Клайв Баркер - Проклятая игра
— Дерьмо, — сказала она этому. — Ты дерьмо. Егодерьмо!
Ответом ее не удостоили, и пока было преимущество, она им воспользовалась.
— Марти. Ты меня слышишь? — Ответа не было. — Это только комната, Марти. Ты слышишь меня? Все это! Только комната.
Ты была во мне раньше, — снова указал голос в ее мозгу, — помнишь?
О, да, она помнила: где-то в тумане было дерево — она видела его как в сауне — дерево-уродец, заполненное цветами, а под ним она заметила то жуткое зрелище. Это туда ушел Марти? Даже, может быть, он уже свисает с него — новый плод?
Нет, черт возьми! Она не должна допускать такие мысли. Это просто комната. Она в силах найти стену, если сосредоточится, даже, может быть, и окна.
Не следя за тем, чтобы не споткнуться, она повернулась направо и сделала четыре шага, пять, пока ее вытянутые руки не наткнулись на стену; она была удивительно, прекрасно тверда. «Ха! — подумала она. — Иди теперь в задницу со своим деревом! Погляди-ка, что я нашла». Она прижалась ладонями к стене. Теперь направо или налево? Подбросила воображаемую монетку. Выпал орел, и она начала красться направо.
Нет, ты не посмеешь, — прошептала комната.
— Попробуй, останови меня.
Идти некуда, — возник ответ, — только по кругу. Ты всегда ходила по кругу, не так ли? Слабая, ленивая, смешная женщина.
—Ты назвал меня смешной? Говорящий туман.
Стена, вдоль которой она шла, казалось, тянулась бесконечно. Сделав шагов шесть, она начала сомневаться в теории, которую только что выдумала. Может быть, это воздействующее пространство? Может быть, она сейчас отходит от Марти вдоль новой Китайской стены? Но она цеплялась за холодную поверхность так упорно, как будто это был острый выступ скалы. Если надо, она обойдет всю комнату по кругу, пока не найдет дверь, Марти или то и другое.
Жалкая девка, — сказала комната. — Только и всего. Ты никогда не найдешь выхода из такого лабиринта. Лучше ложись и принимай то, что входит в тебя, как все хорошие девки.
Была ли нотка отчаяния в этом новом натиске?
Отчаяния? — сказала комната. — Я процветаю в нем. Девка.
Она дошла до угла комнаты. Затем повернула вдоль другой стены.
Ты не сделаешь этого, — сказала комната.
«Сделаю», — подумала она.
Я этого не позволю. Нет. Действительно не допущу. Пожиратель Лезвий поднимется за тобой сюда. Ты его не слышишь? Он всего лишь в нескольких дюймах от тебя. Нет, нет! Пожалуйста, нет! Я ненавижу запах крови.
Жалкая истерика, вот и все, это можно выдержать. Чем сильнее комната паниковала, тем больше появлялось сил у Кэрис.
Стой! Ради самой же себя! Стой!
Несмотря на то, что крик звучал в ее голове, она нашла окно. Но там было кое-что, что ее испугало.
ДЕВКА! — орало внутри. — Ты пожалеешь, я обещаю. О, да!
Не было ни занавесок, ни жалюзи; окно было целиком забито, чтобы ничто не испортило этого совершенства пустоты. Ее пальцы скребли по доскам, пытаясь отодрать планку: надо впустить сюда внешний мир, сейчас это необходимо. Но дерево было пригнано очень плотно. Хотя она и дергала изо всех сил, мало что или вообще ничего не менялось.
— Сдвигайся, черт тебя побери!
Доска затрещала, щепки полетели в стороны. «Да, — упрашивала она. — Вот мы где». Свет, преломленный, но все же настоящий свет, проник внутрь, просачиваясь сквозь щель. «Ну же», — заныла она, дергая сильнее. Первые фаланги ее пальцев выгнулись назад от попыток сдвинуть деревяшки с их места, но нитка света уже расширилась до луча. Он упал на нее, и сквозь пелену грязного воздуха она начала различать форму своих рук.
Это не был дневной свет. Просто отблеск уличных фонарей и фар автомобилей, или звезды, или даже мерцания телеэкранов в дюжине домов по Калибан-стрит. Но и этого хватало. С каждым новым дюймом щели в комнату проникала определенность: форма и твердость.
Где-то в комнате Марти тоже почувствовал свет. Он разозлил его, как будто кто-то раскрыл весенним утром шторы у кровати умирающего. Он пополз по полу, пытаясь схорониться в тумане, прежде чем тот рассеется, ища убеждающего голоса, который сказал бы ему, что нет ничего важного. Но голос исчез. Он был опустошен, а свет падал все более широкими полосами. Он мог видеть женщину, чей контур появился у окна. Она отломала доску и бросила ее вниз. Теперь она взялась за вторую. «Иди к мамочке», — говорила она, а свет шел, очерчивая ее все более тошнотворные детали. Он не хотел ничего этого, это была навязчивая идея, от которой он хотел отвязаться, это было бытие. Он выдохнул с легким присвистом боли и раздражения.
Она повернулась к нему.
— Вот ты где, — сказала она, подходя ближе и дергая его за ногу. — Нам надо торопиться.
Марти озирал комнату, которая теперь предстала в своей обыденности: матрас на полу, перевернутая фарфоровая чашка, кроме того, кувшин с водой.
— Просыпайся, — сказала Кэрис и снова потрясла его.
«Незачем куда-то идти, — подумал он, — ничего не изменится, если я останусь здесь и снова вернется серое».
— Ради Бога, Марти! — завопила она ему в ухо.
Снизу донесся звук скрипящего дерева.
«Он идет, готовый или нет», — подумала она.
— Марти, — крикнула она. — Ты слышишь? Это Брир.
Имя разбудило ужас. Похолодевшая девочка, сидевшая за столом, на котором лежало ее собственное мясо, его ужасная, невыразимая шутка. Этот образ вымел туман из головы Марти. Тот, кто сотворил этот кошмар, находился внизу — он теперь вспомнил все очень хорошо. И поглядел на Кэрис ясными, полными слез глазами.
— Что случилось?
— Времени нет, — сказала она.
Он захромал вслед за ней к двери. Она все еще волокла одну из досок, которую отодрала от окна, из дерева торчали гвозди. Шум снизу медленно поднимался — грохот сбиваемой с петель двери и шум памяти.
Боль в разодранной ноге Марти, которую так искусно притупила комната, снова разыгралась. Он нуждался в поддержке Кэрис, чтобы дойти до первого пролета лестницы. Они спускались вместе, его рука, испачканная в крови от прикосновений к ране, отмечала их маршрут на стене.
Когда они были на полпути ко второй площадке, какофония в погребе прекратилась.
Они застыли, ожидая следующего движения Брира. Снизу донесся скрип, как будто Пожиратель Лезвий отворял пошире дверь. Кроме тусклого света из кухни, которому приходилось огибать несколько углов, прежде чем он доходил до холла, ничто больше не освещало сцены. Охотник и жертва, оба замаскированные темнотой, замерли на несколько мгновений, не зная, что принесет следующий миг. Кэрис оставила Марти позади и проскользнула пять последних ступенек до подножия лестницы. Ее шаги были более чем бесшумны на лестнице без ковра, но после подавления чувств в комнате Мамуляна Марти слышал даже биение ее сердца.
