаночка. Мой отец наказывал меня так часто, как считал нужным, пожалуй, чаще, чем я считал заслуженным. Но я не съеживался от страха, когда он обращался ко мне. И не думаю, чтобы Рэбби, лежа когда-нибудь в постели со своей женой, рассказывал бы об этом со смехом.
Он опустил плечи и передернул ими тем немного странным движением, которого я не видела у него уже несколько месяцев.
– Он прав, это его собственный сын, он может делать с ним, что хочет. А я не Господь Бог, всего лишь лэрд, что намно-о-го ниже степенью. И все же… – Он глянул на меня с кривоватой полуулыбкой. – Чертовски малое расстояние между справедливостью и жестокостью, англичаночка. Хочу надеяться, что оказался на правильной стороне от черты.
Я обняла его за талию.
– Ты поступил правильно, Джейми.
– Ты так считаешь?
– Да.
Мы возвратились к дому, обнявшись. Белые домики фермеров казались янтарно-золотыми в лучах заходящего солнца. Мы не вошли сразу в дом, Джейми увлек меня по дорожке пройтись немного. Усевшись за домом на верхнюю перекладину забора, мы видели перед собой поле и хозяйственные постройки.
Я положила голову Джейми на плечо и вздохнула. Он легонько прижал меня к себе.
– Вот для этого ты и был рожден, Джейми?
– Наверное, англичаночка.
Он окинул взглядом поля и постройки, фермы и дороги, потом опустил глаза на меня, и его крупный рот изогнулся в улыбке.
– А ты, моя англичаночка? Ты для чего родилась? Быть хозяйкой имения или ночевать в поле, как цыганка? Быть врачом, женой преподавателя или леди-подругой человека вне закона?
– Я была рождена для тебя, – просто ответила я и раскрыла ему объятия.
– Знаешь, – сказал он, – ты мне этого никогда не говорила.
– И ты тоже.
– Я говорил. На другой день после приезда сюда. Сказал, что хотел тебя больше всего на свете.
– А я ответила, что любить и желать не всегда одно и то же.
Он засмеялся.
– Возможно, ты и права, англичаночка. – Он отвел с моего лица волосы и поцеловал в лоб. – Я желал тебя с первой минуты, как увидел, но полюбил, когда ты плакала у меня в объятиях и позволила мне утешить тебя тогда, в Леохе, в первый день.
Солнце опустилось за темную линию сосен, показались первые звезды. Наступила уже середина ноября, и вечерний воздух был холодный, хоть и стояли погожие дни. Стоя по ту сторону забора, Джейми наклонился и коснулся своим лбом моего.
– Ты первая.
– Нет, ты.
– Почему?
– Я боюсь.
– Чего, моя англичаночка?
Тьма опустилась на поля и укрывала землю перед наступлением ночи. Свет новорожденного месяца очертил ясной линией лоб и нос Джейми, упал на лицо.
– Боюсь, что, начав, я никогда не остановлюсь.
Он посмотрел на горизонт, над которым низко висел узенький серп.
– Близится зима, и ночи стали длинными, mо duinne.
Он перегнулся через забор, принял меня в свои объятия, и я почувствовала жар его тела и биение его сердца.
– Я люблю тебя.
Глава 32
Тяжелая работа
Спустя несколько дней я выкапывала на холме за домом клубни хохлатки. Заслышав шорох шагов по траве, я обернулась, полагая, что это Дженни либо миссис Крук пришла звать меня на ужин. Но пришел Джейми; волосы у него торчали сосульками после недавнего омовения перед трапезой. На нем была та же длинная, завязанная узлом между ног рубашка, в которой он работал в поле. Он подошел ко мне сзади, обнял и положил подбородок мне на плечо. Мы стояли и смотрели, как солнце, облаченное в золото и пурпур, опускается за сосновую рощу. Ландшафт постепенно тускнел, но мы оставались на месте – нам было очень хорошо. Начало темнеть, я услышала, как Дженни зовет нас.
– Пора возвращаться, – неохотно проговорила я.
– Ммм. – Джейми не пошевелился, только крепче обнял меня и продолжал смотреть на сгущающиеся тени, словно хотел запечатлеть в своей памяти каждый камень и каждую травинку.
