Пол Андерсон - Три сердца и три льва (сборник)
Нож вывалился из моей ладони. В моей голове гудели колокола.
– Это правда?
– Да. Церковный обет не позволяет мне сказать большего.
Я закрыл лицо руками. Слезы бежали у меня между пальцами.
– Я хочу помочь вам, мистер Матучек. Я раскаиваюсь в том, что поддался гневу.
Подняв взгляд, я увидел, что он тоже плачет.
Через некоторое время мы нашли в себе силы приступить к делу.
– Разумеется, мне не следует вводить вас в заблуждение, – объявил он. – Когда я сказал, что можно одинаково легко войти в любую точку времени, это не значит, что у вас нет проблем. Я просто хотел, чтобы, успокоившись, вы все же увидели, как обстоят дела. На самом деле существуют такие препятствия, что преодолеть их могут лишь наши верховные Адепты. Никто из ныне живущих геометров, пусть даже он гений, не сможет самостоятельно отыскать дорогу сквозь эти измерения. К счастью, однако, этот вопрос перед нами не стоит. Возможно, ваша дочь была действительно похищена в результате моего проклятия. Тогда понятна немилость, проявленная ко мне моим руководством. Но если даже так, она находится под защитой ангелов.
– Докажите, – потребовал я.
– Попытаюсь. Я снова нарушаю все правила, если учесть, что на меня наложили епитимью, а вы – неверующий. Однако я могу попробовать воззвать к ангелу. – Мармидон застенчиво улыбнулся. – Кто знает, если вы отречетесь от своих заблуждений, возможно, девочка будет возвращена немедленно. Обращение в истинную веру человека, обладающего вашими способностями и энергией, – это было бы чудесно. Возможно, все, что случилось, соответствует цели Божьей.
Мне не очень-то понравилась идея с этим зовом. Если честно, у меня озноб пробежал по коже. Мармидон может сколько угодно думать, что явившееся к нему существо – небесного происхождения. Я же так не думаю. Но, вступив на этот путь, я был готов встретиться лицом к лицу и с чем-то худшим, чем дьявол.
– Приступим.
Он открыл Библию на новой странице. Текст был мне незнаком. Преклонив колени, он начал песнопение. Пронзительная, скачущая то вверх, то вниз мелодия била по нервам.
По тоннелю порывами пронесся ветер. Огни не угасли, но темнота сгустилась. Казалось, будто я умираю. И вдруг я очутился в пронизанной свистом тьме. Я был совершенно один. А вокруг – нескончаемая ночь.
Внезапно появилось памятное мне бесконечное отчаяние. Никогда прежде оно не было таким сильным – ни в предыдущие три раза, ни когда похитили Валерию, ни когда умерла моя мать.
Поскольку кончилась для меня всякая надежда, я постиг тщетность всего сущего. Любовь, радость, честь значили меньше, чем горстка пепла… их никогда не было. И во всем пустом мироздании существовал только я – совершенно опустошенный я…
Где-то в неизмеримой дали вспыхнул свет. Он двинулся ко мне. Искра. Звезда. Солнце. Он двинулся ко мне. Я увидел громадное, напоминающее маску лицо. Заглянул в лишенные жизни глаза.
И УДАРАМИ ЗАЗВУЧАЛ ВО МНЕ МЕРНЫЙ ГОЛОС:
– Час настал. Несмотря на ифрита, саламандру, инкуба, вопреки действиям смертных, твоя жизнь не оборвалась, Стивен. Вопреки моей воле и моим замыслам. Я предвижу, что в этом цикле развития мира среди моих злейших врагов окажешься и ты. Предвижу опасность, которую ты будешь представлять для моего нового замысла. Я не желаю знать причины, по которой ты пытаешься уничтожить дело рук моих, – бездумный ли призыв одного дурака или поспешное повиновение другому.
Но теперь ты имеешь возможность проникнуть в мою сокровенную твердыню. Страшись, Стивен.
Сам я не могу и коснуться тебя, но у меня есть могущественные слуги, и я пошлю их навстречу тебе. Более могущественные, чем те, с которыми ты сталкивался прежде. Если ты и дальше будешь идти против меня, значит ты пойдешь навстречу собственной гибели. Возвращайся домой. Покорно, как подобает сыну Адама, смирись со своей потерей. Породи других детей.
Перестань вмешиваться в дела, касающиеся всего человечества. Занимайся исключительно своими собственными делами. Тогда тебя ожидает довольство, здоровье и богатство. И долго продлятся дни твои. Но все это – если ты заключишь со мной мир. Если же нет – ты погибнешь, и погибнут все, кто поддерживает и любит тебя. Страшись меня!
Видение, голос, тьма исчезли. Мокрый от пота, воняющий страхом, я тупо уставился на Мармидона. Мерцали свечи… Не знаю, как я устоял на ногах. Мармидон излучал довольство и потирал руки. Мне едва удалось понять его.
