Юрий Моренис - Охота на вампиров
Вампир, как невменяемый, вытянул свои клешни и пошел на Ала.
Последний схватился за свой крест…
Ал действовал, словно по наитию. Не стал ни стрелять в вампира, ни тыкать осиновой пикой, а именно взялся за крест и зашептал молитву.
И тут вновь случилось невообразимое… Этот символ веры был вручен Алу владыкой? Так вот, крест вдруг начал светиться! Он набирал свет как люстра в театральном зале, ровно, без единого мигания, перекрывая все бра, торшеры и светильники в кабинете. Ал почувствовал, как от креста по телу разливается благословенное тепло, дававшее ему новую силу, и уже не шептал, а творил молитву во весь голос.
Крест продолжал сиять в его вознесенной руке!
Вдруг он услышал за своей спиной треск и шипение. Ольга вскрикнула:
— Ой! Он горит!
Татарин вспыхнул. Вслед за ним задымился и визави Ала. Запахло паленым. Никто и не мог предположить, что аромат паленого может иметь такие «приятные» оттенки.
Вскоре оба чудовища обратились в прах. И только вороха одежды намекали на то, что в ней недавно что-то ходило.
Крест померк, но Ал по-прежнему стоял, воздев его вверх.
Ольга подошла к мужу сзади, обняла и тихо сказала:
— Опусти руку, все кончилось.
— Твоими бы устами мед пить, — вздохнул он, но руку опустил и стал рассматривать крест.
Нормальный православный крест. Распятый Иисус, буквы «IНЦI», ювелирная обработка по окоему. На Ольге и на остальных висели похожие, но размером поменьше. Ал поднес его к губам и почувствовал холод металла… Опять удивительно в ладони он казался теплым.
— Он нам помог, — произнесла Ольга, — мой-то монгол.
— Его кличка была Татарин…
— Неважно… Весь в дырках, а лез и лез на меня. Неприятно.
В коридоре раздались громкие торопливые шаги, и на поле брани влетел Федор. Он оглядел разгромленный кабинет и уставился на кучи барахла.
— Они, что ли?
— Они.
— Не успел, да?
— Так точно, товарищ капитан. Вам что было велено? Прикрывать нас. Не вовремя ты перекур устроил.
— Ал, прости, но Малыш оказался прав. Тот мужик был вампиром.
— Был? Это уже лучше. А где Алексей?
— На улице, у машины. Васе что-то нехорошо… Из приемной раздался стон.
Ты, Олечка, займись секретаршей, но осторожнее, все же ее укусили. Ты, Федор, найди Артемьева, хозяина конторы, и приведи его сюда, а я посмотрю, как там Константиныч. Маски не снимать!
Мороза Ал не почувствовал. Наверное, и Алексей тоже. Он стоял в распахнутой куртке и переминался возле «Жигулей». Махом перепрыгнув ступени, Ал оказался у машины.
Василий Константинович сидел на месте водителя бледный и почему-то мокрый. Капли пота текли по его лицу, словно на улице стояла июльская жара. Одной рукой он прижимал к себе Малыша, который осторожно слизывал с него пот. Услышав шаги Ала, шурин открыл глаза и виновато посмотрел на него.
— Ты чего, Константиныч?
— Да вот, поддался охотничьему азарту и слишком быстро перекинулся. Обратно еле вернулся. Забыл, что уже старенький. Спасибо Малышу, подмогнул…
Ал закусил нижнюю губу и в отчаянии сжал до боли кулак в кармане. «Идиот!» — ругал он себя. — «Форменный идиот! Раскомандовался тут, как Суворов! Совсем о людях не думаю…»
— Вот что, шурин, давай перестанем в оборотня играть, — Ал постарался говорить помягче. — Ты мне, как волк, не нужен. Тут один Малыш за целую стаю сойдет. А вот твое звериное чутье — крайне необходимо, позарез. Смотри, как вы оба тех тварей вычислили. А еще ты необходим, как переводчик. Я хоть Малыша понимаю, но порой время надо, чтобы до конца уразуметь его.
Василий Константинович смотрел на Ала, дурака, и улыбался. «Хреновый я был дипломат» — подумал Ал.
— Что-то не то говорю?
— Все правильно, Ал. Ты молодец. Я постараюсь быть послушным.
— И больше никаких пальто! В своем бежевом пальто будешь ходить на танцы. А здесь — работа. Окажи любезность, быть, как все.
— Слушаюсь, командир.
Дальше произошел короткий разговор с Алексеем.
— Лопухнулись, господин Берег?
— Не без этого…
Он старался выглядеть спокойным, но и в свете фонарей было видно, как ему не по себе. Не так-то просто пережить встречу с натуральной нечистью.
— Ладно, об этом потом… Как мое задание?
— Все готово, Алексей Юрьевич.
— Чувство вины заставляет соблюдать субординацию?
Он не ответил, пожал плечами, мол, не за столом — воюем…
— Знаешь, тезка, события довольно быстро развиваются, лучше зови по-прежнему, Алом. А то, пока выговоришь имя-отчество, неизвестно, что произойдет.
Капитан вновь промолчал, но согласно кивнул.
Алу подумалось, Федор выглядел бодрее.
Разгоряченного лица коснулось что-то холодное, и только тогда Ал сообразил, что ведь это снег! Мороз, ни ветерка, и — снег, мелкий, как крупа. Откуда он взялся? В темном небе тусклые звездочки и редкие тучки. Зима зимой, а попотеть еще придется…
В приемной Ольга склонилась над девушкой и отирала ее лицо платком, смоченным водой из хрустального кувшина. Наверное, единственная, чудом сохранившаяся стеклянная вещь. Впрочем, здесь, перед кабинетом, разгром был невелик. Секретарша уже пришла в себя и испуганно смотрела на Ольгу. Маска оставалась на ней.
— Ну, как дела?
— Удивительно, но на ней никаких следов, вообще, ни царапины, — ответила Оля. — Она же здесь лежала, на столе мне кажется, на нее подействовал свет от креста.
— Вот и хорошо! — обрадовался Ал. — Будет жить! — и прошел в кабинет.
Временно отсутствующие уже присутствовали. Артемьев сидел на столе, не решаясь вернуться в свое вращающееся кресло, его страж стоял рядом. Оба не отличались розовощекостью. Федор, тоже в маске, застыл у двери. В воздухе чудился могильный запах старого склепа. Видимо, несло от двух куч.
— Здорово, Шура!
Услышав голос Ала, Артемьев выдал тираду из матерщины и других неприличных слов. Но это была не ругань, скорее «глас вопиющего в пустыне». Очень жалкий глас… Ал указал большим пальцем за спину:
— Там, между прочим, дамы.
— Извини, Ал, я по-другому сейчас не могу. Это ты их уделал? — он показал на смердящее тряпье.
Оглянувшись на Федора, на Ольгу, тихо беседующую с Эммой в приемной. Ал пояснил:
— Я бы назвал это коллективным творчеством. Кроме данных экземпляров, один в холле, двое на улице у дома, и еще один должен валяться на льду за парапетом.
Александр Александрович распахнул свои карие очи, как наивная девушка при непристойном предложении:
— Их что тут, целая армия?!
— Скажешь тоже, армия. У страха глаза велики.
