Артур Мейчен - Великое возвращение
Например, я не знаю ничего более убедительного, чем то, что мне рассказывали здесь о «красном свете в море». Моряки с небольших каботажных судов, плывших вдоль Нормандских островов в ночь на субботу, утверждали, что они видели красный огонь; тут следует сразу заметить, что в их рассказах содержится очень большая доля вероятности. Всё это происходило между полночью субботы и часом ночи воскресенья. А двое упомянутых моряков еще более точно определили время яркого свечения — по их собственным тщательным расчетам, это было в 12.20 ночи. Так о чем же они говорят?
Красный свет — яркая вспышка во мраке — была замечена далеко в море и в первый момент воспринята как сигнал, причем, возможно, вражеский. Затем красное пламя с потрясающей скоростью приблизилось, и один из моряков сказал, что принял его за бортовой огонь какого-то нового быстроходного катера, способного развивать огромную скорость — узлов сто или сто пятьдесят, — двигаясь при этом практически бесшумно. Но затем, когда огонь ярко вспыхнул в третий раз, стало ясно, что скорость его перемещения далеко превосходит любые мыслимые возможности судна какого бы то ни было типа. Если сначала эта была просто красная вспышка на далеком расстоянии, то вскоре огонь стал похож на быстро мчащийся во мраке фонарь, и наконец, в какой-то невероятно короткий миг он перерос в огромную огненную розу, которая заполнила собой все морен небо, затмила звезды и очертания отдаленного берега. «Я уж подумал было, что настал конец света», — признался потом один из моряков.
В следующий миг огонь столь же стремительно от них удалился; четверо из моряков позднее утверждали, что то была невероятно яркая вспышка на Церковном Мысу, где высоко над морем, в расселине между известняковыми скалами» расположена старая часовня Святого Тейло.
Сколь бы невероятными ни показались эти рассказы, они явно имеют под собой реальное основание. Уверен, что самые выдающиеся ученые-физики отнесли бы это явление целиком и полностью к разряду чудес, совершенно противоречащих естественному порядку вещей, как мы его понимаем, и в данном случае вряд ли кто-нибудь стал бы с ними спорить. «Явления такого рода случаются постоянно», как сказал мне мой друг. Но что касается все тех же моряков, то независимо от того, существовал этот огонь в действительности или нет, с той самой чудесной минуты он как бы вселился в них самих, о чем можно было судить хотя бы по выражению их глаз. Люди, видевшие этот огонь, словно бы очистились, пройдя сквозь волшебный огонь Горнила Мудрецов, ведомые Тайным Знанием, в чем-то сродни тому, о котором упоминают средневековые алхимики. Без особой заминки рассуждали они о том, что видели — или же им показалось, что видели — собственными глазами, но почти ни слова не говорили о том, что познали их сердца в тот момент, когда раскрылась и засияла гигантская огненная роза.
В течение нескольких последующих недель их не оставляло изумление и — в определенном смысле — даже недоверие к самим себе и собственным ощущениям. Думаю, что, не случись здесь ничего более, кроме внезапного появления огненного призрака, то восстающего из мрака, то вновь тонущего в нем, они понемногу вообще разуверились бы в увиденном и вскоре перестали бы настаивать на истинности своих свидетельств. И никто не посмел бы сказать, что они не правы. Не сомневаюсь, что к людям, подобным сэру Уильяму Круксу и сэру Оливеру Лоджу, следует прислушиваться с должным почтением, а ведь они являются живым и наглядным примером того, как можно аргументированно опровергать общепринятые законы, которые, как полагаем мы или большинство из нас, имеют более твердое основание, нежели древние скалы. И эти их опровержения могут быть прекрасно логически обоснованы, но в глубине души мы по-прежнему сомневаемся. Мы не в состоянии с полной искренностью допустить, что массивный стол может вдруг, без применения каких-либо механических усилий или видимых внешних воздействий, подняться в воздух и таким образом не подчиниться тому, что мы называем «законом всемирного тяготения». Я знаю, какие доводы могут быть приведены в качестве опровержения противной стороной; я знаю, что в этом случае будет несправедливым обращаться к понятию «закона»; что закон всемирного тяготения на деле лишь подтверждает очевидное — я, например, сам никогда не видел, чтобы стол вдруг, без всякого механического воздействия на него, поднялся в воздух или чтобы яблоко, сорвавшись с ветви, вдруг воспарило к небесам вместо того, чтобы упасть на землю. Так называемый закон есть всего лишь вывод из повседневных наблюдений и ничего более; и все же в глубине души мы упорно отказываемся верить в летающие столы, а равно и в громадную огненную розу, способную на какой-то момент объять и небеса, и море, и все побережье Уэльса, как то случилось на глазах у нескольких моряков той удивительной июньской ночью.
Потому-то люди, ставшие свидетелями столь поразительного явления, должны были бы сочинять сказки, чтобы хоть как-то объяснить увиденное, — если бы, повторяю, все это не происходило ради них самих, ради того, что всегда жило в их сердцах.
Позже они говорили все до единого — и теперь следует определенно признать, что они говорили правду, — что в момент появления этого призрака все дурное, всякое страдание, боль и хворь, гнездившиеся до сей поры в их плоти, вдруг исчезли. Рассказывали о человеке, злоупотреблявшем ядовитым спиртом, который он добывал где-то в кардиффских доках. Он испытывал ужасные страдания, постоянно болел и лишь изредка позволял себе выбраться из постели, чтобы подышать свежим воздухом; и вдруг, в какой-то единый миг, весь страх перед неминуемой близкой кончиной куда-то улетучился, а мучительные приступы тошноты прекратились. Другой несчастный просто уже не знал, что и делать со своим зубным флюсом, причинявшим острую нестерпимую боль, — он утверждает, что, когда вспыхнуло это алое сияние, ему словно бы нанесли тупой, тяжелый удар в челюсть, после чего боль совершенно прошла, и теперь он с трудом мог поверить, что вообще когда-либо ее испытывал.
В то же время все они ощущали необычайный душевный подъем, для описания которого у них попросту недоставало слов, но люди эти и не пытались уверять, будто хорошо понимают, что же в конце концов с ними приключилось, а вот опровергнуть их свидетельства было бы столь же трудно, как спорить с человеком, утверждающим, что вода мокрая и что огонь жжет.
«Это уж после, когда все погасло, я почувствовал, что тут что-то не так, — сказал один из них, — и поневоле, чтобы не свалиться с ног, ухватился за мачту, но не могу передать вам, что стало со мной, когда я дотронулся до нее. Никогда бы не подумал, что прикосновение к такой штуковине, как простая мачта, может быть приятнее, чем добрый глоток воды в минуту, когда у вас пересохла глотка, или чем мягкая подушка, когда вас тянет ко сну».
