Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Дорога в Вудбери
Боб понимал. Его одолела тоска по Бренде.
– Я ненавижу себя за то, что Пенни погибла, и за то, что она вернулась. – Губернатор пристально смотрел в пол. – Я кормил ее кусками тел, и мы продолжали двигаться на запад. Когда мы достигли Вудбери, мой брат Брайан полностью зациклился на своей вине.
Тварь, которая когда-то была маленькой девочкой, отбросила череп, словно выкинув скорлупку от устрицы. Будто очнувшись ото сна, она стала осматривать комнату своими молочно-белыми глазами.
– Мне пришлось убить Брайана, как больную собаку, – едва слышно пробормотал Губернатор. Он сделал шаг в направлении маленькой твари, которая прежде была ребенком, и его голос стал почти бесстрастным. – Иногда я все еще вижу в ней свою Пенни… когда она спокойна, как сейчас.
Боб тяжело сглотнул. В нем нарастали и клубились противоречивые чувства – отвращение, печаль, страх, глубочайшее страдание, даже симпатия к этому опустошенному человеку. Он покачал головой:
– Вы через многое прошли.
– Ты только посмотри на нее, Боб, – Губернатор кивнул в сторону маленького зомби. Тварь вздернула голову, раздраженно посмотрев на него, моргнула. В глазах ее промелькнул слабый отблеск Пенни Блейк. – Моя крошка все еще там. Правда ведь, дорогая?
Губернатор подошел к закованному в цепи созданию, опустился на колени и погладил его мертвенно бледную щеку.
– Осторожно, вы же не хотите, чтобы… – начал было Боб, замерев на месте.
– Вот моя красавица.
Губернатор провел рукой по спутанным волосам крошечного зомби, и тот моргнул. Бесцветное лицо исказилось, глаза сузились, черные губы поднялись, обнажив гнилые молочные зубы.
Боб шагнул вперед:
– Осторожно…
Пенни клацнула челюстями в опасной близости от обнаженного запястья Губернатора, но он вовремя успел отдернуть руку:
– Ой!
Маленький зомби натянул цепь, встал на ноги и стал протягивать вперед свои руки… Губернатор попятился, сюсюкая:
– Зайчонок мой… чуть не схватила в этот раз папочку!
Боб почувствовал слабость. Отвращение нарастало внутри него, и желчь вот-вот готова была вырваться наружу.
– Боб, будь добр, достань-ка тот сверток, в котором я принес голову.
– Чего?
– Будь добр, достань последнее лакомство вон из того мешка.
Сдержав тошноту, Боб повернулся, заметил на полу сверток и посмотрел в него. На дне мешка в луже сохнущей крови лежал бледный человеческий палец, очевидно мужской. Костяшки были покрыты волосами, а с оторванного конца торчал белый осколок кости.
Боб вытащил из кармана носовой платок, наклонился и достал палец, и в этот момент что-то внутри него оборвалось – неожиданно, как лопнувшая резинка.
– Почему бы тебе не накрыть на стол, мой друг? – предложил Губернатор, гордо встав рядом с извивающимся ребенком-зомби, положив руки на бедра.
Бобу казалось, что его тело стало двигаться само, руководствуясь каким-то собственным разумом.
– Да… конечно.
– Вперед!
Боб встал в нескольких дюймах от того места, до которого доходили цепи. Пенни хрипела и с шумом бросалась на него, расшатывая болт.
– Конечно… Почему бы и нет?
Протянув вперед руку с оторванным пальцем в ней, Боб покормил существо.
Маленький труп схватил подачку, упал на колени и обеими руками стал запихивать палец в свой прожорливый рот. Прачечную заполнили отвратительные чавкающие звуки.
Мужчины стояли рядом и наблюдали. Губернатор одной рукой приобнял своего нового друга.
К концу той недели строители стены дошли до границы третьего квартала на Джонс-Милл-роуд, где стояло заколоченное почтовое отделение, исписанное граффити. На кирпичной стене, выходящей на парковку, какой-то шутник, очевидно, изучавший в университете литературу, написал: «Так и кончается свет, но не со взрывом, а с ходячим»[32], – и это стало постоянным напоминанием об исчезновении общества и правительственных структур, знакомых всем.
В субботу Джош Ли Хэмилтон оказался в рабочей бригаде и перевозил тележки с обрезками досок с одного конца тротуара на другой, обменивая таким образом свои мускулы на еду, которой могли питаться они с Лилли. У него больше не осталось ценностей, которые можно было продать, поэтому последние несколько дней Джош делал черную работу: чистил общественные туалеты и соскребал останки животных с коптильных рам. Но он с радостью занимался всем этим ради Лилли.
