Корнелия Функе - Живые тени
О четвертом укусе моли, настигшем его в лабиринте, Джекоб Лиске ничего не сказал. То, что она опять рядом, живая и невредимая, было таким облегчением, что моль казалась всего лишь призраком, а смерть – чем-то оставшимся позади, в красной комнате Труаклера.
Лиска так утомилась, что заснула прежде, чем Джекоб успел ей объяснить, зачем он снял цепочку с шеи одной из мертвых девушек. По-видимому, она этого даже и не заметила в страхе, что Труаклер уничтожил ее лисье платье.
Джекоб улегся рядом с ней на грязную солому, но заснуть не смог. Он прислушивался к ее дыханию. Среди ночи в хлев заползла коронованная змея. Такие змеи водились только в Лотарингии. Черная лилия у нее на голове оценивалась в сто золотых талеров, но Джекоб даже не обратил на нее внимания. Ему не хотелось думать ни о сокровищах, ни об арбалете, ни о том, что ему, вполне возможно, вскоре самому предстоит умереть. Лиска спала глубоко и крепко. На лице ее было написано такое умиротворение, словно она оставила все свои страхи в замке Синей Бороды. На ней опять был тот же мужской наряд, что она носила в поездке в Альбион. Платье Синей Бороды она оставила рядом со своими мертвыми сестрами. Джекоб не мог отвести глаз от ее лица. Только теперь страшные картины, мучившие его от самой Виенны, наконец рассеялись. То, что она лежит подле него невредимой, казалось чудом, волшебством, готовым рассеяться в любую минуту. Здесь не было ни острова фей, ни жаворонковой воды, только циновка из грязной соломы и ровное дыхание Лисы, но никогда прежде он не был так счастлив.
Когда-то, выполняя заказ императрицы, Джекоб провел многие годы в поисках волшебных песочных часов, способных останавливать время, хотя никак не мог взять в толк, отчего их причисляют к самым вожделенным сокровищам Зазеркалья. Он не мог припомнить ни одного момента, который ему хотелось бы навеки удержать. Всякий новый миг обещал быть прекраснее, чем предыдущий, и даже самый благоприятный день через пару часов казался пресным и бесцветным. Но здесь, в хлеву у деткоежки, где он лежал со вскрытой веной и со смертью в груди, ему вдруг очень захотелось, чтобы под рукой были волшебные часы. Он прогнал огонек, усевшийся Лиске на лоб, – блуждающие огни часто навевали дурные сны – и убрал ей волосы с лица.
Прикосновение разбудило ее. Она протянула руку и провела по его рассеченной левой щеке – ране, оставленной шпагой Труаклера.
– Прости меня, – шепнула Лиса.
Как будто она виновата, что он был так слеп и не защитил ее от Труаклера. Джекоб приложил палец к ее губам и покачал головой, не зная, как ему просить прощения за весь тот страх и ужас, которых ей не забыть до конца дней. Что утешительного в том, что они оба, жертвы Труаклера, принесли ему смерть? Ведь Труаклер о ней, по-видимому, даже тосковал, украв столько жизней… Стоит ли слишком долго избегать смерти? Не бывает ли жизни слишком много?
В ту ночь во все это верилось с трудом.
– Ты же слышала, что сказала ведьма, – произнес он тихо. – Нам придется провести здесь несколько дней. Так что спи! Это не лучшее место, но все же лучше, чем то, откуда мы пришли, правда?
Лиска не отвечала. Она перевела взгляд на его грудь, где под рубашкой пряталась моль.
О смерти она не забыла. Джекоб вынул из рюкзака цепочку, снятую им с шеи внучки Рамея. Лиска дотронулась до черного сердца с недоверием на лице.
– Два сокровища одним махом, – прошептал ей Джекоб. – Когда-нибудь я расскажу тебе всю историю целиком. А теперь отдыхай.
Она выглядела очень бледной. Казалось, можно разглядеть, что у нее под кожей.
Снаружи заржала одна из кляч.
Лиска села.
Все опять смолкло, но эта тишина не предвещала ничего хорошего.
У двери в хлев Лиса оказалась быстрее Джекоба. Его глаза не могли различить между елями ничего подозрительного, но Лиска порывисто схватилась за седельную сумку, где было спрятано ее рыжее платье.
– Там кто-то есть.
– Пойду посмотрю.
Она только покачала головой. Джекоб наблюдал за деревьями, пока она натягивала лисье платье. Клячи все еще проявляли беспокойство. Видимо, учуяли ведьму.
Нет, Джекоб.
Стояла безлунная ночь, и он едва разобрал, как лисица прошмыгнула прочь. Из окон ведьмы все еще струился свет. Где-то лаяла собака.
И зачем ты ее отпустил, Джекоб?
Лиса еще слишком слаба! У него перед глазами так и стоял графин, до краев наполненный ее страхом. Опять где-то залаяла собака. Его рука потянулась к револьверу. Он как раз хотел отправиться за ней следом, как вдруг почувствовал лисий мех у своих ног.
