Джо Хилл - Страна Рождества
Но не успела она запереть дверь, как он снова заговорил, и по его голосу она поняла, что он по-прежнему стоит посреди заросшего двора:
— Кажется, я знаю, что это за мост. Большинство людей огорчились бы, обнаружив у себя во дворе крытый мост, но только не мистер Чарльз Талант Мэнкс Третий. Мистер Чарли Мэнкс знает кое-что о мостах и дорогах, которые появляются там, где их никогда не было. Я и сам ездил по дорогам, которых не было. Долго ездил. Уверен, ты удивилась бы, если бы узнала, как долго! Я знаю одну дорогу, на которую можно попасть только в моем «Призраке». Ее нет ни на одной карте, но она появляется, когда мне это нужно. Появляется, когда у меня есть пассажир, готовый ехать в Страну Рождества. А куда твой мост ведет? Тебе надо выйти! У нас, я уверен, много общего! Бьюсь об заклад, мы будем верными друзьями!
Тогда Вик решилась. Каждое мгновение, что она стояла, слушая его, убавляло время, которое у нее было, чтобы спастись. Она шевельнулась, оттолкнулась от двери, пробежала по прихожей, пробилась через салунные двери, и ее глазам предстала
Кухня,небольшое темное помещение, где стоял стол с желтой пластиковой столешницей, а на стене, под выцветшим на солнце детским рисунком, висел уродливый черный телефон.
С потолка свисали пыльные серпантины, желтые в черный горошек, совершенно неподвижные в застывшем воздухе, как будто много лет назад здесь праздновали чей-то день рожденья и с тех пор так до конца и не прибрались. Справа от Вик была металлическая дверь, открытая в чулан, где виднелись стиральная машина и сушилка, несколько полок с припасами и встроенный в стену шкаф из нержавейки. Рядом с чуланной дверью стоял большой холодильник «Фриджидар» в аристократично-развратном стиле роскошного седана 1950-х.
В кухне было тепло, хотя воздух сперт и несвеж. В духовке разогревался готовый обед. Она представила себе кусочки индейки в одном отделении, картофельное пюре в другом, а также укрытый фольгой десерт. На разделочном столе стояли две бутылки апельсиновой шипучки. Имелась дверь на задний двор. Через три шага Вик оказалась перед ней.
За задней частью дома присматривал мертвый мальчик. Она знала, что он сейчас мертв — или еще хуже, чем мертв. Что он был ребенком этого Чарли Мэнкса.
В куртке из сыромятной кожи, в джинсах и с босыми ногами, он стоял совершенно неподвижно. Капюшон у него был откинут, открывая его светлые волосы и разветвления черных вен на висках. В открытом рту виднелись ряды игольчатых зубов. Увидев ее, он улыбнулся, но не двинулся, когда она вскрикнула и повернула защелку. За ним тянулись белые следы — от прикосновений его ступней замерзала трава. Лицо у него было гладким как стекло, как эмаль. Глаза слегка затуманивала изморозь.
— Выходи, — сказал он, выдыхая пар. — Иди сюда, хватит уже этих глупостей. Поедем в Страну Рождества все вместе.
Она попятилась от двери. Наткнулась бедром на печь. Повернулась и стала вытаскивать ящики в поисках ножа. В первом, что она открыла, было полно кухонных тряпок. Во втором лежали венички, шпатели и дохлые мухи. Она снова полезла в первый ящик, схватила пачку полотенец для рук, открыла духовку и бросила их поверх обеда с индейкой. Дверцу духовки она оставила приоткрытой.
На плите стояла сковорода. Она ухватила ее за ручку. Хорошо, когда есть чем замахнуться.
— Мистер Мэнкс! Мистер Мэнкс, я ее видел! Она просто лошара! — крикнул мальчик. Потом он завопил: — Смехота!
Вик повернулась и бросилась через салунные двери обратно к передней части дома. Она снова глянула в окно возле двери.
Мэнкс подвел ее велосипед ближе к мосту. Он стоял перед входом, всматриваясь в темноту, склонив голову набок: возможно, прислушиваясь. Наконец он, казалось, принял какое-то решение. Он наклонился и сильным, плавным толчком запустил велосипед на мост.
Ее «Роли» перекатился через порог и исчез в темноте.
Невидимая игла скользнула ей в левый глаз и дальше, в мозг. Издав рыдание — не смогла удержаться, — она согнулась пополам. Игла отступила, потом снова скользнула внутрь. Ей хотелось, чтобы у нее взорвалась голова, хотелось умереть.
Она услышала хлопок, словно у нее вдруг перестало закладывать уши, и дом содрогнулся. Как будто реактивный самолет огласил небо, преодолев звуковой барьер.
В прихожей запахло дымом.
Вик подняла голову и прищурилась, глядя в окно.
«Короткий путь» исчез.
