Франческа Хейг - Огненная проповедь
– Не имеющих ценности, – повторил Кип.
– Так оно и есть с точки зрения Совета, – сказал Пайпер нетерпеливо. – Испытуемые, обычно молодые люди, которые не представляют никакого риска для Совета, если что-то пойдет не так.
– Если они убьют, ты имеешь в виду. Тебе не нужно подслащивать правду для нас, – сказала я. – Я видела резервуары и Кипа в одном из них. Внизу в гроте мы обнаружили скелеты.
Пайпер кивнул.
– Сложно отследить, учитывая тысячи, которых они похитили, но у нас сотни подтвержденных случаев смерти. Именно столько Альф внезапно умерло среди тех, у кого забрали для опытов близнецов-Омег. Даже сами Альфы начали задавать вопросы. – Он посмотрел на Кипа. – Ты выжил. Тебе, должно быть, повезло больше, чем ты осознаешь.
– Ума не приложу, и почему я не был более благодарным, – сказал Кип.
– Но ничто из этого не отвечает на главный вопрос, – напомнила я. – Какой смысл в такой политике Совета? Что они выигрывают от подобного обращения с Омегами, доводя нас до голода? Их жизни зависят от нас. Это единственное, что неизменно.
– Да, это благословение и проклятие, – согласился Пайпер. – Эта связь – наша единственная защита, но по этой же причине Омеги излишне терпеливы и покорны. Поэтому мы с трудом набираем людей в Ополчение. Они знают, что Совет никогда не допустит, чтобы с нами случилось нечто непоправимое. Даже сейчас, в последние годы, когда дела обстоят хуже некуда, мы знаем, что Альфы зависят от нас и не позволят нам умереть с голода. Приюты тому подтверждение. Хоть люди и идут туда с большой неохотой – оно и понятно – никому ведь не нравится терять свободу, но всё же приюты остаются спасительной соломинкой на самый крайний случай. А то, что в последнее время их становится всё больше, только успокаивает народ. Конечно, люди не настолько глупы, чтобы поверить, что эти приюты – акт милосердия со стороны Совета. Но даже если они и делают всё это ради собственной корысти, приюты наглядно подтверждают, что существуют границы всех их деяний. Границы, которые они не посмеют переступить.
– Мне кажется, что сейчас они пересекают эти границы довольно решительно, – возразил Кип.
– Но почему? – спросила я. – Почему именно сейчас? Что изменилось?
– Поначалу мы думали, что они пытаются разорвать связь между близнецами, – сказал Пайпер. – Сколько себя помню, об этом всегда ходили слухи. Говорили о селекционных программах и экспериментах, в общем, о попытках производить на свет детей, которые не были бы связаны между собой. Но их опыты не увенчались успехом. Так что для советников поместить своих близнецов в резервуары – замечательный выход из положения.
Я рассеянно кивнула.
– Что ты сказал насчет расширения приютов? Ты уже что-то говорил об этом раньше. На террасе.
– Их недостаточно для всех, кто нуждается, – ответил Пайпер. – Даже и близко. Смотрите сами.
Он пролистал пачку бумаг на столе, выудил оттуда карту и разложил сверху. Ее масштаб был гораздо больше, чем у карты Острова, которую он показывал раньше. Она отображала группу зданий, вокруг – поля, а затем – двойной забор.
– Вот это Приют номер один, как раз на юге Виндхэма. – Его рука зависла над правой стороной карты, где несколько домов окружало одно огромное прямоугольное здание, занимавшее половину площади всего лагеря. – Здесь целый комплекс, полностью новый, они начали строить его в прошлом году. То же самое нам сообщили из всех приютов, которые у нас под контролем. Но даже и новых зданий совершенно недостаточно, чтобы разместить растущий поток людей, которые туда обращаются. Новые бараки, конечно, большие, но всех вместить не могут, ведь это несколько тысяч человек.
– Зачем они взваливают на себя такое бремя? Зачем им нести ответственность за стольких Омег? – спросил Кип. – Ведь проще и, скорее всего, дешевле для Совета позволить нам выживать самим, а не селить всех в приюты.
– Бесспорно, но тех Омег, что живут в приютах, легче контролировать.
– Нет, – прервала я Пайпера. – То есть ты, конечно, прав, но это далеко не всё.
Я вспомнила, что мама говорила о Заке, когда приезжала в поселение предупредить меня. Он амбициозен. На ум пришли и слова Зака, которые он обронил в бастионе: «Я кое-что начал, и мне нужно это закончить». Я подумала и о том, что он говорил много лет назад, когда умирали Алиса и папа: почему ты не можешь хоть что-нибудь сделать? И я поняла: Зак одержим стремлением «что-нибудь сделать» с фатальной связью между близнецами. Я снова посмотрела на карту приюта, обратив особое внимание на новое огромное здание.
