Энн Райс - Талтос
Но на равнину уже стекались другие племена Талтосов. Их выгнали из домов вдоль побережья человеческие существа, пробуждавшие в Талтосах смертельный страх. Верховые лошади давали человеческим существам огромное преимущество в силе. Люди наслаждались набегами. Массовое убийство было для них чем-то вроде спортивного развлечения.
К зиме мы укрепили наши поселения. Вновь пришедшие присоединились к нам, заменив тех, кого мы потеряли.
Потом выпал снег. У нас хватало еды, нам было спокойно. Может быть, налетчикам снег не понравится, думали мы. Мы ведь этого не знали. К тому же нас собралось вместе так много, и мы собрали так много копий и мечей, что чувствовали себя в безопасности.
Пришло время начала зимнего круга, и это и было самым важным, потому что за прошедший год убили многих. Мы должны были родить новых Талтосов не только для ближайших деревень, но и для того, чтобы отправить их далеко, туда, где и деревни, и их обитатели были полностью уничтожены.
Ради зимнего круга собрались Талтосы со всех сторон, и мы слышали все новые и новые истории об убийствах и горестях.
И тем не менее нас было много. И это было священное время.
Мы построили круги, зажгли священные костры. Пришло время сказать Доброму богу, что мы верим: лето снова вернется. Рождение новых Талтосов укрепит нашу веру и подтвердит, что Добрый бог желает нашего выживания.
Почти два дня мы пели, танцевали и рождали новых Талтосов, пируя и радуясь. Но тут племена человеческих существ начали стекаться на нашу равнину.
Еще до того, как мы увидели людей, до нас донесся бешеный грохот копыт — рев, похожий на шум разрушения утраченной земли. Всадники налетели на нас со всех сторон; огромные камни священного круга были залиты нашей кровью.
Многие Талтосы, опьянев от музыки и эротической игры, не оказали вообще никакого сопротивления. А те из нас, кто побежал к местам стоянок, приняли сражение.
Но когда дым развеялся, когда всадники умчались, когда наши женщины были сотнями увезены в наших же собственных телегах, когда все шатры были сожжены до основания, нас осталась лишь горстка, и мы были сыты войной.
И в самом деле, мы не желали видеть снова те ужасы, свидетелями которых стали. Все новорожденные нашего племени были убиты, все до единого. В первые же дни жизни они встретились со смертью. С нами остались несколько женщин, но некоторые из них уже слишком много рожали в прошлом.
Ко второму закату после этой резни наши разведчики вернулись, чтобы подтвердить: правдой оказалось то, чего мы боялись. Воины человеческого племени разбили лагеря в лесу. Они уже строили временные жилища, и ходили слухи, что их деревни вырастали на всем побережье к югу.
Мы были вынуждены уйти на север.
Мы должны были вернуться в тайные долины Северной Шотландии, в места, недоступные для жестоких налетчиков. Наше путешествие было долгим, оно продолжалось остаток той зимы. Смерть и рождение стали ежедневными событиями, не раз и не два на нас нападали небольшие банды человеческих существ, и не раз мы прокрадывались к их поселениям, стараясь узнать как можно больше о их жизни.
Мы уничтожили далеко не одну вражескую банду. Дважды мы нападали на долинные укрепления, чтобы спасти наших мужчин и женщин, чье пение мы слышали даже с огромного расстояния.
К тому времени, когда мы обнаружили ту высокогорную долину в Доннелейте, уже наступила весна, снег таял, густые леса вновь зазеленели, горные озера освободились от льда, и мы наконец очутились в скрытой в горах долине, связанной с внешним миром только извилистой речкой, русло которой было настолько запутанным, что определить с моря ее исток было невозможно. Та огромная пещера, сквозь которую она вытекала в узкий залив, с виду казалась просто пещерой, и ничем больше.
Это уже много позже тот залив превратился в порт. Люди к тому времени сумели его расширить.
Но в то время мы наконец-то почувствовали, что надежно спрятались.
Мы привели с собой многих спасенных Талтосов. И что они рассказывали! Человеческие существа узнали о чуде нашего рождения! И были зачарованы его магией. Они безжалостно мучили женщин и мужчин Талтосов, пытаясь заставить их проделать это, а потом визжали от восторга и страха, когда появлялись новые Талтосы. Они довели некоторых женщин до смерти. Но многие наши сопротивлялись, отказываясь подчиняться такому насилию; некоторые женщины даже сумели сами лишить себя жизни. Многих убили за сопротивление, за то, что они нападали на любое человеческое существо, приближавшееся к ним, за то, что множество раз пытались сбежать.
