Дино Динаев - Собака Кантерсельфа
– Включай мотор, я руки до крови стер! – взмолился Неволин спустя полчаса.
– Ты же в перчатках. Подожди, сейчас погранцы подкатят.
Те не заставили себя долго ждать. Все-таки город был классно обложен. Как пожираемый чумой Лондон.
Из темноты выдвинулась еще более темная громада. Противно взвыл ревун, нож прожектора иглой дырявил волны.
– Как свинья носом желуди ищет, – неодобрительно заметил Неволин.
– Не болтай! Отвечай лучше!
Неволин поднял фонарик и поморгал 8 раз. Эсминец словно подавился сиреной, и луч втянулся обратно. Некоторое время были слышен шум мощных дизелей. Шум утихал по мере удаления эсминца и затихарился где-то. Корабль не ушел совсем. Пограницы выжидали, чем кончится дело. Им тоже было интересно.
– Удивительно, как генералу это удалось? – рассуждал Неволин. Напарники подняли со дна ялика мотор и сообща установили. Уютно застрекотавший движок споро толкал ялик. Напарники молчали. Даже Неволину не хотелось разговаривать. Весь его треп шел от мандража, теперь мандраж прошел, как будто то, что мотор комфортнее доставит их к месту рандеву со смертельной опасностью, его успокоило.
Спустя два часа они выключили мотор и втащили обратно на дно лодки. По расчетам они находились на расстоянии не более километра от Алги-17. Было свежо и море было ледяное. Издавна ходили легенды про это гиблое место, и какому светлому уму пришла идея строить здесь город – сателлит?
Говорили о залежах радиоактивных руд. Нашедшие их первыми геологи пролежали неразложившимися год, пока их не обнаружила следующая партия.
Неволин за оставшееся время проштудировал всю найденную под скорую руку литературу про Алгу-17, и даже на первый поверхностный взгляд у него сложилось стойкое убеждение, что вся документация прошла жесточайшее цензурирование. Не хватало не только отдельных страниц, но целых томов. Разрозненные сведения никак не хотели ложиться в стройную картину. Единственное, за что зацепился взгляд, это то, что в городке создавался специализированный медицинский центр, равного которому не было в Европе.
Это было модно. Создавать что-либо, равному которому не было в Европе, мире. Не важно что, торговый центр или бардак.
Едва Неволин прочитал про врачей, у него засвербело. Подлые людишки в белых халатах. И сюда добрались со своими скальпелями и пилами.
– Слушай, а мы ведь фактически выбрались за пределы официальной блокады, – сказал Неволин. – Ничто не помешает нам включить мотор и продолжить плавание до встречи с более цивилизованными местами.
– Мне кое-что может помешать, – буркнул майор. – Совесть. Есть такая противная штука навроде наездника. Сидит в тебе и понукает. Это нельзя, то нельзя. Все более-менее приятные вещи либо аморальны, либо незаконны. Стыдно. Чувство-паразит.
Но вот что я решил. Я сойду на берег первым, а если ты решишь запустить мотор и куда-нибудь уплыть, я, пожалуй, ничего не успею предпринять.
Дело кончилось тем, что они молча погребли к берегу, ориентируясь на шум волн, разбивающихся о волнолом. Вскоре лодка ткнулась в возвышающуюся на пару метров бетонную стену. Они поплыли вдоль нее, ища, где можно оставить лодку и подняться.
Вскоре такое место обнаружилось. Горизонтальная площадка располагалась чуть выше уровня воды, от площадки вверх протянулась лестница.
Они так обрадовались находке, что невольно расслабились, и это едва не стало трагедией. Когда они привязывали лодку, со стороны лестницы раздался тихий шорох, и тотчас некто, молча и яростно врезался в них. Если бы он хотел убить, то убил бы, но у него оказалась другая цель. С недюжинной силой отшвырнув напарников, при этом автомат Шорохов выронил в воду, незнакомец вскочил в лодку и яростно отпихнулся ногой, после чего так же яростно загреб.
Неволин прицелился, но Шорохов помешал ему выстрелить. Поднимать шум было нельзя.
Они стояли и бессильно смотрели, как воришка деловито пристраивает мотор на место. Сейчас взревет мотор, и вся их конспирация полетит к черту. Внезапно раздался короткий свист, и в теле вора возникла оперенная деталь. Он бултыхнулся за борт и без промедления пошел на дно.
Шорохов, велев оставаться напарнику на месте, бесшумно опустился в воду. Нырнув, вынырнул почти у самой оконечности волнолома. Обогнув его, нырнул опять и вынырнул в точке, приблизительно диаметрально противоположной, где остался Неволин. Он ожидал увидеть такую же лестницу и не ошибся. Тихо выбрался, дождался, пока вода стечет с одежды. Бесшумно поднялся по ступеням. Стрелка увидел сразу. Тот лежал у противоположного буртика и высматривал лодку.
Шорохов кошкой бросился ему на спину. В последний момент стрелок что-то почувствовал и начал оборачиваться, вследствие чего майор немного промахнулся и вместо того, чтобы всей массой обрушиться на противника и вышибить из него дух, попал грудью на выставленное плечо. Мало того, что он сам себе сбил дыхание, но еще и не смог как следует приложить соперника.
Тот ужом выскользнул из-под него и вскочил на ноги. Шорохову, использовавшему весь свой немалый рост, удалось ухватить его, но то, что он поначалу принял за тело противника, оказалось на деле краем длинного одеяния. Незнакомец рванулся с такой силой, что почти без задержки вырвал его из рук и окончательно освободился.
Пошла к черту конспирация, понял Шорохов.
Он ожидал, что скрывшийся незнакомец поднимет тревогу, но прошла минута, другая, а вокруг была все та же, ничем не нарушаемая тишина.
Майор еще для верности полежал, прислушиваясь, потом полез в воду за лодкой. На этот раз он заметил, насколько она была ледяной. Не влезая в лодку, он дотолкал ее до причала, где они с Неволиным привязали ее в укромном месте, и без задержки тронулись в глубь суши, встретившей их столь негостеприимно.
28.
– Пластид заложен по периметру дома. Мы похороним. Прыг – скока, – сказал Голован.
– Интересно, а сами мы выберемся? – мурлыкнула Марж.
– Обижаешь.
Засветло Немой закрыл все ставни, проверил все замки, не упустив и чердак, и теперь присоединился к ним. В наглухо зашторенном доме они чувствовали себя словно на космическом корабле. Включенный повсюду свет вместо уюта навевал ощущение опасности.
– У меня даже мурашки по коже, – призналась Марж. – Так неохота умирать.
– А ты не умирай, – пожал Голован плечами.
Сам он отвлекался тем, что пытался вспомнить, что было с ним раньше, но дальше клиники Живого ничего не припоминалось.
– А ты Живого видела? – спросил он у Марж.
– Конечно.
– Я не о том. Ты смогла бы его узнать?
– Он был в маске. Операция, все такое.
– На операции ты не могла его видеть.
