Франческа Хейг - Огненная проповедь
На одной из улочек мы едва не столкнулись с солдатами Совета, скачущими верхом. В узком переулке они смотрелись просто нелепо. К счастью, мы услышали топот копыт прежде, чем они появились в поле зрения, и успели спрятаться в дверном проеме одного из домов. Мы присели на корточки, как раз в тот момент, когда они проезжали мимо. После этого мы стали передвигаться более осторожно, медленно проходя по улицам, пока шум с рыночной площади не затих вдали.
Когда мы подобрались к окраине города и увидели, как много там солдат, меня с новой силой охватило тяжелое предчувствие надвигающейся беды, которое не давало покоя все эти недели и теперь стало почти осязаемым. Я притаилась за тисовым деревом, что росло на боковой улочке, наблюдая за происходящим. Я увидела, что каждые несколько минут появлялись патрули из четырех солдат, точно они, группа за группой, обходили город по периметру. Время от времени мы замечали конные отряды, проносящиеся по извилистым улицам так стремительно, что местные жители отпрыгивали в стороны с их пути. На главной дороге, ведущей на юг, солдаты уже успели поставить ворота и начали возводить стену по обе стороны от них. Должно быть, они начали на рассвете, а может, и всю ночь строили, судя по тому, сколько уже вбито столбов. К новым воротам подъезжали телеги, груженные бревнами. Омегам пока еще позволялось проходить через ворота в обоих направлениях, но сначала их тщательно проверяли.
– Всё еще хуже, чем думала Эльза. – Кип догнал меня и встал рядом. Тяжело вздохнув, посмотрел через мое плечо. – Ты случайно не знаешь здесь потаенных рек или скрытых тоннелей?
Я закатила глаза.
Целый час мы пытались выбраться из города по разным улочкам, но везде нас ожидало одно и то же: беспрерывный стук молотков и регулярные патрули. Ближе к вечеру мы вернулись к тому месту, откуда просматривались главные ворота.
– Может, разделимся и попробуем пройти обманом?
Однако мы оба знали, что это бессмысленное предложение.
– Не думаю, что, устроив здесь такую возню, они позволят себя одурачить выдуманными именами и стрижкой.
– Знаю, – я закусила нижнюю губу. – Может, успеем пробежать?
Он покачал головой.
– Даже если мы проскользнем мимо патрулей, местность слишком открыта. До леса, должно быть, не меньше мили, – он показал на густой лес вдали внизу равнины. – Они точно нас увидят. Может, тогда вернемся к Эльзе?
– И будем ждать, когда они полностью достроят стену? Ждать, когда они начнут обыскивать дом за домом?
К югу от нас в самом конце строящейся стены раздался грохот – из телеги выгрузили бревна. Мы наблюдали, как телегу снова прицепили к четверке лошадей и она медленно потащилась через ворота обратно в лес. Даже издали мы слышали доносящиеся из леса стуки топоров и постоянное громыхание. Кип легонько ткнул меня локтем.
– Смотри – телега.
– Ты же не предлагаешь еще раз украсть лошадей? Потому что мне и первого раза хватило с лихвой.
– Да не на лошадей, – сказал он. – Смотри на телеги.
По дороге между Нью-Хобартом и лесом беспрерывной вереницей тащились телеги, одни шли в город, груженные срубленным лесом, другие – возвращались в лес пустыми. Каждой телегой правил всего лишь один солдат. Мы подкрались к строящейся стене настолько близко, насколько осмелились. Однако и на этом расстоянии мы слышали, как бились о пряжки мечи патрульных, когда они проходили мимо. Мы прятались между двумя огромными пустыми ящиками, от которых несло гнилыми овощами. Сквозь щели между досками мы видели, как прибыла очередная телега и затем ее стали разгружать. На это у них ушло около десяти минут. Разгрузкой занимались четыре солдата, которые скидывали бревна в большую кучу, а уже оттуда другие люди уносили их к строящейся стене. Кое-где стена была сложена из связанных веток, а местами – выстроена основательно, и столбы уходили в землю очень глубоко. Всё это время мимо нас проходили пешие и конные патрульные, казалось, чуть ли не каждую минуту.
До заката оставалось ждать совсем недолго. А мы всё наблюдали, как быстро растет стена, и чувство, будто вокруг нас затягивается петля, обострялось с каждой минутой. Время от времени мы перешептывались. Кип вынул один из плакатов, спрятанных в сумку, и разгладил смятый лист на каменной мостовой.
– Конокрады. Правда, что ли?
Я пожала плечами.
– А ты бы как хотел?
– Не знаю. Разве то, что они разместили о нас на плакатах – это всё?
– А что ты думал, они должны написать? Сбежавшие из Камер Сохранения и наших сверхсекретных резервуаров?
Он собрался сложить плакат снова и вдруг замер.
– По крайней мере, они знают что-то обо мне – обо мне до резервуара. – Мы сидели на корточках рядом, но он схватил меня за колено. – Кем я был.
– Конокрадом?
Он говорил очень быстро, едва поспевая за собственными мыслями.