Когда человеческие существа узнали, что новорожденные сразу обладают способностью давать потомство, их стали заставлять делать это; и новорожденные, растерянные и испуганные, не знали, что делать, кроме как подчиниться. Человеческие существа узнали о власти музыки над Талтосами и как этой властью пользоваться. Человеческие существа считали Талтосов сентиментальными и трусливыми, хотя я не знаю, пользовались ли они тогда именно этими словами.
Великая ненависть нарастала между нами и теми воинами. Конечно, мы их считали животными, — животными, умеющими говорить и совершать поступки абсолютно ужасные, неким отклонением, способным разрушить всю красоту жизни. А они считали нас смешными и относительно безвредными уродами. И вскоре нам стало ясно, что просторный мир заполнен существами такого же роста, как эти воины, а то и меньше, жившими и размножавшимися на свой лад, а вовсе не такими, как мы.
За время наших набегов мы набрали множество вещей, которые эти люди привезли со всего света. Рабы повторяли рассказы о великих королевствах, окруженных стенами, о дворцах среди песчаных пустынь и в джунглях, о воинственных племенах и огромных поселениях людей на стоянках таких размеров, что никто и вообразить себе не может. И все эти стоянки имели свои имена.
Все те народы, насколько мы узнали, размножались на человеческий лад. Они рождали крошечных, беспомощных существ. И воспитывали их полудикими и умственно недоразвитыми. И все они были агрессивны, любили воевать, любили убивать. Мне было совершенно ясно, что среди них выживали именно наиболее агрессивные и что они много столетий подряд будут истреблять тех, кто агрессией не отличается. Так что они сами прилагали руку к тому, чтобы сделать себя тем, чем были.
Начало нашей жизни в горной долине Доннелейт — позвольте заметить, что именно мы дали ей это имя, — было временем напряженных размышлений и обсуждений, строительства наилучших кругов, какие мы могли там построить, священнодействий и молитв.
Мы праздновали рождение многочисленных новых Талтосов и спешили подготовить их к тем испытаниям, что ждали нас впереди. Мы похоронили многих, умерших от старых ран, и нескольких женщин, умерших от множества родов, как это всегда бывало, и похоронили других, тех, кто после спасения с равнины Солсбери просто не хотел жить.
Это было время самых тяжких страданий моего народа, еще более страшное, чем дни собственно массовых убийств. Я видел сильных Талтосов, беловолосых Талтосов, великих певцов, полностью отдававшихся музыке и падавших бездыханными в высокую траву.
Наконец, когда из новорожденных и мудрых Талтосов, из беловолосых и тех, кто хотел сделать что-то для всех нас, был создан новый совет, мы пришли к некому весьма логичному выводу.
Догадываетесь, к какому именно?
Мы осознали, что человеческие существа должны быть уничтожены. А иначе их воинственность может разрушить все то, что было дано нам Добрым богом. Они уничтожали все живое своими лошадьми, факелами и мечами. Мы должны были подавить их.
Если же они остались бы жить где-нибудь в далеких землях, пусть даже в большом количестве, что ж… мы ведь размножались намного быстрее, чем они, так что… Мы могли очень быстро возместить наши потери. А им нужны годы, чтобы заменить павших воинов. Конечно, мы могли превзойти их в численности и могли бы сражаться с ними, если бы… если бы только у нас хватало мужества для борьбы.
После недели бесконечных споров было решено, что воевать мы не в состоянии. Но некоторые из нас были готовы к битве. Мы были так разъярены и полны такой ненависти, что могли бы напасть на них и разорвать в клочья. Но в целом Талтосы были неспособны убивать: они не обладали злобной жаждой убийства, присущей человеческим существам. И все это понимали. Человеческие существа в итоге победили бы просто благодаря своему убожеству и жестокости.
Конечно, и после тех дней, и, наверное, тысячи раз до того разные народы были уничтожены именно из-за недостатка агрессивности. Они не могли сравниться в жестокости с другим племенем, кланом, нацией или расой.
В нашем случае различие было лишь в том, что мы это понимали. И если инки были уничтожены испанцами, не успев понять, что происходит, мы куда лучше разобрались в том, что может нас ожидать.