Она поняла, что это случится, как только услышала этот жесткий, пронзительный хлопок. Мост коллапсировал сам в себя, как умирающее солнце, обращающееся в черную дыру.
У сюртука Чарли Мэнкса развевались фалды, когда он шел к дому. Теперь в его уродливом, собранном в кучку лице не было и намека на добродушие. Напротив, он выглядел как глупец, собирающийся сделать что-то варварское.
Она взглянула на лестницу, но поняла, что если поднимется по ней, то у нее не будет возможности спуститься. Оставалась кухня.
Когда она ступила через салунные двери, мальчик стоял у задней двери, прижимаясь лицом к вставленному в нее стеклу. Он улыбнулся, показывая полный рот тонких крючков, эти мелкие ряды искривленных костей. Его дыхание распространяло на оконце перья серебристой изморози.
Зазвонил телефон. Вик вскрикнула, словно ее кто-то схватил, оглянулась на него. Ее лицо коснулось желтых в горошек серпантинов, свисавших с потолка.
Только это были вовсе не серпантины. Это были полоски липучки с дюжинами дохлых мух, приклеившихся к ним и высохших до подобия шелухи. К горлу Вик подступила желчь. У нее был кисло-сладкий вкус, словно у испортившегося фраппе из «Терриса».
Снова зазвонил телефон. Она схватила трубку, но, прежде чем ее поднять, вгляделась в детский рисунок, приклеенный лентой прямо над телефоном. Бумага была сухой, коричневатой и ломкой от старости, лента пожелтела. Там изображался целый лес карандашных рождественских елок и человек по имени Чарли Мэнкс в шляпе Санты, с двумя маленькими девочками, которые ухмылялись, показывая полный рот клыков. Дети на картинке были очень похожи на существо на заднем дворе, которое когда-то было ребенком.
Вик поднесла трубку к уху.
— Помогите, — крикнула Вик. — Помогите мне, пожалуйста!
— Где вы, мэм? — сказал кто-то детским голосом.
— Я не знаю, не знаю! Я заблудилась!
— Наш автомобиль уже там. Он в гараже. Забирайтесь на заднее сиденье, и наш водитель отвезет вас в Страну Рождества. — Кто бы ни был на другом конце линии, он захихикал. — Мы позаботимся о вас, когда вы сюда прибудете. Мы повесим ваши глазные яблоки на нашей большой рождественской елке.
Вик повесила трубку.
Услышав хруст у себя за спиной, она развернулся и увидела, что мальчик ударил лбом в окно. По стеклу разбежалась паутина трещин. Сам мальчик, казалось, не поранился.
Она слышала, как сзади, в прихожей, Мэнкс налегает на входную дверь, силясь ее открыть, слышала, как дергается цепочка.
Ребенок отвел голову, потом мотнул ею вперед и снова с громким хрустом ударился лбом в окно. Осколки стекла посыпались на пол. Мальчик рассмеялся.
Из приоткрытой духовки высунулись первые желтые языки пламени. Они издавали звук, похожий на хлопанье голубиных крыльев. Обои справа от печи чернели и извивались. Вик уже не помнила, зачем решила устроить пожар. Что-то вроде бегства под прикрытием дыма.
Ребенок сунул руку в разбитое окно, нащупывая задвижку. Зазубренные стеклянные острия царапали ему запястье, снимали стружки кожи, пускали черную кровь. Это, казалось, его не беспокоило.
Вик ударила его по руке сковородой. Она вложила в замах весь свой вес, и инерция увлекла ее прямо в дверь. Она отпрянула, попятилась и села на пол. Мальчик выдернул руку наружу, и она увидела, что три сломанных пальца у него карикатурно согнуты не в ту сторону.
— Ты смешная! — крикнул он и рассмеялся.
Отталкиваясь пятками, Вик заскользила на заду по кремовым плиткам пола. Мальчик просунул лицо в разбитое окно, показывая ей черный язык.
Духовка отрыгнулась красным пламенем, и у нее на мгновение загорелись волосы на правой стороне головы — тонкие волоски извивались, чернели и сморщивались. Она похлопала по ним ладонью. Полетели искры.
Мэнкс вышиб переднюю дверь. Цепочка лопнула с жестяным лязгающим звуком; с громким треском вырвалась задвижка. Она услышала, как дверь врезалась в стену с сотрясшим весь дом грохотом.
Мальчик снова просунул руку в разбитое окно и открыл заднюю дверь.
Вокруг нее падали горящие полоски мушиной липучки.
Когда Вик оторвала зад от пола и повернулась, Мэнкс стоял по другую сторону салунных дверей, собираясь шагнуть на кухню. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, с плотоядным восхищением на безобразном лице.
— Я, когда увидел твой велосипед, подумал, что ты помоложе, — сказал Мэнкс. — Но ты уже совсем выросла. Тем хуже для тебя. Страна Рождества не очень-то подходит для девочек, которые совсем выросли.