Джош влюбился в эту девушку так глубоко, что по ночам тайком плакал в унылой темноте, когда Лилли засыпала в его объятиях. У него в голове не укладывалось, как можно было обрести любовь среди жестокости этого чумного мира. Наполнившись безрассудной надеждой и погрузившись в мечтательность, ставшую побочным эффектом первых поистине близких отношений в его жизни, Джош едва замечал отсутствие остальных членов его группы.
А группа эта, казалось, рассеялась по ветру Время от времени Джош видел вечерами Меган, которая пробиралась куда-то вдоль балюстрад жилых домов, полураздетая и обдолбанная. Он понятия не имел, была ли она до сих пор со Скоттом. На самом деле Скотт вообще пропал. Похоже, никто не знал, где он, и, как ни печально, похоже, это никого не волновало. Дела Меган, судя по всему, шли неплохо. Среди пятидесяти с небольшим жителей Вудбери было менее дюжины женщин, а из них только четыре еще не вошли в стадию менопаузы.
Гораздо больше Джоша беспокоило то, что Боб явно находился под властью талисмана города. Было очевидно, что Губернатора – а Джош доверял этому социопату в качестве лидера не больше, чем он бы доверял одному из ходячих в качестве тренера детской бейсбольной команды, – заинтересовал старина Боб, и он притягивал его к себе хорошим виски, барбитуратами и социальным статусом.
Субботним днем, однако, Джош выкинул все это из головы и занялся разгрузкой сайдинга у конца временной стены. Другие рабочие двигались по обе стороны баррикады и прибивали планки. Некоторые пользовались обычными молотками, другие – пневматическими, подсоединенными к работающим на бензине генераторам. Шум раздражал и был практически невыносимым.
– Ставь сюда, около мешков с песком, брат, – сказал Мартинес с дружеским кивком. У его бедра болталась винтовка «М1».
На нем красовались его фирменная бандана и камуфляжная рубашка без рукавов, и он по-прежнему вел себя по-приятельски. Джош не мог его понять. Он, казалось, был самым спокойным из всей шайки Вудбери, но планка здесь находилась не так уж высоко. Мартинес руководил постоянно менявшимся караулом на стенах и редко братался с Губернатором, хотя они, казалось, были не разлей вода.
– Старайся свести шум к минимуму, брат, – подмигнув, добавил он. – Если возможно, конечно.
– Понял, – ответил Джош, кивнув, и начал выкладывать на землю листы древесно-стружечной плиты размером четыре на шесть футов. Он сбросил свою клетчатую куртку – зимнее солнце стояло в тот день высоко в небе, и по его шее и спине катился пот – и за несколько минут закончил разгрузку.
Подошел Мартинес:
– Может, сделаешь еще одну ходку до обеда?
– Будет сделано, – сказал Джош, освободил тележку, повернулся и снова пошел вниз по улице, оставив свою куртку – а с ней и короткоствольный полицейский револьвер – висеть на столбе.
Порой Джош забывал, что револьвер лежал в кармане куртки. С момента прибытия в Вудбери он еще не пользовался им – охранники неплохо справлялись со своей задачей.
За прошедшую неделю случилось только несколько атак у кромки леса и на боковых дорогах, но все они были легко и быстро отбиты хорошо вооруженными воинами-любителями. По словам Мартинеса, огневая мощь Вудбери объяснялась тем, что они нашли оружейный склад на базе Национальной гвардии США в пешей доступности от города. Там был целый арсенал оружия военного назначения, которому Губернатор тут же нашел применение.
Но правда заключалась в том, что атаки ходячих были самой меньшей из проблем Губернатора. Население города, казалось, ожесточалось под давлением жизни после эпидемии. Чаши терпения переполнялись. Люди начинали бросаться друг на друга.
Джош менее чем за пять минут прошел два квартала, отделявшие стройку от склада, думая о Лилли и их совместном будущем. Затерявшись в своих мыслях, он не заметил запаха, который обдал его, когда здоровяк приблизился к каркасному дому у самых железнодорожных путей.
Когда-то этот склад использовался в качестве сарая на южной конечной станции железной дороги Чаттуга – Чикамога. Весь двадцатый век выращивавшие табак фермеры отправляли по этой линии связки сырых листьев для обработки на север, в Фейетвилл.
Джош вразвалку подошел к длинному узкому зданию и поставил тележку у двери. Самая высокая точка потрепанной всеми ветрами остроконечной крыши строения возвышалась по крайней мере на тридцать пять футов над землей. Обшивка была старой, облупившейся и сплошь покрытой царапинами. Единственное высокое окно у двери было разбито и заколочено. Место было похоже на лежащий в развалинах музей, отголосок старого Юга. Рабочие использовали это здание, чтобы держать доски в сухости и хранить строительные материалы.
