Ким Харрисон - Демон отверженный
Расстроенный Таката замолчал на секунду, положив длинные руки на стол и уставясь в никуда.
— У меня был шанс прожить жизнь так, как она того стоит — и я отдал этот шанс другому, и притворяюсь, что знаю жизнь — хотя я только зритель, заглядывающий в чужие окна.
Я стою под чужими окнами,
В красных лентах прячу лицо…
Я отставила тарелку — аппетит пропал.
— Мне очень жаль.
Таката посмотрел на меня исподлобья:
— Твой папа всегда называл меня эгоистичной сволочью. И был прав.
Я рисовала ложкой восьмерки — не по часовой стрелке, не против часовой. Ритмично, бесцельно.
— Ты отдаешь, — сказала я тихо. — Отдаешь чужим, потому что боишься: если попробуешь отдать тем, кто тебе дорог, тебя отвергнут. — Не услышав ответа, я подняла на него глаза. — Еще не поздно. Тебе сколько — пятьдесят с хвостиком? У тебя еще сто лет впереди.
— Не могу, — ответил он, и на лице его была написана просьба его понять. — Алиса наконец-то решила вернуться в науку, и я не могу просить ее все бросить и снова создавать семью. — Узкие плечи колыхнулись на вздохе. — Это было бы слишком тяжело.
Я смотрела на него, взяв в руки чашку, но еще не начав пить:
— Тяжело, если она скажет «нет»? Или если скажет «да»?
У него рот открылся, будто Таката хотел что-то сказать, но боялся. Я слегка дернула плечом, отпила кофе и уставилась в окно. Вспомнилось, как трудно я налаживала жизнь с Айви и Дженксом. Да, Дженкс будет в дикой ярости, что я забыла его у Трента.
— Все нелегко, что чего-то стоит, — прошептала я.
Таката медленно и длинно выдохнул.
— Вообще-то это мне полагается фонтанировать перлами стариковской мудрости.
Я посмотрела на него — он измученно улыбался. Но сейчас я не могла этим заниматься. Может быть, потом, когда разберусь, что это все значит для меня. Я встала, оттолкнув стул.
— Спасибо за ужин. Мне надо домой, кое-что там взять. Ты подождешь, пока я вернусь?
Таката вопросительно раскрыл глаза:
— Куда ты?
Я поставила тарелки в раковину, потом скомкала и бросила салфетку.
— Надо приготовить кое-какие заклинания, а я не хочу маму одну оставлять. Так что пока она не проснется, я буду работать здесь. Мне только надо кое за чем в церковь съездить. Ты подождешь, пока я вернусь?
Можешь ты хоть такую малость для меня сделать? — подумала я мрачно.
— Да-да, — произнес он неуверенно, застигнутый врасплох. — Я хотел остаться, пока она проснется, чтобы тебе не пришлось возвращаться назад. Но я мог бы тебе помочь. Зелья варить я не умею, но могу травы резать.
— Не надо. — Это прозвучало довольно резко. Я увидела, что он задет, и добавила уже доброжелательней: — Я предпочитаю колдовать одна, ты уж прости, Таката.
Я не смотрела на него, боясь, что он поймет, зачем мне колдовать одной. Черт побери, я не знала, как обменяться с демоном именами вызова, но я точно знала, что без проклятия не обойтись. Но Таката вздрогнул совсем по другому поводу, как выяснилось.
— Ты не могла бы меня называть настоящим именем? — спросил он неожиданно. — Оно глуповато, но слышать, как ты меня называешь Такатой, еще хуже.
— А какое имя? — спросила я, задержавшись у дверей.
— Дональд.
— Дональд? — спросила я, почти забыв о том, какая я несчастная.
Он покраснел, потом встал (до чего же он высокий!), неуклюже одергивая футболку поверх джинсов.
— Рэйчел, ты ведь не будешь делать глупостей?
Я поискала было туфли, потом вспомнила, что они у Трента.
— С твоей точки зрения это вполне может показаться глупостями.
Ал пытал маму — из-за меня. Следов на ней не осталось, но душевные раны были глубоки, а приняла она их из-за меня.
— Подожди!
Его рука лежала у меня на плече. Я посмотрела на него в упор, и он меня отпустил.
— Я тебе не отец, — сказал он, глядя на мою шею, с синяками и укусами. — Я и не буду пытаться им стать. Но я всю жизнь за тобой наблюдаю, и ты иногда делала жуткие вещи.
Снова возникло ощущение, что меня предали. Я ему ничего не должна, и места для него в своей жизни я не вижу. Это был ад — расти в необходимости быть сильной ради мамы, потому что она с жизнью не справляется.
— Ты меня совсем не знаешь, — сказала я, чуть-чуть позволив себе показать собственную злость.
Он нахмурил брови, протянул было руку — и опустил ее.
— Я знаю, что ты на все готова ради своих друзей и любимых, забывая, что ты уязвима, а жизнь хрупка. Не надо, — попросил он. — Ты не обязана все это выносить одна.
Злость рвалась из меня, я пыталась ее обуздать.
— Я на это не рассчитывала, — отрезала я фразу. — У меня есть ресурсы, есть друзья. — Я подняла руку, показала в невидимую глубину дома: — Но мою мать пытали тринадцать часов подряд из-за меня, и я должна что-то с этим сделать. — Я уже кричала, но мне было все равно. — Она страдала из-за этого гада, который прикинулся, что он мой отец. Она это выдержала, зная, что если выпустит его из круга или уйдет, он явится за мной. Я могу его остановить, и я это сделаю!
— Не повышай голоса, — сказал Таката, и я едва не сорвалась.
Стиснув зубы, я бросила прямо ему в лицо:
— Моя мать не будет вынуждена всю жизнь прятаться на освященной земле из-за того, что сделала я. — Мой голос звучал тише, но не менее насыщенно. — Если я ничего не сделаю, он в следующий раз может нанести ей физический вред. Или нападать на других. На тебя, может быть! Хотя на это мне как раз наплевать.
Я пошла в коридор, за мной слышались его тяжелые шаги.
— Черт побери, Рэйчел, — говорил он, — почему ты думаешь, что можешь его убить, если этого не может все сообщество демонов?
Я подобрала ключи у двери, где их оставила, отбросив мысль, что сейчас уже ОВ ищет машину Трента.
— Они-то могут, — буркнула я. — Просто им духу не хватает. А я не говорила, что собираюсь его убивать.
Я только хочу его имя взять себе. Господи, помоги мне.
— Рэйчел! — Он взял меня за руку, и я остановилась, подняла глаза к нему и увидела только глубокую заботу. — Есть причина, почему никто не охотится на демонов.
Я смотрела ему в лицо и видела себя в каждой черточке.
— Отойди с дороги.
Он сильнее сжал пальцы. Я схватила его за руку, сделала ему подсечку и свалила на пол, удержавшись от искушения добавить кулаком в живот — или чуть пониже.
— Ой! — вскрикнул он, глядя вытаращенными глазами в потолок, одной рукой держась за грудь, будто пытаясь удержать собственное дыхание и понять, как очутился на полу.
Я смотрела на него, видела, как он поражен.