– Ты говоришь, что новых зданий недостаточно для тысяч людей, что живут там. Но они не хотят, чтобы мы жили. Они просто хотят, чтобы мы оставались живыми.
– А есть разница? – спросил Пайпер.
– Теперь есть – благодаря резервуарам.
Я закрыла глаза, и передо мной возникло видение: сначала один резервуар, похожий на те, что не раз видела прежде. Но затем я словно отступала назад. И чем дальше отходила, тем более широким становился обзор: бесчисленные ряды резервуаров, заполнявших зал, где я нашла Кипа. Все были пусты и все ждали. Я протяжно вздохнула и подумала, насколько нелепо прозвучит моя догадка, если произнесу ее вслух.
– Они хотят поместить нас всех в резервуары. Каждого Омегу.
Легкая улыбка, что почти всегда играла на губах Пайпера, тотчас исчезла. Он поднялся.
– Ты уверена?
– Они хотят охватить, по возможности, весь материк, – ответила я. – Ты сам сказал, что они предпринимали попытки порвать связь между близнецами. Раз та попытка не удалась, значит, это – их следующий шаг к достижению намеченной цели. Только представь: мир Альф, одни лишь физически совершенные люди, которые живут своей безупречной жизнью, пока не умрут от старости на пуховой перине.
– Они не смогут, – усомнился Кип.
– Я не говорю, что это будет легко, – сказала я. – Или что они могут внедрить это прямо сейчас. Но что, если это их цель? Все Омеги аккуратно классифицированы, задокументированы и в конечном счете покоятся в резервуарах.
– Кстати, о приютах, – вставил Пайпер. – Они теперь даже не работные дома – просто центры сбора для резервуаров.
Я кивнула:
– А если пока и нет, то скоро будут.
– Все Омеги? – вымолвил Кип. – Неужели они действительно поставили такую цель?
Меня охватил стыд за Зака даже при мысли о происходящем, не говоря уж о высказанных вслух словах. Но я знала, что это правда.
– Это единственная разумная причина, почему они так обходятся с нами. Если получится, они будут помещать нас всех в резервуары с рождения. Только представь – они свободны от нас с самого начала. Мир Альф.
Кип скривился. Я знала, что мы вспомнили одно и то же: крошечный череп на дне грота, дочиста омытый водой и временем, и младенцев, которых забрали у Эльзы.
– Они уже пытаются, – добавила я.
Пайпер смахнул все бумаги на пол.
– Если ты права, это всё меняет. Выходит, мы обманывались насчет нашей безопасности. Даже учитывая все эти жесткие реформы, мы думали, что они никогда не дойдут до такой крайности, когда Омеги действительно окажутся под угрозой. Но то, что ты рассказала нам, полностью уничтожает идею о независимости. Между нами не осталось чувства взаимного обязательства. Сейчас для Совета нет границ. Если их цель – поместить нас всех в резервуары, вряд ли они обеспокоены тем, что некоторые Омеги умирают при нынешнем режиме. Прежде подобное стало бы настоящей катастрофой. Теперь они рассматривают это как небольшой побочный эффект на пути к осуществлению своего плана: полного угнетения Омег. Так что даже если некоторые из нас и умрут в процессе, то это лишь временные трудности.
Я кивнула.
– Но это не просто побочный эффект. То, как они обходятся с Омегами, тоже часть плана: чем сильнее мы угнетены, чем больше голодаем, слабнем, падаем духом, тем скорее сами обратимся в приюты, откуда нас отправят прямиком в резервуары.
* * *Пайпер прислал за мной на следующий день, но стражник, передавший его послание, сказал, чтобы я шла к башне, а не в зал Ассамблеи. Я поднялась по винтовой лестнице на самый верх башни. Он стоял у низкой зубчатой ограды, венчающей круглую и довольно большую площадку, откуда просматривался весь город. Он не повернулся, хотя наверняка услышал мои шаги.
– Отсюда открывается хороший вид, но в плане обороны толку от этого никакого, – проговорил он. – Отсюда виден город, но не океан. К тому времени, когда захватчики проникнут на наши улицы, всё уже будет кончено. Кто бы ни построил это место, он знал, что его лучшая защита – секретность. Даже внутри рифа не найти признаков обитания, пока не проникнешь в гавань. Я не знаю, зачем они вообще возвели эту башню, да еще с такими зубцами – разве только чтобы почувствовать себя важными.
– Но тебе, похоже, нравится сюда подниматься.
Он пожал плечами, все еще стоя ко мне спиной.