– Они там, слева, между деревьями. Бастард и еще пятеро. – Лиска оттащила его назад от двери в хлев. Джекобу еще мерещилась шерсть у нее на руках. – Водяной воняет за километр. При них две легавые собаки.
Проклятье.
Откуда здесь взялся этот гоил? Видимо, легче отделаться от собственной тени, чем от него. Джекоб провел по перевязанной руке. По шуйце, как ее называли ведьмы, – той, что со стороны сердца. К несчастью, именно левой рукой он метче стрелял и лучше сражался. А вдобавок ведьма выпустила у него уйму крови, да и битва с Труаклером еще давала себя знать во всем теле. Бастард отнимет у него сердце легче, чем у ребенка.
– Может, нам ведьма поможет? – прошептала Лиска.
– Ясное дело. И я заплачу за ее услуги еще двумя кружками крови. А про водяного ты забыла?
Против водяных ведьмино колдовство было бессильно, словно фитилек, брошенный в пруд.
– Я могу попытаться заманить их подальше.
– Ни за что.
Она слишком хорошо его знала, чтобы понять, что это «ни за что» было окончательным.
Джекоб посмотрел на кляч. Даже если они умудрятся убраться отсюда, как быть с Доннерсмарком?
Проклятье. Слишком мало времени, и место неподходящее.
Он вынул из кармана черное сердце. Лиска отшатнулась, едва он накинул цепочку ей на шею. Джекоб обернул камень обрывком ткани, чтобы он не касался ее тела.
– Всегда снимай цепочку перед сном, да смотри, чтобы камень не оказался у твоего сердца! – прошептал он ей. – Ткань защитит твою кожу. Я постараюсь задержать их по меньшей мере на час.
– Нет!
Она хотела было снять цепочку, но Джекоб схватил ее за руки.
– Со мной ничего не случится. Я сдамся в плен, прежде чем запахнет жареным!
– И тогда? Гоил однажды уже пытался тебя убить!
– Он не убьет меня, если я буду его единственным шансом заполучить сердце! Ты ни в коем случае не должна попасться. Найди Валианта. Пусть карла с ним поторгуется. Рядом с Мертвым Городом имеется брошенная караульная вышка, я сообщу гоилу, что ты там ждешь…
Она уткнулась лбом в его плечо.
– Все будет хорошо! – шепнул он ей.
– Когда? – прошелестела она в ответ. – Давай попробуем вместе, пожалуйста! Когда они начнут стрелять, мы уже будем на конях!
– А как же Доннерсмарк? – Джекоб вынул блуждающий огонек из ее волос.
Волшебные часы. Когда-нибудь он их отыщет. Но этот миг был потерян безвозвратно.
– Пробирайся задворками. – Он вынул револьвер. – Стены хлева с той стороны так прогнили, что ты наверняка отыщешь лазейку.
Лиска уже хотела было идти, но Джекоб притянул ее еще раз к себе. Он обвил ее руками и спрятал лицо в ее волосах. Ее сердце билось в такт с его собственным.
Снаружи среди деревьев что-то зашевелилось.
– Беги! – прошептал Джекоб.
Рыжий мех там, где только что была бледная кожа.
Она скрылась еще до того, как он успел обернуться.
50. Торг
Да, лисица их учуяла. Но хлев, куда она прошмыгнула, имел только один выход, и даже Луи не пропустил бы ничего, что оттуда бы появилось. Зевал он почти так же часто, как дышал, однако глаза Высочества немного прояснели, и к тому же он был неплохим стрелком.
– Спустить собак? – Человекопес едва сдерживал своих почесывающихся подопечных.
– Нет. Не сейчас.
Мысль, что они разорвут лисицу в клочья, вызывала у Неррона тошноту. Еще немного, и его, прямо как Лелу, будет выворачивать по всякому поводу и без повода.
Легок на помине…
– Ты уверен, что он там?
Жук так напряженно таращился на хлев, словно хотел просверлить взглядом дырку в трухлявых стенах. Он очень гордился пистолетом, заткнутым за пояс.
– Да. Он стоит за дверью.
Ища спасения в темноте, Бесшабашный совершенно забыл, что имеет дело с гоилом.
– Самое лучшее – это пустить ему пулю в лоб. – Луи навел на Бесшабашного ружье. – Или он нам нужен живым?
Страсть к охоте у него в роду. От возбуждения он даже забыл зевнуть. Выдумку об альбийском шпионе они все еще принимали за чистую монету.
– Да что там! Пристрели его, и баста, – отрезал Неррон.
Не мог же он допустить, чтобы Луи счел его большей тряпкой, чем был сам. Бесшабашный не такой дурак, чтобы запросто подставляться. Неррон готов был отдать голову на отсечение, что сердце при нем. Опять опередил.
Два-один в его пользу, Неррон.
