Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник)
Конь переходит с шага на рысь, натужную и вымученную. Дома вокруг – словно кладбищенские склепы. Кое-где прямо на улицах все еще лежат тела – раздетые донага, тронутые гниением, обглоданные псами. Это трупы христиан Аль-Керака. Вот плата за нерадивое служение. Вот плата за предательство.
Воспоминания, вязкие и горячие, как деготь, обволакивают его. Пятнадцать лет… Пятнадцать лет Рено де Шатильон провел в плену, без надежды на освобождение. Если Нур ад-Дин, сельджукский атабек Алеппо, и рассчитывал получить за Рено выкуп, то лишь в первые годы. После он держал ненавистного франка в качестве забавы, издеваясь и мучая его. По его личному приказу жизнь де Шатильона оберегалась с особой тщательностью – мусульманский владыка не желал потерять своего «шута». И Рено продолжал жить. И в страдании крепла его ненависть к пленителям.
Ему было уже пятьдесят семь, когда произошло событие, изменившее его жизнь. К нему в темницу явилась женщина. Просторные одежды окутывали ее фигуру, даже прорезь для глаз была скрыта полупрозрачной арганзой. Она склонилась над ямой, где сидел закованный в колодки рыцарь.
– Ты желаешь обрести свободу? – спросила она, и голос ее был сладок как мед, но пугал, как шипение гадюки.
– Уж не ты ли подаришь мне ее? – с презрением спросил Рено. – Моя собственная жена отказалась выкупить меня.
– Твоя жена умерла два года назад. В Антиохии правит твой пасынок.
– Ты много знаешь, – проворчал Рено.
Женщина тихо засмеялась. Казалось, зазвенели медные бубенчики.
– Я знаю достаточно, – сказала она. – В Алеппо веют ветра перемен. Нур ад-Дин такого же возраста, как и ты, но один из вас переживет другого.
– И что это значит?
Женщина снова рассмеялась:
– Значит, что скоро мне будет не мил мой дом. Я хочу покинуть его.
– И ты ищешь во мне защитника, глупая женщина? – расхохотался Рено. – Ты хоть знаешь, скольких твоих соплеменниц я обесчестил и убил?
– Послушай меня, франк, – голос женщины стал ледяным. – Если ты согласишься исполнить мою волю, я сделаю так, что скоро ты покинешь эти стены. Больше того – с моей помощью ты обретешь богатство и величие, сравнимые с теми, что снискали первые крестоносцы.
– И как ты это сделаешь? – зло спросил де Шатильон.
Женщина продолжила, не обратив на его слова никакого внимания:
– Сейчас ты никто. У тебя нет вотчины и нет людей. Некому заплатить за тебя выкуп. Но, по моей воле, тебя освободят. Больше того, ты получишь замок и людей. Ты получишь самый лучший замок в Утремере. И возможность совершить величайший подвиг веры после взятия Иерусалима.
– Ты, – оскалился Рено почерневшими зубами, – ты дьявол. Я знаю, чувствую это.
– Это не так, – покачала она головой. – Но если ты хочешь…
– Это так, – мотнул косматой головой рыцарь. – Но знай, нечистая, я не боюсь тебя. После пятнадцати лет я не боюсь ада и не жажду рая. Скажи, что мне сделать – расписаться кровью?!
Женщина снова рассмеялась:
– Нет, франк, нет! Мне не нужна твоя кровь – довольно твоего согласия. Слушай внимательно: пройдет время, и ты услышишь о смерти Нур ад-Дина. Вскоре после этого в твоей яме появится змея. Гадюка. Ты должен будешь спрятать ее под одеждой, у себя на груди. Должен будешь кормить ее. А потом, когда придут тебя освобождать, ты тайно возьмешь ее с собой и увезешь из Алеппо.
Хриплый, кашляющий хохот сотряс тело де Шатильона.
– Ты безумна, женщина, – сквозь смех сказал он. – Я не посажу гадюку за пазуху.
