Гостья - Майер Стефани Морган

— Что бы ни случилось.

— Ничего не случится. Не волнуйся. — Слова, которые почти не имеют смысла. Пустое сотрясание воздуха. Но значение и не важно, главное — я слышу его голос.

— Ладно.

Он прижимает меня к себе, и я кладу голову ему на грудь. Не знаю, с чем сравнить его запах. Он ни на что не похож, как запах можжевельника или дождя в пустыне.

— Мы с тобой не потеряем друг друга, — обещает он. — Я всегда тебя найду. — Он же Джаред, он не может оставаться серьезным дольше двух секунд. — Где бы ты ни пряталась. В прятки тебе со мной не тягаться, в этом деле я спец.

— До десяти хоть досчитаешь?

— Даже подглядывать не буду.

— Тебе водить, — бормочу я, а к глазам подкатывают слезы.

— Не бойся. Ты справишься. Ты сильная, ты ловкая, ты умная. — Он убеждает себя, не меня.

Почему я его покидаю? Мало шансов, что Шэрон еще человек. Впрочем, едва я увидела ее лицо в новостях, у меня не мелькнуло и тени сомнения.

Это был обычный набег за продуктами, один из тысячи. Обчищая холодильник и кладовку, мы включили телевизор — как обычно, когда чувствовали, что нас никто не потревожит. Хотели узнать прогноз погоды; не смотреть же скучнейшие сводки в духе «как прекрасно нам живется», которые паразиты называют новостями! Сперва я заметила волосы — огненно-рыжая вспышка, уникальный цвет.

Перед глазами до сих пор стоит выражение ее лица: взгляд искоса, на камеру. Взгляд, говорящий: «Я невидимка. Вы меня не видите». Она шла слишком медленно, слишком сильно старалась не выделяться из толпы, затеряться.

Похитители тел так не ходят.

Что Шэрон делает посреди огромного города Чикаго?

Есть ли там другие? Без вариантов, нужно отправляться на поиски. Если где-то есть другие люди, мы должны их найти.

Мне придется идти одной. Шэрон никого к себе не подпустит, кроме меня — ну, меня она тоже не подпустит, но, может быть, хотя бы выслушает. Я точно знаю, где она прячется.

— А ты? — хриплым голосом спрашиваю я. Я не уверена, что физически вынесу томительное расставание. — Ты справишься?

— Нас никому не разлучить, Мелани — ни Богу, ни черту.

Не давая мне передохнуть или хотя бы утереть выступившие слезы, Мелани швыряет в меня еще одно воспоминание.

Джейми свернулся клубочком у меня под рукой — он больше не помещается. Ему приходится все время подбирать неуклюжие, угловатые, все время мешающие руки и ноги. Руки Джейми постепенно наливаются силой и мускулами, но пока он еще ребенок — дрожит, весь сжался. Джаред загружает машину. Если бы Джаред был с нами, Джейми не показал бы, что боится. Джейми старается быть храбрецом, как Джаред.

— Я боюсь, — шепчет он.

Я целую его волосы, темные-темные. Даже здесь, в зарослях смолистых колючек, они пахнут песком и солнцем. Кажется, что он часть меня: разделить нас — все равно что содрать соединяющую нас кожу.

— Джаред о тебе позаботится. — Я должна казаться храброй, во что бы то ни стало должна.

— Я знаю. Я за тебя боюсь. Боюсь, что ты не вернешься. Как папа.

Я вздрагиваю, вспоминая ужас, боль и страх того дня, когда сгинул отец. Впрочем, тело его в один прекрасный день вернулось, пытаясь навести на нас Ищеек. Никогда не заставлю Джейми еще раз пережить подобное!

— Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

— Мне страшно, — твердит он. Надо быть храброй.

— Все будет хорошо, — обещаю я. — Я вернусь, вот увидишь. Ты же знаешь, я не обману. Только не тебя, Джейми.

Его дрожь стихает. Он в меня верит. Он мне доверяет. И еще одно воспоминание.

Я слышу их этажом ниже. Еще несколько минут, а то и секунд, — и меня найдут. Я корябаю слова на грязном клочке газеты. Почти неразборчиво, но если Джаред обнаружит записку, он все поймет.

«Не успела. Люблю тебя, люблю Джейми. Не возвращайтесь домой».

Я не только разбила им сердце, я лишила их укрытия. Я представляю наше маленькое жилище в каньоне, заброшенное навсегда. А если не заброшенное, то ставшее могилой. Вижу, как мое тело ведет туда Ищеек. Улыбку на моем лице, когда там застанут…

— Хватит, — громко обрываю я, содрогнувшись от резкой боли. — Хватит! Я тебя поняла. Я тоже не могу без них жить. Довольна? Рада, что не оставила мне выбора? Выход один — избавиться от тебя. Соскучилась по Ищейке? Тьфу, по Искательнице? Б-р-р! — Меня передергивает, как будто Искательница собралась вселиться в меня.

