Игорь Середенко - С улыбкой хищника
Абрафо, размышляя над возникшей проблемой, отвернулся от девушки и пошел по коридору, как вдруг, позади себя он услышал, полный ненависти, голос Захры.
— Найдется тот, кто убьет тебя, — Захра прильнула к решетке, что бы слова долетели до убийцы.
Абрафо остановился, не поворачивая головы, он спокойно спросил:
— Такой еще не родился на свет.
— Нет, он уже давно родился, — возражала девушка. — Он старше всех твоих Лоа.
— Кто же он? — с сомнением спросил Абрафо, одновременно размышляя над своей проблемой.
— Ты сам знаешь, кто он, — отчаянно ответила Захра. После этих слов она отошла от решетки вглубь камеры и села на голый пол, скрестив ноги.
При этих словах Абрафо вздрогнул, он вдруг вспомнил слова духа Калфу. Абрафо развернулся к камерам, на его лице отразилось желание узнать, откуда пленница узнала то, что ему сказал Калфу. «Она не могла знать этого, — подумал Абрафо». В нем зародился страх, он и подтолкнул его к камере, где спокойно сидела Захра.
— Ты лжешь! — воскликнул Абрафо, словно его кто-то вывел из себя. Его правая рука начала дергаться — это от волнения и он схватил ее левой рукой. Дрожь прекратилась, он успокоился. Этот внезапный нервный срыв с ним произошел впервые. Обычно он знал, что делал, и владел ситуацией, а его жертвы чувствовали себя, словно цыплята в ящике. Но в общении с этой смелой пленницей, он почувствовал себя окруженным собственной решеткой страха.
— Не лгу, — спокойно и твердо заявила Захра из темного угла камеры.
— Тогда откуда ты … — он хотел сказать: «знаешь», но не был в этом уверен.
Захра, немного помолчав, как бы собираясь с мыслями, сказала:
— Я его видела во сне. Он знает, где ты … и он уже нашел тебя.
Воцарилась тишина. Абрафо понял, что ничего не добьется от пленницы, кроме бессмысленного презрения. Он развернулся и пошел к освещенному столу, где рядом находился ритуальный столб.
Абрафо подумал, что раз этот неизвестный дух не обнаружился, то его можно вызвать. Он явился во сне Захры, если она не придумала, значит, и ему он может явиться во сне. Поэтому Абрафо разместился поудобнее, заняв позицию сидя перед ритуальным столбом. Он закрыл глаза, скрестил руки и стал погружаться в глубокую медитацию. Находясь между сном и реальностью, его душа скользила в безбрежном пространстве мрачных грез, вызванных, как он полагал, им. Но на самом деле, его черная душа проникла в далекую глубину собственной памяти, и он оказался в том времени, когда ему было десять лет.
Его отец был колдуном, знатоком магии вуду, практиковавший свое искусство в Конго. Абрафо не был единственным сыном отца, у него был брат, младше его на четыре года. В тот далекий год была засуха, неурожай, люди голодали. Абрафо уже тогда с жадностью изучал отцовское искусство. Его привлекало все тайное и магическое. Он с большим рвением перенимал основы магии. Ему очень не нравилось, когда отец скрывал от него какой-то ритуал, объясняя тем, что он еще мал для этого. Но десятилетнего Абрафо этот запрет не останавливал, он тихонько подкрадывался и в щелочку глядел на таинство магии. Он забирался в комнату отца, когда того дома не было, и читал его записи. Даже производил опыты, словно он настоящий маг. Все это его забавляло и притягивало своей новизной, мистикой, тайной. Он любил докапываться до чьих-то секретов, и высоко гордился тем, что он изучает магию, которая, как он считал, и являлась его второй жизнью — магия выбрала его, а он всецело ей доверял, она его верный путеводитель, бессменный спутник к неведомому. Ну и, конечно же, он не мог быть вне магии и колдовства, и всякий раз, когда отец отказывал ему в знании, он встречал это негодованием, раздражением и даже гневом. Он чересчур ревностно относился к своему недетскому увлечению, и порой не замечал даже отца с братом, отодвигая их на второй план.
Однажды Абрафо запер своего шестилетнего брата в коморке, чтобы тот не докучал ему, не мешал, а сам, в отсутствии отца, пролез в его комнату и с нетерпением, сравнимым с жаждой, прильнул к изучению папиных документов: «О воскрешении мертвой плоти». Отец вернулся рано и застал сына не за тем делом, а маленького брата обнаружил запертым в темной коморке. В тот день отец строго наказал старшего сына — он выпорол его и запретил заниматься магией месяц. Абрафо плакал, переживал, но не из-за плохого поступка, не из-за младшего братика, и даже не из-за боли. Страх потерять, быть отвергнутым от магии, был выше боли и выше родственных уз. Конечно же, в тайне он повторял основы магии, гадал на костях, и однажды кости убитого им цыпленка предсказали ему, что он был избран небесами, и никто и ничего для него не может быть помехой. Тогда он окреп духом и по прошествии месяца вновь принялся экспериментировать и участвовать вместе с отцом в недетских ритуалах.
В один засушливый день Абрафо вместе с братом отправился к высыхающей реке. Абрафо знал тропу, по которой ходить было безопасно. У самой реки, которая значительно сжалась, превратившись в ручеек, братья набрали два кувшина воды, встретив у ее берегов двух зебр, с жаждой утоляющих потребность в воде и прохладе. У реки была небольшая роща, где можно было понежиться в тени. Маленький братец предложил отдохнуть в роще. Абрафо хорошо знал отцовский наказ — не заходить далеко и, в засушливые дни, не заходить в тень, так как там могут отдыхать хищные звери. Но что-то подсказало Абрафо, что ему нужно послушать брата, и они оба зашли в рощу и уселись в тени ее свода. Не прошло и минуты, как они услышали свирепое рычание какого-то хищника. Мальчики обернулись и увидели позади себя гиену, большого, необычного для гиены, размера. Конечно же, Абрафо должен был защищаться и что-то придумать, чтобы спасти себя и младшего братика, но Абрафо и не думал о брате. Тем не менее, он поднял сосуд с водой и бросил его в хищника, оскалившего зубы, словно ехидно и зло усмехался над ними. Кувшин пролетел мимо, вода из него вылилась, а гиена осталась невредимой. Из ее зубастой пасти появилась густая, белая слюна и гиена с жадностью глядела на Абрафо.
Шестилетний брат спрятался за спину Абрафо, но в этот момент из-за деревьев послышались тихие шаги и вскоре появились еще три голодные гиены, видимо, пришедшие отдохнуть в тени деревьев. Рядом с Абрафо в трех шагах находилось высокое и крепкое дерево. Он мог бы на него залезть, но как быть с братом, ведь братья были в окружении. Решение приняла большая гиена, она с яростью, рыча и демонстрируя два ряда острых, белых зубов, двинулась на братьев. Другие гиены поддержали ее, их шерсть на холке поднялась дыбом и они медленно стали приближаться к детям. Не долго думая, Абрафо сделал три стремительных и длинных шага к дереву, вскочив на ствол, он подтянулся на ветке и оказался недосягаем для острых зубов гиен. Однако его шестилетний брат не был таким быстрым, он тоже побежал за братом к спасительному дереву, но … не добежал. Длина его маленьких и слабых ножек не оказалась достаточной, чтобы добраться до безопасного места. Он оступился и упал, ударившись о сухую ветку.
