Ричард Кнаак - Повелитель крыс
Многого она не помнила, и Григорий пообещал ей, что обо всем расскажет, как только у них появится возможность передохнуть. Сейчас им обоим хотелось как можно поскорее покинуть этот дом и больше никогда сюда не возвращаться.
Григорий не боялся повторения случившегося. В доме не осталось ни грана магии. Вся магическая сила теперь была сосредоточена в нем самом. Собственное могущество поражало воображение Николау, но он уже дал себе мысленную клятву никогда не поддаваться амбициям и тщеславию, как во времена Михася Великого.
На улице была ночь. Взглянув на луну, Григорий определил, что до рассвета — всего пара часов. Правда, и его часы, и часы Терезы показывали другое время — судя по ним, только-только свечерело.
— Теперь, пожалуй, этот дом наконец удастся продать, — не удержалась от замечания спутница Григория, когда они вышли на крыльцо. — Конечно, если кто-то им еще заинтересуется, — уточнила она.
— Заинтересоваться-то почти наверняка кто-нибудь заинтересуется, вот только могут возникнуть большие трудности с обнаружением нынешних владельцев, — напомнил ей Григорий.
Тереза остановилась, задумалась.
— Это точно.
— Что бы там ни было, милая Тереза, нам сейчас об этом волноваться не стоит…
Григорий замер и не мигая уставился в одну точку.
— Что случилось? Куда ты так… о! Как же это?
От арки остались руины. Ее обломки валялись повсюду, но большая их часть обрушилась прямо на ворота. Там, как и внутри дома, Григорий не ощутил ни следа магии. Разрушение коснулось всей территории, замкнутой воротами. Одна створка отвалилась. Григорий с Терезой подошли поближе.
— Молния ударила, — вот и все, что ответил Терезе Григорий Николау. И вдруг что-то привлекло его внимание посреди обломков. Он поспешил туда.
Высокий забор отбрасывал такую густую тень, что Григорию пришлось сотворить светящийся шарик. Голубоватый свет, загоревшийся над ладонью Григория, выхватил из темноты то, что подтвердило его подозрения.
Это было крыло. Крыло, высеченное из камня. То самое крыло, что пострадало во время сражения с Михасем, что отвалилось, когда Фроствинг начал рассыпаться на куски.
«Он не солгал. Он был здесь, когда я вошел. Он всегда был здесь».
Тот Фроствинг, с которым он был знаком намного ближе, тот Фроствинг, что в конце концов оказался на его стороне и помог ему в решающий миг, больше принадлежал нереальному миру. Вероятно, он и существовал только в магическом царстве этого странного дома или в страшных снах тех, кто был связан с Михасем кровью или проклятием. Он затягивал других в этот мир или оставлял в реальном мире знаки своего пребывания, но не мог покинуть своего вечного насеста на арке ворот. Всей истории до конца Григорию не было суждено узнать никогда — не все воспоминания Михася перешли ему по наследству. Слияние наделило его колоссальной силой, но стерло почти все следы тех, от кого ему достались частицы древнего мага.
Теперь Николау еще лучше понимал, какова была сила ненависти Фроствинга к своему творцу. Физически грифон был привязан к воротам. Только тогда, когда арка вместе с Фроствингом переезжала с места на место, для грифона менялся вид на окрестности.
Только в мире снов мог жить и передвигаться грифон. Нечего и дивиться тому, что он крал воспоминания у Григория. Наверное, считал, что это положено ему по праву за то, что он спас тело своего повелителя и сохранил ему жизнь.
Наверное. Теперь об этом можно было только гадать.
Григорий присел на корточки, а светящийся шарик оставил в воздухе, у себя над головой, после чего принялся собирать среди руин обломки каменной статуи грифона.
— Что ты делаешь? — удивленно спросила Тереза, опустившись на колени рядом с ним. — Разве мы не уходим? Наверняка кто-то слышал, с каким жутким грохотом рухнула арка.
— Никто не слышал ни звука. Фроствинг об этом позаботился. Когда мы уйдем, я восстановлю большую часть арки. Лучше ничего не придумаешь.
— Большую часть? — непонимающе переспросила Тереза. Она, прищурившись, присмотрелась к выраставшей на глазах горке обломков мрамора и поняла, во что они превратятся, если их собрать воедино. — И что ты со всем этим собираешься сделать?
— Есть одно место… кажется, в современной Румынии, где-то в Карпатах… Хочу отнести эти обломки туда и там захоронить их.
— Ты уезжаешь в Румынию? — сорвавшимся голосом спросила Тереза.
Григорий поднял к ней глаза. Она не отводила от него глаз. Он взял ее за руку.
— Всего на несколько минут. Хотелось бы еще какое-то время пожить в Чикаго. Город такой интересный…
Тереза улыбнулась.
— Буду рада стать твоим гидом. Ты сказал, — спросила она уже без улыбки, — всего на несколько минут?
Григорий снова занялся сбором осколков грифона. Он собрал уже большую часть туловища, отыскал голову, которая, на счастье, совсем не пострадала. Вот только ухмылка стала какая-то неживая, застывшая, да и глаза опять превратились в бездонные черные провалы. Рожки отломались. Один Григорий нашел, а второй найти так и не смог.
— Да, — кивнул он, — всего на несколько минут. Вот вернемся к тебе, оттуда и отправлюсь. Это ненадолго, уверяю тебя.
— Ты… ты так можешь? Вот так… переноситься с места на место за считанные минуты?
Григорий поставил голову грифона поверх горки осколков туловища, задержал на фигуре Фроствинга взгляд, а потом встретился взглядом с женщиной, у которой глаза были точно такого же цвета, как у него. Он так надеялся, что сможет смотреть в эти глаза до конца своей жизни… Но об этом можно будет подумать потом, когда все уляжется, утрясется.
— Да, я могу и это, и еще многое, многое, чего не мог делать раньше.
Григорий улыбнулся Терезе. Так легко и радостно он еще ни разу в жизни не улыбался. Это он знал точно, как ни перегружена теперь была его память. Прежде у него и причин так улыбаться, если на то пошло, не было.
— И все, что я могу, я буду делать исключительно потому, что мне этого захочется.
1
«Ваза» («Васа») — военный корабль, построенный по приказу шведского короля Густава Адольфа. Корабелы, исполняя волю короля, перегрузили судно тяжелыми орудиями, вследствие чего оно перевернулось и затонуло в гавани Стокгольма. В настоящее время поднято на поверхность и превращено в музей. — Примеч. пер.