– И поэтому они поместили меня в резервуар.
– А ты не думаешь, что для этого должно быть что-то посерьезнее? Они ловят конокрадов постоянно, но не помещают их в секретную лабораторию.
– Но зато это бы объяснило, почему я так хорошо держусь верхом.
Я засмеялась, быстро зажав себе рот.
– Ты не был так уж хорош.
Он сложил плакат в сумку.
– Я просто сказал, что так могло быть.
Я наблюдала за ним, пока он возился, затягивая шнурок на сумке.
– Послушай. Я понимаю, что ты хочешь узнать о своем прошлом. Но я просто не вижу ключа к нему там, где ты хочешь его найти. Меня здесь тоже обвиняют только в конокрадстве.
Он кивнул, передал мне сумку и молча присел.
Небо на западе окрасилось желтым. На краю леса, с южной стороны, где до сих пор стоял звон топоров, показались проблески пламени – зажглись первые факелы.
Всё произошло быстро. Шум с рынка не доходил в эту часть города, но вдруг с восточной стороны прискакали всадники без униформ. Они подъехали к воротам, коротко посовещались с часовыми и умчались прочь. Остальные, быстро оседлав коней, поскакали следом. От главных южных ворот в обе стороны – на восток и на запад – началась перекличка. Люди выкрикивали по цепочке какое-то распоряжение. Каскад звуков прокатился вдоль стены, и через несколько минут солдат стало заметно меньше. Патрули продолжали обход по тому же маршруту, но и они теперь проезжали гораздо реже. Многие, кто работал на разгрузке и строительстве, тоже ушли, направившись по главной улице к центру города. Суета и будоражащие звуки всколыхнули воздух. Кип взял меня за руку, и мы пробежали к концу улицы, упирающемуся в груду бревен, у которой остановилась телега. Лошади томились, стоя мордой к воротам, что располагались на несколько сотен ярдов левее. Быстро сгущались сумерки. Вдоль стены через равные промежутки горели факелы. Укрывшись в неглубоком дверном проеме, мы наблюдали, как слева от нас прошел возчик к лошадям, запряженным в телегу, и встал к нам спиной. Я высвободила левую руку и сунула ее в рукав.
– Ты уверена? – спросил Кип.
– Если они увидят, как мы бежим к телеге, то будет уже без разницы, с рукой я или без. А так я смогу двигаться гораздо быстрее.
Мы уже почти вышли на открытую дорогу и направились к пустой телеге, но я почти сразу затянула его назад, чуть не опрокинув на себя.
– Что? – он вывернулся, сбросив мою руку, присел на корточки и выглянул наружу.
– Подожди, – прошептала я.
Тут же слева раздался звук шагов патруля. Они прошли очень близко, может, шагах в тридцати, но я не сводила глаз с телеги. Она не двигалась. Я слышала, как возчик, бранясь, возился с упряжью. Затем поднялся и отступил на шаг. Когда мимо него проходил патруль, он вытянулся и отдал воинское приветствие.
Телега тронулась. Но патруль едва миновал нас и еще не скрылся из виду. Я не осознавала, что задерживала дыхание, пока не услышала, как с дрожью выдохнул Кип. Патруль отошел вправо от нас шагов на пятнадцать, телега же ехала влево, удаляясь с каждым мгновением. Кип повернулся ко мне, вскинув брови. Я не сказала ни слова, просто кивнула. Перебегая дорогу, мы низко пригнулись, затем припустили со всех ног, пытаясь догнать телегу. Она двигалась полным ходом, рывками, но быстро. Как только мы отбежали подальше от укрытия, нас могли заметить в любой момент. И при этом, казалось, мы ничуть не приблизились к телеге. Я боялась, что этот патруль развернется или вскоре покажется другой. Или часовые у ворот заметят суету. Между тем, мы никак не могли догнать телегу. Я оглянулась, чтобы проверить, увидел ли нас патруль и есть ли возможность, в случае неудачи, отступить и вернуться в укрытие, и неожиданно споткнулась и упала, сильно ударившись о землю ладонью и коленом. Я уже приготовилась услышать крики, что нас обнаружили, но Кип схватил меня за руку и помог подняться.
– У нас не будет другого шанса, – зашипел он и, не выпуская моей руки, снова помчался за телегой.
Криков часовых мы так и не услышали. Не знаю, замедлила ли ход телега, подъезжая к воротам, или поддержка Кипа дала мне толчок, но вместе мы стали постепенно нагонять ее. Я даже различала пятна пота, что расползлись от подмышек возчика и почти слились в середине сутулой спины, и грубое плетение рогожи, покрывавшей дно телеги. Последний рывок – и мы запрыгнули на телегу, сразу укрывшись рогожей. Сучки и щепки разлетелись в разные стороны с негромким стуком. Я вновь испугалась, что нас разоблачат. К счастью, сама телега ехала с изрядным шумом: скрип колес, цокот копыт, ерзанье и понукание возчика. Через рогожу я смутно видела, как мелькали огни – мы проезжали мимо зажженных факелов, с наступлением темноты солдаты водрузили их на столбы вдоль стены.