«Есть другой выход», — мягко нашептывает Мелани.

— Правда? — саркастически отзываюсь я. — Может, покажешь, какой?

«Посмотри и поймешь».

Гора впереди выделялась над окружающим пейзажем: одинокая скала посреди равнины. Мелани направила мой взгляд по контуру, пройдясь по неровному, двузубчатому гребню: тягучая, неровная кривая, потом — резкий поворот на север, еще один поворот в обратную сторону — и снова на север, на этот раз дольше, а затем внезапный спуск южнее, постепенно опять переходящий в пологую кривую.

Не на север и на юг, как мне всегда представлялось в ее отрывочных воспоминаниях, а вверх и вниз.

Очертания горного пика. Линии, которые вели к Джареду и Джейми. Первая линия, первый ориентир.

Я найду их.

«Мы найдем их, — поправила меня Мелани. — Ты не знаешь всех направлений. Это как с хижиной, я никогда не говорю тебе всего».

— Не понимаю. Куда она ведет? Куда может привести гора? — Едва я представила, что Джаред рядом, что я могу увидеться с Джейми, сердце забилось быстрее.

Она показала мне ответ.

— Это всего лишь линии. А дядя Джеб просто старый чудак. Полный чудик, как и все родственники по отцовской линии. — Я пытаюсь вырвать альбом из рук Джареда, а он даже не замечает моих усилий.

— Полный чудик, как мама Шэрон? — парирует он, все еще изучая темные карандашные отметки, портящие обложку старого фотоальбома. Единственная вещь, уцелевшая за годы наших скитаний. Даже записи, оставленные моим выжившим из ума дядей Джебом во время его последнего визита к нам, навевают ностальгию.

— Один — ноль в твою пользу.

Если Шэрон еще жива, то только потому, что ее мать, полоумная тетушка Мэгги, на пару с дядей Джебом претендовала на звание самого безумного члена сумасшедшей семейки Страйдер. Отца эта семейная черта, можно сказать, обошла стороной — по крайней мере, у нас не было секретного бункера на заднем дворе, — остальные же его братья и сестра, тетя Мэгги, дядя Джеб и дядя Гай ревностно верили в любые теории заговора. Дядя Гай умер еще до того, как остальных смело вторжение — в дорожной аварии, такой обыкновенной, что ни Мэгги, ни Джеб не смогли ни к чему придраться.

Отец любовно прозвал их «Чокнутые». «Думаю, пора навестить Чокнутых», — заявлял он, и мама стонала. В результате подобные заявления звучали отнюдь не часто.

В один из таких редких визитов в Чикаго Шэрон отвела меня в потайное убежище матери. Мы, конечно же, попались — у тетушки Мэгги повсюду стояли ловушки. Шэрон устроили выволочку, и хотя я поклялась, что никому не скажу, у меня было чувство, что тетушка Мэгги не успокоится, пока не построит новый тайник.

Но я помню, где находился первый. Я представляю себе Шэрон, живущую, как Анна Франк, в самом центре оккупированного города, среди врагов. Мы должны ее найти и взять к себе.

Джаред прерывает мои размышления.

— Именно чудики и должны были выжить. Люди, предсказавшие приход Большого Брата. Люди, которые заподозрили всех вокруг еще до того, как все вокруг сделались опасными. Люди, заранее подготовившие укрытия. — Джаред улыбается, не выпуская из рук альбом. А затем его голос мрачнеет. — Люди вроде моего отца. Если бы он и мои братья не схватились за оружие… Спрятались бы с нами, и все.

Я слышу боль в его голосе и говорю чуть мягче.

— Ладно. Тут ты прав, согласна. Только вот эти линии ничего не значат.

— Скажи мне еще раз, что он сказал, когда нарисовал их.

Я вздыхаю. Дядя Джеб спорил с папой. Дядя Джеб пытался убедить папу, что никому нельзя доверять. Папа отшучивался. Дядя Джеб схватил со стола фотоальбом и… нацарапал на обложке какие-то линии. Папа рассердился, сказал, что мама будет ругаться. Джеб ответил: «Мать Линды просила вас всех ее навестить, ведь так? Вот так, ни с того ни с сего? Расстроилась, что приедет только Линда? Я тебе вот что скажу, Тревор: Линда вернется на удивление покладистой. О, конечно, она может притвориться, что сердится, но разницу ты заметишь». Тогда это казалось полной бессмыслицей, но папу слова Джеба сильно расстроили. Он велел дяде убираться, тот уперся, стал предупреждать, просил опомниться, пока не поздно, схватил меня и прошептал: «Не давайся им, девочка. Иди с самого начала, по линиям. Дядя Джеб приготовил безопасное место». После этого отец и вышвырнул его за дверь.