Шеррилин Кеньон Шеррилин Кеньон - Пока смерть не разлучит нас
Не сказав ей об этом.
То, что он сделал, было непростительно. Так почему же часть ее страстно жаждала простить его?
Ретта наклонила голову, когда услышала легкое царапанье за дверью.
— Вэлкан? — прошептала она. Ее сердце подпрыгнуло от возможности того, что это снова был он. Прежде чем она смогла остановить себя, Ретта бросилась к двери и открыла ее. У нее отвисла челюсть при виде последнего человека, которого она ожидала здесь увидеть.
Высокий и белокурый, он сильно отличался от ее мрачно-зловещего мужа. И впервые она поняла, что он был блеклым по сравнению с мужчиной, которого она оставила.
— Стивен? Что ты здесь делаешь?
Его светло-голубые глаза было наполнены жалостью.
— Мое имя не Стивен, Ретта. Меня зовут Стефан.
Прежде чем она успела спросить, что он имеет в виду, мужчина распылил что-то ей в лицо.
Ретта отшатнулась назад, ее сознание притупилось. Вокруг нее все поплыло. Действуя инстинктивно, она лягнула его, нанеся удар прямо меж его ног. Он тут же согнулся пополам.
Но пока Ретта пыталась закрыть дверь, перед ее глазами все померкло, и она упала на пол.
Глава 4
Вэлкан приземлился на балконе своего большого особняка, с которого открывался вид на уединенную долину, и перекинулся обратно в человеческую форму. Пятьсот лет назад это место было общедоступно из-за грунтовой дороги, которая вела по горному склону ко внутреннему двору. Двести лет назад Вэлкан закрыл ее, оставив зарастать, после того как осознал, насколько часто смотрит на эту дорогу, ожидая возвращения Эсперетты.
Теперь дорога была полностью захвачена кустами ежевики и ползучими растениями: лес восстанавливал свою территорию. Попасть сюда можно было только одним путем — прилететь или телепортироваться. Две вещи, помогающие держать подальше всех, у кого здесь не было дел.
Вэлкан остановился у резного каменного балкона, оглядываясь на город. Он уже уничтожил Даймонов, которые прибыли в город, чтобы поохотиться на туристов, и у него все еще оставалось несколько часов до рассвета. По ночам дом был абсолютно мрачным и безмолвным. Виктор решил остаться в гостинице с семьей — несомненно, из страха перед настроением Вэлкана.
И у парня были все основания испугаться. Вэлкан не любил сюрпризы, а прибытие Эсперетты определенно классифицировалось как сюрприз. Веры должны были сказать ему, что стоит ожидать ее приезда. То, что они сделали, было непростительно.
Позолоченные французские двери в его комнату бесшумно распахнулись при его приближении, затем со стуком захлопнулись позади. Давным-давно его жена была в ужасе от его сверхъестественных способностей. Его нынешние силы не шли ни в какое сравнение с силами, с которыми он родился как смертный. В те времена он был ограничен простыми предчувствиями, проклятиями, снадобьями и заклинаниями, что работали с кровью и ритуалами.
Сейчас его силы были действительно неистовыми. Телекинез,[7] способность оборачиваться в летучую мышь и пирокинез.[8] Спустя века он стал монстром, которого боялась Эсперетта. Вэлкан протянул руку, и к нему подлетела бутылка бурбона.[9] Откупорив ее, он сделал глоток виски прямо из бутылки, пройдя мимо зеркала, в котором не появилось его отражение.
Он смеялся над этим. Пока не приблизился к камину, где висел портрет Эсперетты. Взглянув на ее лицо, он застыл на месте. И как всегда у него перехватило дыхание.
Вэлкан заказал портрет прямо перед их свадьбой. Он нанял Джентиле Беллини[10] и для выполнения работы был вынужден практически похитить его из Венеции. Но Вэлкан знал, что никто, кроме этого художника, не в силах передать ее юность и невинность.
Беллини не разочаровал. Если не превзошел все ожидания Вэлкана.
Эсперетта так нервничала в тот день. С яркими летними цветами в темно-рыжих волосах, одетая в легкое золотистое платье, она была совершенной мечтой. Беллини разместил ее в саду снаружи резиденции Вэлкана — саду, ныне ставшем сучковатым, уродливым месивом из-за отсутствия ухода. Она неимоверно волновалась, пока не заметила Вэлкана, сидящего на стене и наблюдающего за ней.
Их глаза встретились и задержались друг на друге, и скромнейшая, самая прекрасная улыбка, когда-либо озарявшая лицо женщины, была запечатлена художником. Этот образ до сих пор мог поставить Вэлкана на колени.
Зарычав на картину, он заставил себя идти вперед, подальше отсюда. Он должен был сжечь его несколько веков назад. Он до сих пор не был уверен, почему не сделал этого.
На самом деле он мог прямо сейчас послать в портрет энергетический разряд и сжечь его…
Его рука нагрелась в ожидании. Но он сжал ее в кулак и, покинув свою комнату, спустился на первый этаж, где Брэм и Стокер ждали его возвращения. Подозвав тибетских мастифов,[11] он продолжил свой путь в рабочий кабинет, где его пыл поутих, а огонь почти догорел.
Он швырнул огненный шар, заставляя его разгореться с новой силой. Комната наполнилась приглушенным оранжевым светом, заставив тени пугающе танцевать вдоль холодных каменных стен. Он погладил собак, пока они приветствовали его радостным лаем и облизыванием. Потом они прыгнули, заняв свои места позади его стула с подушкой. Вздохнув, Вэлкан сел так, чтобы иметь возможность смотреть на огонь, который никак не мог согреть его. Свет причинял боль глазам, но, если честно, ему было наплевать.
Он взглянул на собак по обе стороны от него.
— Радуйтесь, что вы кастрированы. Если бы и я был так удачлив.
Потому что прямо сейчас его тело было напряжено и жаждало ту единственную, которая никогда вновь не покорится его прикосновению.
Его гнев возрос, он сделал еще один жадный глоток только чтобы выругаться из-за того, что алкоголь не мог ничего сделать с ним. Как Темный Охотник он никогда не сможет напиться. От этой боли не было избавления.
Зарычав, он швырнул бутылку в камин, разбив ее на тысячи осколков. Пламя вспыхнуло, жадно поглотив алкоголь. Собаки, любопытствуя, подняли головы, пока Вэлкан взъерошил волосы.
Раньше было плохо, но теперь стало намного хуже, когда она так близко от него. Ее запах до сих пор преследовал его, делая еще более диким, чем прежде.
Ты должен пойти к ней и заставить принять тебя обратно.
Вот что сделал бы Молдавский военачальник Вэлкан Данести. Он никогда не позволял хрупкой женщине руководить им.
Но этот мужчина умер в ту ночь, когда невинная юная женщина взглянула на него глазами столь голубыми, столь доверчивыми, что они тотчас украли его сердце. Возможно, это было наказанием за то, что он жил такой жестокой смертной жизнью. Желать то единственное, что никогда не сможет получить. Спокойное, мягкое прикосновение Эсперетты.
