Рэмси Кэмпбелл - Книга ужасов (сборник)
Если она с вами, может, я тоже приеду? Я могу приехать одна, без Эвелин, ее мама такая сука.
Пожалуйста-пожалуйста, ответьте мне!
Антея (Райсон)Дорогой Роб,
Я ненавижу вас. Я написала ПЯТЬ ПИСЕМ, включая это, и знаю, что адрес был ПРАВИЛЬНЫМ! Я думаю, что Мойра поехала к вам без нас. Идите вы к черту! Передайте ей, что ее я тоже ненавижу, Эвелин со мной солидарна. Мы ничего никому не говорили, и если она нас в этом обвиняет, значит, она сама ЛГУНЬЯ.
Пошли вы! Пошли вы! Пошли вы!
На месте подписи страница была вся изодрана и залита синими чернилами. Антея написала что-то столько раз, что ручка прорвала линованную бумагу. В отличие от четырех предыдущих, этот листок был сильно помят, как будто она сначала выбросила его, а потом зачем-то сохранила. Джеффри рассмотрел конверт. На почтовом штемпеле значилось 28 августа. Осенью она снова пошла в школу, и наверняка все закончилось.
Но, видимо, не для Мойры. Он знал Эвелин Тарлоу – самую близкую подругу Антеи по школе в Ислингтоне. Джеффри встречался с ней много раз еще в университете, а в начале 1990-х она останавливалась у них на выходные, когда приезжала на конференцию в Манхэттен. Она была инженером-испытателем Британских ВВС и жила неподалеку от Челтенхема. Они с Антеей долго обсуждали свои дни рождения и планировали провести вместе отпуск где-нибудь в теплых краях: в Греции, Турции или на Карибах.
Джеффри написал ей, когда Антея умерла, они даже разговаривали по телефону. Эвелин хотела прилететь на похороны, но на носу был срок сдачи важного правительственного заказа, и она так и не смогла вырваться.
– Как бы мне хотелось приехать, – сказала она дрожащим голосом. – Но на меня столько всего свалилось. Надеюсь, ты меня поймешь…
– Все в порядке. Она знала, как сильно ты ее любишь. И всегда радовалась твоим звонкам.
– Я знаю, – всхлипнула Эвелин, – мне просто… просто очень хочется увидеть ее еще раз.
Он сидел и смотрел на эти пять писем. Так долго, что у него закружилась голова, и его стало подташнивать. Как будто он открыл дверь в кладовку и вдруг оказался на краю обрыва, и мир внизу кажется крохотным и нереальным. Почему она никогда об этом не рассказывала? Почему все годы прятала эти письма? Или она просто забыла о них? Он понимал, что ведет себя неразумно. Знал, что ищет ответы только из-за навязчивого стремления все упорядочивать, порожденного, по мнению Антеи, его «левым архитекторским полушарием».
– Джеффри никогда не вставит квадратный колышек в круглое отверстие, – сказала она как-то на вечеринке. – Он просто разработает для него новый дизайн отверстия.
Он так и не смог придумать, куда девать письма, адресованные Роберту Беннингтону. Через несколько минут он рассовал их по конвертам и сложил стопкой. Потом вернулся к ноутбуку и написал Эвелин.
Через две недели в понедельник Джеффри приехал в Челтенхем. Эвелин встретила его на станции. Он сказал, что приехал в Лондон по делам и остановился в гостинице в Блумсбери, а все выходные гулял по городу и ходил к дому, где они с Антеей жили перед отъездом в США.
Каким облегчением для него было сесть в поезд и смотреть в окно на незнакомые пейзажи, где пригороды сменялись фермами с бродившими по полям стадами длинношерстных овец.
Муж Эвелин, Крис, работал на какую-то высокотехнологичную корпорацию в Челтенхеме. Они жили в старинном, недавно отреставрированном коттедже в двадцати минутах езды от центра города.
– Антее бы понравился ваш сад, – Джеффри разглядывал пышно цветущие нарциссы, примулы и ковер из крокусов на лужайке перед старым буком. – А у нас еще голая земля. Несколько недель назад снег лежал!
– Наверное, тяжело продавать дом, – Эвелин налила ему вина и села в кресло напротив.
– Тяжелее в нем оставаться, – Джеффри поднял бокал. – За старых друзей и старые времена.
– За Антею, – сказала Эвелин.
Они проговорили до самого вечера, допили одну бутылку, и начали вторую задолго до того, как Крис вернулся с работы. Эвелин была плотной цветущей женщиной, с непослушными длинными волосами, собранными, как и раньше, в простой хвост, ставший наполовину седым. Она недавно сдала очередной заказ, и под глазами у нее до сих пор оставались темные круги от недосыпания. Крис приготовил на ужин баранину в мятном соусе с горошком. Их дети уже учились в университете, поэтому Джеффри, Крис и Эвелин просидели за столом почти до полуночи.
– Оставь тарелки, – сказал Крис, вставая, – завтра утром я помою.
Он наклонился, поцеловал Эвелин в макушку и кивнул Джеффри:
– Хорошо, что ты приехал.
– Давай, – Эвелин схватила бутылку арманьяка и направилась к дивану. – Джеффри, бери стаканы. До полуночи я точно спать не буду. Проект сдан, да и без кота мышам раздолье.
Джеффри пошел за ней и поставил стаканы на столик. Эвелин наполнила их, плюхнулась в кресло и улыбнулась:
– Как же я рада тебя видеть!
– А я тебя.
Он сделал глоток. Несколько минут они сидели в тишине, глядя в окно на сад, где даже в темноте были видны нарциссы и примулы. Джеффри допил, налил себе еще и спросил:
– Ты помнишь человека по имени Роберт Беннингтон?
Эвелин прижала стакан к груди и, прежде чем ответить, долго смотрела на Джеффри.
– Писателя? Да. Я читала его книги в детстве. Мы обе читали – и я, и Антея.
– Но… вы же были с ним знакомы. Встречались, когда вам было тринадцать лет. На каникулах, кажется.
Эвелин отвернулась, Джеффри видел ее профиль на фоне окна.
– Да, – проговорила она наконец и повернулась к нему лицом. – Почему ты спрашиваешь?
– Я нашел несколько писем, которые Антея написала ему в 1971 году, после того, как вы с ней и с девочкой по имени Мойра ездили к нему в Корнуолл. Ты знала, что он педофил? Его арестовали пятнадцать лет назад.
– Да, я читала. Разразился грандиозный скандал, – Эвелин допила коньяк и поставила стакан на стол. – Ну ладно, так, скандальчик. К тому времени многие его уже позабыли. Но когда нам было тринадцать, он действительно считался культовым писателем. Хотя его книги такие мрачные, что детскими их можно назвать с большой натяжкой.
Она задумалась.
– Он не совращал Антею, если ты об этом хотел спросить. Никого из нас он не трогал. Просто пригласил на чай, вернее, мы сами напросились. Он был таким милым, позвал нас в дом, угостил мандаринами и бутербродами с шоколадной пастой.
– Три девочки-хиппи возникли на пороге его дома, с чего бы ему не быть милым, – фыркнул Джеффри. – А что случилось с Мойрой?
