Таня Хафф - Дым и зеркала
— Ладно, если… — Тони увидел, что лицо Ли утратило всякое выражение, и умолк.
Парень взглянул в зеркальце и заметил, что перекатывания на стене перешли в судороги. Тьма сгустилась, затянула каменную стену. Крейтон Каулфилд стал почти неотделимой, четко видимой ее частью. Как будто некое агрессивное движение этого мрака вытолкнуло его наружу.
Разрозненные черты слились в лицо. Голова, тело, щеки и плечи приобрели слабый оттенок. Надо же! Этот старик был совершенно голым.
Быстрый взгляд в сторону Ли помог парню обнаружить, что тот среагировал на происходящее так же, как и Тони. Впрочем, это было не так заметно благодаря просторным брюкам, теперь насквозь промокшим.
«Среагировал на что?
На „повторный показ“. Так и должно было быть. Эти сеансы кормят существо, живущее в подвале. Оно явно положительно реагирует на происходящее. Должно быть, Эми и Зев выпустили голову и позволили кругу повторов начаться вновь».
Воспоминание о боли чуть не заставило руку Тони снова прижаться к телу. Он боролся с этим и победил.
Фостер тяжело дышал, пот обжигал волдыри, лопнувшие у него на груди. Тони изучал отражение в зеркальце.
Каулфилд выгнулся, подался из стены. Только его руки и ноги остались частью тьмы. Наверное, это было мучительно, но реакция монстра говорила о другом. Он не испытывал боли, или же она оказалась привлекательной частью происходящего.
«Смахивает на порно для престарелых мазохистов. Наверное, сейчас идет „повторный показ“ с садовником, один из самых длинных».
Тони прищурился, склонил голову к плечу и кое-как смог разглядеть Каулфилда без зеркала. Это был едва различимый, полупрозрачный мужской силуэт, согнувшийся и выпячивающийся из стены. Те, кто не знал сути происходящего или не верил в это, легко могли бы списать все на игру света.
Тони снова посмотрел на отражение.
«Надеюсь, что Каулфилд не подходит к большому финалу, потому что в таком случае моя собственная сексуальная жизнь на некоторое время пойдет наперекосяк. К несчастью…
Отлично. Есть что предвкушать».
Фостер беззвучно вздохнул, когда монстр втянулся во тьму и снова начал вздыматься вместе с ней.
Парень уже явственно слышал будущий разговор:
«Проклятье, вот опять. Это из-за меня?»
«Нет, я просто вспоминаю об одном злом старике, которого видел однажды…»
«Конечно, я хочу, чтобы Ли выжил в этой заварушке. Тогда данная проблема покажется мне маловероятной. Очень незначительная светлая сторона».
— Итак, ты принял решение? — Руки Ли, сложенные на груди, белыми полосами выделились на фоне черной футболки.
Похоже, Каулфилд — и на стене, и в Николасе — собирался проигнорировать то, что только что произошло. Тони это устраивало. Забыть случившее будет сложнее, а игнорировать — почему бы нет.
— Если я к тебе присоединюсь, то Ли и остальные будут свободны?
— Да.
— Как будто тебе можно доверять, — произнес Тони.
— В качестве жеста доброй воли я отпустил второго актера и тех двоих, что стоят за камерой. — Монстр развел руки и скопировал улыбку, которая на секунду мелькнула на поверхности тьмы. — Кроме того, ты вполне сможешь влиять на наши поступки, когда станешь частью нас. — Он снова скрестил руки на груди. — Для тебя это единственный способ их спасти.
— Да. Некоторое время назад я это понял. — Тони боролся с желанием почесать волдыри. — Так почему вы получите свободу только тогда, когда я к вам присоединюсь? Какая разница, со мной вы будете или без меня?
— К сожалению, я допустил небольшой просчет. Моей сущности не хватило на то, чтобы позволить Араготу вести независимое существование вне дома. Вместе мы сможем этого добиться.
— Ты уверен? Потому что меня не привлекает перспектива застрять в стене подвала на сотню лет.
— В этом есть свои преимущества. — Губы Ли дернулись, сложились в мрачную улыбку. — Вкус смерти сладок. Тебе предстоит это узнать. Ты умер бы, чтобы спасти этого человека, так подумай, насколько лучше жить вечно, как Арагот, бессмертный пожиратель смерти!
Даже с помощью таланта Ли такую реплику невозможно было спасти. Каулфилд, похоже, это понял. Его глаза на секунду закрылись, а потом исчезли в бурлящей смеси.
— Выбирай, — произнес Ли, явно пытаясь спасти ситуацию.
— Особо не из чего. — Боль в руке стала настолько привычной, что Тони почти не обратил на нее внимания, когда потянулся за лампой. — Я должен сказать остальным, что делаю, или они спустятся сюда и предпримут бестолковую попытку меня спасти.
— Это… — Ли умолк.
Тони показалось, что Каулфилд перебирал в уме все, что знал о людях, снимающих «Самую темную ночь». Для несведущего наблюдателя они казались кучкой безумцев, тратящих двенадцать — семнадцать часов в сутки, чтобы люди смогли поверить в детектива-вампира хотя бы на сорок три минуты, пока шла серия.
— Хорошо. Скажи им.
— Они попытаются меня отговорить, убедить в том, что есть способ тебя побороть. — Тони осторожно обхватил пальцами ручку лампы и еще бережнее снял ее с гвоздя.
— Растолкуй им, что это невозможно.
— Тебе легко говорить.
Фостер качнул лампу, и тени заплясали. Теперь весь подвал как будто вздымался. Тони никак не мог избавиться от этого слова.
— Ладно, тогда мы пошли, — сказал он.
— Что?
Ли прислонился к стене. Не к той ее части, в которой был Арагот и где продолжало возникать лицо Каулфилда, а там, где виднелась лишь плесень.
— Вряд ли, — заявил Каулфилд. — Этот человек останется с нами, пока тебя не будет.
Тони замер, потом прорычал:
— Нет! Он пойдет со мной.
— Актер останется тут.
— Черта лысого!..
— Именно.
«Мошенник».
— Как я узнаю, что ты не мучаешь его?
— Никак. Я могу это делать, даже когда он с тобой, — или ты забыл?
«Такое трудно забыть».
— Но если он пойдет со мной, то я буду знать, что ты мучаешь его, значит, являешься лживым дерьмом. Я хочу, чтобы он пошел со мной.
— Люди не всегда получают то, чего хотят.
«В этой гримасе нет ничего от улыбки Ли».
— Советую поторопиться.
— Я не…
— У тебя мало времени. — Угроза была недвусмысленной.
— Ли, если ты меня слышишь, я вернусь за тобой.
Не дожидаясь ответа, Тони развернулся и пошел по воде к лестнице.
Ему была ненавистна мысль о том, чтобы оставить Ли в темноте, во власти Каулфилда, но Тони возражал скорее для того, чтобы монстр захотел удержать заложника в подвале. Если бы Фостер не протестовал, то эта тварь — такое слово оставалось подходящим определением — начала бы подозрительно раздумывать, почему Тони не хочет, чтобы Ли пошел наверх. Чего ради, ему не угодно, чтобы Николас был глазами и ушами Каулфилда.
