Ричард Матесон - Тени и призраки
На нас смотрел Гарри. Он был точно таким же, как на голографическом изображении под стеклом глобуса: серое лицо, темная от запекшейся крови рана на горле.
— Получи своего любовника! — выкрикнул мой сын.
И расхохотался.
— И самого подлого агента из всех, что у меня были, — добавил он.
«Ох, Макс, Макс, — устало подумал я. — Ох, сын».
Декорации таковы: Макс стоит совершенно неподвижно, сжав в руке пистолет; Кассандра и шериф неотрывно глядят на погребальный саркофаг, их лица подобны каменным изваяниям; я тоже совершенно недвижим (но это старая история), сердце колотится как сумасшедшее из-за жестокости моего сына.
Гарри, с перерезанным горлом, смотрит на всех мертвыми глазами.
— Не хочешь ли приласкать своего голубка, Кассандра? — вкрадчиво спрашивает ее муж.
Она отворачивается и издает звук подавленного приступа рвоты.
— Подойди, не стесняйся, крошка, — настаивает он.
— Верните мне пистолет, Делакорте, — требует шериф.
И тут же отступает назад под направленным на него дулом пистолета.
— Кассандра, подойди к нему, я сказал, — приказывает Макс.
Шериф судорожно глотает и, повинуясь чувству долга, поддерживает Макса:
— Миссис Делакорте, вам лучше сделать то, что он говорит.
— Хороший совет, Гровер, — одобрительно кивает Макс. — Вы просто образцовейший из шерифов, вам об этом никогда не говорили?
Тот даже не отвечает (и я бы не стал винить его за это). Он медленно, шаг за шагом, подходит к саркофагу, одновременно с ним приближается Кассандра, отвернув измученное лицо.
Макс делает несколько шагов назад, сохраняя прежнюю дистанцию и внимательно следя за ними. Все, что в эту минуту приходит в мою голову, это печальное недоумение: «Зачем тебе нужно было заставлять меня на это смотреть, сын? Зачем мне видеть это?»
Шериф застывает на месте, пристально глядя на страшную картину — серые губы, остекленевшие, вытаращенные глаза, глубокий, зияющий кровавым месивом разрез на горле.
Но вдруг Плум наклоняет голову, и на лице его появляется выражение любопытства.
— Позвольте мне… — начинает он.
— Сколько угодно, — делает широкий жест Макс.
Шериф делает еще несколько шагов к саркофагу и прикладывает правую ладонь к щеке Гарри. «Что он делает?» — удивляюсь я.
Заметив боковым зрением движение шерифа, Кассандра поднимает на него глаза и издает страдальческий звук при виде лица Гарри.
Она вздрагивает, видя, что Плум протягивает руку повыше и осторожно кладет ладонь на его волосы.
— Что вы делаете? — слабым голосом спрашивает Кассандра.
«Что он делает?» — молча удивляюсь я.
Плум не отвечает, но начинает тихонько дергать Гарри за волосы.
Кассандра поражена.
— Что вы делаете? — повторяет она снова, голос ее прерывается.
— Мы готовы удивить вас, друзья мои, — провозглашает Макс. (Это снова Великий Делакорте обращается к собравшейся публике.) — Вы готовы? Соберитесь с силами, друзья. Вот оно!
И Плум резко тянет за волосы.
Со звуком подавленного отвращения Кассандра делает движение, чтоб остановить его.
И вдруг плотная резиновая маска, завязанная сзади узлом, начинает сползать с головы Гарри, обнажая его, чуть не задохнувшегося, с заткнутым кляпом ртом, но вполне живого и издающего невнятные возгласы протеста.
«Именно они и навели шерифа на мысль о новом розыгрыше Макса», — догадываюсь я.
Кассандра издает возглас радости.
— Друзья мои, наш герой оживает! — объявляет Великий Делакорте.
И протягивает шерифу пистолет:
— Возьмите, будьте любезны, ваше оружие.
Плум поворачивается к нему и с непередаваемым выражением лица забирает пистолет.
Макс делает резкое, едва заметное движение кистями и высвобождается из наручников, затем протягивает их шерифу.
— И ваши цепи, будьте добры. Затем смотрит на меня.
— Я снова попрошу у тебя прощения, padre, — лукавым тоном говорит он. — Надеюсь, тебе было не слишком неприятно?
«А как ты сам думаешь, сынок? Моему бедному разбитому сердцу по силам такие испытания, а?» — хотел бы я спросить его об этом, но не могу. Лишь с облегчением думаю о том, что сын, к счастью, не убийца. Напрасно он заставил меня пройти через такое испытание.
Кассандра, плача, освобождает Гарри от кляпа.
— Ты живой! — сквозь слезы, не веря себе, восклицает она. — Живой!
— Ну разве это не приятный сюрприз? — интересуется Макс. — Можешь предвкушать новые приятные ночи, крошка.
Кассандра даже не смотрит на него.
Шериф забирает у Макса пистолет и наручники.
— Никогда еще, за все пятьдесят четыре года моей жизни, не встречал такого психа, как вы, — ворчит он.
— Наверное, не встречали, — соглашается мой сын.
К несчастью, я вполне могу тоже согласиться с шерифом. Но Максу сейчас не до шуток. Он просто удостоверяет это как факт.
— С каким удовольствием я сейчас пустил бы вам пулю в лоб, прямо там, где вы стоите, — продолжает шериф более чем не по-шерифски.
— Так в чем загвоздка? — совершенно серьезно осведомляется Макс. — Это было бы с вашей стороны настоящим благодеянием для меня. Прошу вас, избавьте меня от значительно уменьшившегося за последнее время raison d'etre.[35] Прошу вас, пожалуйста. Сделайте это. С полного моего согласия.
И он красноречиво приставляет указательный палец к груди, туда, где бьется сердце.
— Вот сюда, будьте добры.
— Лучше не искушайте меня, — отворачивается от него Плум.
Кляп изо рта Гарри вынут. Обретя наконец способность говорить, он взрывается:
— Если вам не хочется, я с удовольствием сделаю это за вас! Дайте же мне этот дурацкий пистолет!
— А, наш сладкоголосый соловей снова с нами, — издевается Макс.
— Ты сукин сын! — орет Гарри. — Ты вшивый, вонючий, бессердечный сукин сын!
— Все! Хватит! — кричит в ответ Макс, и Гарри удивленно умолкает. — Будь доволен тем, что я не выстрелил в тебя настоящей пулей или не отравил виски. Это был бы самый простой путь избавиться от тебя. И поступить так у меня были все основания. Поэтому лучше заткнись! Не дразни свою удачу. А то…
Макс обрывает сам себя со стоном гневного отчаяния.
— К чему жить дальше? — спрашивает он себя. — Зачем тянуть? В чем для меня смысл жизни?
С мучительным недоумением он оглядывается вокруг, неожиданно взгляд его падает на гильотину. И тут Макс бросается к ней, становится на колени и просовывает голову в отверстие, прямо под сверкающее лезвие.