– Тогда ты умрешь в яме. Как прокаженный или чумной.
Смех оборвался. Рено некоторое время размышлял.
– Хорошо, – сказал он наконец, – и что будет потом?
– Потом ты отправишься в Иерусалим, – спокойно проговорила женщина. – Навстречу своей судьбе.
…Судьба. Судьба Рено де Шатильона – Рога Хаттина. В ярости мотнув головой, он ощущает, как воспоминания о пережитой боли вновь оживают в нем. Конь останавливается. Удивленный, рыцарь озирается по сторонам.
У обочины на большом камне сидит бледный юноша-сириец. Большие черные глаза, не отрываясь, смотрят на латинянина.
– Ты кто? – спрашивает Рено на фарси. Рука его лежит на рукояти меча, но словно кто-то невероятно сильный давит на запястье, не давая обнажить оружие.
– Я – Ничто, – отвечает юноша голосом гулким и пустым.
Конь де Шатильона упорно топчется на месте, не слушая поводьев и ударов.
– Чего ты хочешь от меня?
– Ничто не имеет желаний, – отвечает юноша.
– Почему задерживаешь меня?
– Не я. Ты, – юноша чуть приметно качает головой. – Твой путь все равно приведет тебя ко мне. Этого не избежать.
– Я… не могу, – Рено набычивается, словно борясь с ураганом. – Я должен.
– Ты ступаешь на ее землю. Теперь она могущественна как никогда. Твои дела сотворили ее. И по делам твоим воздается тебе.
– Я убью ее! – надсадно кричит рыцарь.
Конь под ним пятится, встает на дыбы, едва не сбросив седока.
– Ее ли смерти ты желаешь? – звучит холодный вопрос.
Голову словно сдавливают железные тиски. С хрипом Рено хватается за шлем, зажмуривается…
Боль пропадает. Нет и юноши на камне. Конь успокаивается, сам начинает подниматься по тропе. Бормоча ругательства, Рено пришпоривает его, заставляя идти быстрее. Подъем предстоит долгий, а месяц уже висит в зените.
Ведьма. Столько лет она провела в его доме, а он знал о ней так мало. Тогда, в году от Рождества Господа нашего одна тысяча сто семьдесят шестом, все сбылось по ее слову. Умер Нур ад-Дин, и с его смертью мир покинул сарацинские земли. Под угрозой от собратьев по вере правители Алеппо стали искать союза с франками. Чтобы укрепить этот союз, сельджуки отпустили всех знатных пленников. Рено де Шатильон получил свободу последним. Выйдя, он узнал, что его выкуп – сто двадцать тысяч золотых динаров – заплатил сам прокаженный король Иерусалима Балдуин Четвертый.
Вместе с Рено, пригревшись на его груди, покинула Дамаск большая гадюка. В Иерусалиме змея пропала, зато появилась молодая женщина, чертами похожая на гречанку и сирийку. Она звала себя Силенцией, и голос ее был голосом той, что обещала де Шатильону свободу. Но на том чудеса не окончились. От короля Рено получил во фьеф Трансиорданию – пограничную область на берегах Мертвого моря. То была богатая вотчина с неприступным замком Крак-де-Моав, построенным на вершине горы. Сто рыцарей при дворе короля ожидали от него милости и вотчин – а получил их Рено, шестидесятилетний старик. Впрочем, старость не была ему помехой. Он не оставил меча, а годы плена лишь распалили его ненависть.
Ведьма помогала ему. Она варила зелья, укреплявшие плоть, предсказывала маневры и вылазки его врагов. Плата же, которую она требовала, казалась Рено смехотворной – мучить и убивать пленников, которых он захватывал в своих набегах. Он охотно исполнял это условие – лишь тот выживал в его руках, кто способен был выкупить себя. Остальных же сжигали, сбрасывали со скал, закапывали живьем. Опьяненный нескончаемым кровопролитием, де Шатильон проживал день за днем словно в дурмане.
