Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды
Брат Роберт посмотрел на иезуита. Он с самого начала знал, что от него потребуется максимум самообладания, но видеть священника привязанным к стулу оказалось выше его сил. У него родилось ощущение, что все разваливается, что он теряет контроль над ситуацией, если, конечно, обладал им раньше.
Монах снова бросил взгляд на тело, лежащее у его ног, и почувствовал комок в горле.
— Что вы натворили? — крикнул он Избранным. — Мы ведь не толпа дикарей. Мы совершаем Божье дело! Убийство — не Божье дело!
— Вам это не сойдет! — предостерег его отец Райан.
— Конечно, сойдет, — услышал монах голос второго пленника, который произнес эти слова холодным, бесстрастным тоном, не спуская пристального взгляда с Мартина. — Они убьют всех нас.
Брат Роберт обернулся к одноглазому мужчине и почувствовал, что тот излучает ненависть. В нем тоже скрывалось зло.
— Я не желаю этого слышать! — воскликнул брат Роберт, не узнавая собственного голоса. — Никакого убийства не было: Совершена страшная, трагическая ошибка. И Мартин ответит за нее — земным властям и Богу!
— Но я совершил это во имя Бога!
Брат Роберт внезапно рассердился.
— Как ты смеешь так говорить! Тебе нет оправдания! Нет и не будет!
Мартин с несчастным видом посмотрел на него, повернулся и выбежал из дома. Потом послышался шум мотора и визг покрышек, заскользивших по мокрому асфальту, когда машина с ревом сорвалась с места.
На мгновение воцарилось молчание. Мир. Порядок. Хаос и смятение развеялись. Монах подошел к окну и, сняв одну из тяжелых штор, осторожно закрыл ею неподвижное тело мертвой женщины. Затем собрал Избранных вокруг себя.
— Давайте помолимся, чтобы Бог направил Грейс на верный путь и дал ей силы сделать то, что определено Его волею.
Когда начали читать «Отче наш», иезуит и второй мужчина стали рваться, пытаясь сбросить свои путы. Но брат Роберт знал, что веревки крепки, а викторианские стулья сделаны из прочного дуба. Ни те, ни другие не поддадутся и на дюйм.
15
Кэрол отчаянно боролась с женщинами, которые с каменными лицами тащили ее в кухню. Однако они были исполнены такой же решимости не отпускать ее, с какой она старалась освободиться. А их было четверо.
— Пожалуйста, тетя Грейс! — молила Кэрол, рыдая от собственной беспомощности. — Пожалуйста! Не делай этого!
Грейс старалась не смотреть на нее. Она прошла вперед, держа в руках пакет из бакалеи Гристеда. На ее шее виднелись кровоподтеки, голос звучал хрипло.
— Это воля Божья!
— Но это мой ребенок! Мой и Джима! Он — все, что у меня осталось от мужа! Пожалуйста, не отнимай его у меня!
— Воля Божья, — отвечала Грейс, — не моя.
Когда они вошли в кухню, Грейс показала женщинам, державшим Кэрол, на прямоугольный кухонный стол с тяжелыми ножками.
— Положите ее сюда.
Кэрол закричала, сопротивляясь с удвоенной силой. На мгновение ей удалось высвободить одну руку, и она принялась молотить ею женщин по голове и лицу, но они быстро сумели снова скрутить ее. Кэрол попыталась использовать те немногие силы, которые у нее оставались, чтобы вырваться от них, когда они подняли ее за руки и ноги.
Оказавшись в воздухе, без точки опоры, Кэрол, не стыдясь, завопила от страха. Мужество оставило ее. Она громко молила Бога спасти ее, прийти и сказать этим маньякам, что нет на то Его воли, убить их прямо здесь на месте за то, что они делают с ней.
Женщины не обращали на нее внимания. Казалось, они оглохли. А Грейс, Грейс стояла у мойки, мыла руки, а потом занялась чем-то у разделочного стола, загораживая его своим толстым телом.
Кэрол, чувствуя спиной жесткую поверхность столешницы, лежала, пригвожденная к ней женщинами, беспомощная, все время, пока Грейс возилась возле разделочного стола. Когда она повернулась, ее лицо походило на страшную маску, глаза налиты кровью, кожа в багрово-синих пятнах от недавней попытки ее задушить. В одной руке в резиновой перчатке она держала марлевую повязку.
— Прошу тебя, тетя Грейс! Прошу тебя!
Тетя прижала повязку ко рту и носу Кэрол. Она была влажной и холодила, как лед. Сильный сладковатый запах обжег Кэрол горло, она начала задыхаться. Отчаянно сопротивляясь, она попыталась сбросить повязку и вдохнуть свежего воздуха, но не смогла.
И тогда постепенно, против ее воли, ею овладело пленительное ощущение небытия, которому она в конце концов подчинилась.
16
Грейс, прижимая марлю с хлороформом к лицу Кэрол, плакала.
Я знаю, что ты никогда меня не простишь, дорогая. Но когда-нибудь, я надеюсь, поймешь.
Наконец Кэрол перестала сопротивляться. Сначала руки, потом ноги расслабились. Когда Грейс убедилась, что племянница без сознания, она отняла марлю и послушала некоторое время, ровно ли та дышит. Грейс не хотела давать слишком много хлороформа. Чрезмерная доза вредна для печени, а также может привести к остановке дыхания. Нужно дать ровно столько, чтобы Кэрол не чувствовала боли и чтобы ее мышцы расслабились, а она, Грейс, смогла бы сделать то, что надлежало.
— Кэрол! — позвала она. Ответа не последовало. Она провела кончиками пальцев по ресницам племянницы, но реакция отсутствовала.
Хорошо. Хлороформ подействовал.
Она откинула волосы с потного лба Кэрол и посмотрела в ее полуоткрытые глаза.
— С тобой все будет хорошо, — прошептала она. — Доверься мне. Ребенок-Сатана внутри тебя будет удален, но тебе я не сделаю ничего плохого.
Она выпрямилась и повернулась к женщинам.
— Ладно, — сказала она. — Теперь вы можете отдохнуть, но оставайтесь на месте.
Она не хотела, чтобы Кэрол, придя в себя, скатилась со стола и ушиблась. Когда женщины отпустили руки и ноги Кэрол, Грейс заметила синяки в тех местах, где они держали ее во время борьбы. Вид каждого такого синяка болью отозвался в сердце Грейс.
Обращаясь к женщинам, стоящим у Кэрол в ногах, она приказала:
— Разденьте ее.
Они медлили, смущенно переглядываясь. Грейс поняла, что они чувствуют себя в этой кошмарной ситуации так же неловко, как и она.
— Ниже талии, — подсказала им Грейс. — Платье можно не снимать.
Когда женщины стали поднимать подол у сарафана Кэрол, Грейс подошла к двери из кухни и закрыла ее. Слова молитвы, читаемой в гостиной, теперь больше не доносились сюда. Но Грейс закрыла дверь не по этой причине. Хотя все они находились здесь, выполняя священную миссию, она не позволит мужчинам-Избранным даже случайно увидеть наготу Кэрол.
Женщины задрали подол юбки до шеи Кэрол и подоткнули его ей под спину. Потом они стянули до самых лодыжек бежевые хлопчатобумажные трусики, открыв треугольник светло-каштановых волос на лобке. Между ногами лежала гигиеническая прокладка. Когда женщины вынули ее, Грейс обратила внимание, что на ней нет следов крови.