– Вот! Разве я не был прав? Вы удовлетворены? Разве он не великолепен? Будь я на вашем месте, я бы пал на колени, восхваляя Бога за милосердие.
– Ч-ч-что? – выдавил я.
– Ангел! Ангел!
Я взял себя в руки. Ощущение, будто я выбрался из мутного потока. И – пустота в сердце. Но разум по инерции продолжал работать. Повинуясь разуму, губы выговорили слова:
– Возможно, мы по-разному видели одно и то же существо. Что видели вы – увенчанную короной голову, сверкающие крылья?
Он чуть не пел:
– Ваша дочь в безопасности. Она будет возвращена вам, когда вы окончательно раскаетесь. И поскольку на нее пало благословение в ее смертной жизни, она будет причислена к лику святых истинной церкви…
Что ж, это, без сомнения, происходило не в первый раз. Враг использует в своих целях людей, искренне верящих, что они служат Богу. Как там было у Джонатана Эдвардса, жившего в давние времена в Новой Англии? «Земля в аду вымощена черепами некрещеных детей…» Кто на самом деле был тот Иегова, которому он поклонялся?
– А что испытывали вы? – спросил Мармидон.
Нужно или нет скрывать то, что открылось мне? Вероятно, нет. Что бы это дало хорошего?
Но тут наше внимание привлекли новые звуки – шум приближающихся шагов и голосов.
– Что, если его здесь нет?
– Подождем два-три часа.
– В этой гробнице?
– Все в руках Божьих, брат…
Я окаменел. Шли двое – монахи, судя по звуку их шагов (их выдавали сандалии), – огромного роста и веса. У встреченного мною наверху Адепта, видимо, возникли подозрения, или где-то зарегистрировали заклинание Мармидона и появление «ангела», а может, и то и другое вместе. Если меня намерены схватить – я предупрежден. А сейчас моя жизнь бесценна, ибо я должен вернуться домой со сведениями, которые помогут возвращению Валерии.
Я направил на себя фонарик. Изменившись, расслышал хныканье Мармидона. Хорошо, что мне некогда. Я был волком, и мои эмоции были эмоциями волка. Будь время, я бы порвал ему глотку за то, что он сделал, но…
Серой молнией я выскочил из кельи. Густой сумрак помог мне. Монахи не замечали меня, пока я не оказался почти рядом с ними. Двое, очень мясистые. У одного была палка, у другого – автоматический пистолет сорок пятого калибра. У этого второго я проскочил между ног. Он, не удержавшись, покатился. Его приятель с треском опустил мне на спину свою дубину. На мгновение движения мои замедлились. Должно быть, сломано ребро… Пистолет выстрелил, и в камень рядом со мной ударила пуля. Если в обойме пистолета есть серебряные пули, попадание означает смерть. Нужно бежать!
Я взлетел вверх по лестнице. Монахи остались где-то позади. Но впереди уже подняли тревогу – мелодию гимна прорезал звон колоколов. Может, у моих преследователей был каменный шар-переговорник? Созданный на предприятиях, принадлежащих «Источнику норн»?
Я ворвался в прихожую первого этажа. Здесь должны быть другие двери, но я не знал, где они находятся. Волк может развивать скорость, с которой распространяются плохие новости. Я проскочил занавес, отделяющий ризницу, где пел хор, прежде чем из канцелярии успел выглянуть кто-либо работающий в ночную смену или появиться какой-нибудь заспанный монах.
Церковь бурлила. Под моим телом с треском распахнулась дверь в боковой придел. Достаточно было одного взгляда. Песнопение продолжалось, но по нефу, крича, бежали люди. Как раз в этот момент двое закрывали ведущую в вестибюль дверь. Бежать было некуда.
Послышалось топанье ног по коридору. Иоанниты не знали, куда я делся. И конечно, были обескуражены внезапно поднятой непонятной тревогой. Тем не менее времени у меня было мало – лишь до той поры, пока кто-нибудь не догадается заглянуть сюда.
Мне пришло в голову, как нужно действовать. Не знаю причин этого недоступного волчьему мозгу озарения. Видимо, повинуясь инстинкту, я передней лапой щелкнул выключателем на моем фонарике. Голубые огни, горевшие в помещении, не мешали моему превращению в человека. Кинувшись обратно в ризницу, я схватил стихарь и натянул его через голову. Он оказался мне почти до пят. Ноги остались голыми, но, может быть, этого никто не заметит…
Поднявшись за рекордное время на возвышение, где пел хор, я остановился под аркой входа, чтобы оценить ситуацию. Мужчины и женщины были сгруппированы по голосам. У каждого или каждой в руках были сборники гимнов. Несколько таких книжек лежало на столе. Вид отсюда был потрясающий. Я не стал тратить зря ни мгновения. Выбрал себе группу, взял книжку и торжественно двинулся вперед.