Я повернулась к нему и закинула руки ему на шею.
– В чем дело? – тихонько спросила я. – Нам нужно уезжать поскорей?
При мысли об отъезде из Лаллиброха сердце у меня упало, но я понимала, что опасно затягивать наше пребывание здесь: красные мундиры могли появиться в любое время, и кончилось бы это скверно.
– Да. Завтра или послезавтра в крайнем случае. Англичане в Нокчойлуме, в двадцати милях отсюда, в хорошую погоду всего два дня езды оттуда до нас.
Я начала сползать с забора, но Джейми перехватил меня и поднял на руки, прижав к груди.
Кожа у него была еще теплая от солнца, запах пота смешался с запахом овсяной соломы. Он помогал закончить уборку хлеба, и этот запах напомнил мне об ужине неделю назад, во время которого Дженни, неизменно дружелюбная и приветливая, признала меня наконец полноправным членом семьи.
Жатва – изнурительная работа, к концу ужина Айен и Джейми обычно начинали дремать. В тот вечер я встала из-за стола, чтобы принести сладкий пудинг на десерт. Когда я вернулась, мужчины крепко спали, а Дженни тихонько посмеивалась над ними, сидя за столом перед остатками ужина. Айен лежал, тяжело опустившись в своем кресле, голова упала на грудь; он шумно дышал во сне. Джейми прилег щекой на вытянутые через стол руки и мирно похрапывал между деревянным блюдом и мельничкой для перца.
Дженни приняла у меня пудинг, положила мне и себе; покачала головой, глядя на спящих мужчин.
– Они оба так зевали, – заговорила она, – что я подумала: а если мне замолчать, как они себя поведут? Вот я и притихла, и через две минуты оба были готовы.
Она осторожным движением убрала Айену волосы со лба.
– Вот почему так мало детей родится здесь в июле, – продолжала она. – Мужчины в ноябре не в состоянии бодрствовать достаточно долго, чтобы зачать ребенка.
Это было похоже на правду, и я засмеялась. Джейми, который храпел рядом со мной, зашевелился, и я положила руку ему на шею, чтобы успокоить. У него на губах появилась улыбка, совершенно бессознательная, и он снова погрузился в глубокий сон.
– Это необычно, – сказала Дженни. – Я не видела этого с тех пор, как он был маленьким.
– Чего этого?
– Чтобы он улыбался во сне. Обычно он улыбался, когда спал еще в колыбельке, если подойдешь и приласкаешь его, и даже позже, когда спал уже в кроватке. Мама и я иногда подходили и гладили его по головке, она или я, и ждали, улыбнется он или нет. Он всегда улыбался.
– Это удивительно, правда?
Я решила попробовать и погладила затылок и шею Джейми.
Он ответил короткой и светлой улыбкой, которая почти мгновенно сменилась обычным для него во сне серьезным выражением.
– Интересно, почему это он? – сказала я, глядя на него как зачарованная.
Дженни пожала плечами и улыбнулась мне.
– Мне кажется, потому что он счастлив.
Мы так и не уехали на следующий день. Где-то в середине ночи меня разбудил негромкий разговор у нас в комнате. Повернувшись, я увидела, что над кроватью наклонился Айен со свечой в руке.
– У Дженни начались роды, – сказал Джейми, заметив, что я проснулась. Сел на постели и зевнул. – Немного преждевременно, да, Айен?
– Этого никогда не знаешь точно. Маленький Джейми родился позже. Я-то считаю, что лучше раньше, чем с опозданием.
Айен улыбнулся быстрой и нервной улыбкой.
– Англичаночка, ты сможешь принять ребенка? Или мне лучше сходить за повивальной бабкой? – спросил Джейми.
Я ответила без колебаний:
– Надо пойти за повивальной бабкой.
Во время моей практики я только три раза присутствовала при родах; все они происходили в стерильной операционной, под анестезией, причем на роженицах надеты были соответствующие просторные одеяния и почти ничего не было видно, кроме невероятно напряженной и растянутой промежности и внезапно появляющейся головки ребенка.
