Николай Романецкий - Файлы №315-316. Погребенные заживо
Словно брали все помещение кафе под прицел…
Скиннер отложил меню, и бланк тут же взял в руки тот, что сел рядом.
– Есть тут что-нибудь приличное? – поинтересовался он. – Особенно из того, чего нет в меню?
– Зачем спрашивать у меня? – сказал Скиннер. – Спросите у официантки.
Тип не ответил, внимательно глядя на Скиннера. Двое других тоже не сводили с него глаз.
– Джентльмены, – сказал Скиннер. – У вас что, какие-то проблемы?
– Мистер Скиннер, – ответил ближний с многозначительным видом. – Когда из меню исключают некоторые блюда, то тому, видимо, есть причины… Вам не кажется?
Помощник директора сразу понял, куда он клонит. И поднял брови: Простите, я не разговаривать сюда пришел.
– В ФБР существует иерархия власти, верно? – продолжал тип. – У человека есть звание – помощник директора, имеются также те, кто должен подчиняться его приказам…
– Кто вы такие?
– Мы работаем на сообщество разведчиков.
Скиннер усмехнулся: – Напомните мне при случае, чтобы я никоим образом не вздумал вступить в это ваше сообщество.
Тип тоже усмехнулся, и усмешка его была жесткой, как асфальт.
– Скиннер, вы подчиняетесь приказам точно так же, как те, кто работает под вами. Дело об убийстве сестры агента ФБР спускается на тормозах только потому, что решение приняли те, кто над вами.
Скиннер отставил чашку и поднялся:
– Спасибо, что просветили. Я, с вашего позволения, вас покину.
Он двинулся к двери.
– Полезно помнить об административной иерархии, – сказал ему в спину тип в сером, – если человек дорожит своей карьерой и строит планы на будущее.
"За дешевку вы меня держите, господа, – подумал Скиннер, – если думаете, что я поддамся такому откровенному нажиму" .
Но отвечать не стал.
Военная база "Мирамар" Калифорния
Когда Йохансон снова пригласил Скалли к себе домой, она на несколько минут оказалась в одиночестве – старик поехал на джипе – и позвонила Молдеру. Выложила напарнику все, что рассказал ей отставной моряк. Молдер, собравшийся за каким-то дьяволом в Гонконг, отнесся к ее информации со скепсисом и, похоже, на этот раз был прав. И в самом деле, зачем французам бомба пожилого человеческого возраста, если они на тихоокеанских атоллах свеженькие испытывают?.. Однако Йохансона стоило послушать. Старик, которого замучила совесть, может рассказать много интересного. К тому же, интуиция говорила Скалли, что в этом деле информацию придется собирать по крупицам, и подобные крупицы вполне могут найтись в рассказе Йохансона…
Потом она вновь оказалась в домашнем кабинете отставника. Старик вытащил из стола и показал гостье фотографию, на которой были запечатлены бравые моряки в форме американского флота полувековой давности.
– Мы пошли туда, думая, что вернемся героями. Вот это я, – Йохансон ткнул пальцем в парня с веселыми глазами. – Большинство наших людей через месяц были мертвы. Безумие, которое мы хотели обрушить на головы японцев, в конце концов рухнуло на наши собственные головы.
– А что убило ваших людей? – осторожно спросила Скалли. – Радиация?
– Говорите, что на теле моряков были ожоги, да? – Йохансон покивал. Именно так все начиналось и у нас… Ужасные ожоги, да… – он некоторое время мблча смотрел на фотографию, словно вспоминал давно забытые имена. Мы нашли затонувшие самолеты, передали по рации наши координаты, и тут над нами появилось какое-то судно. Не американское… Тогда наш командир, капитан Стэнфордт, приказал лечь на грунт и сохранять полное молчание. Через три дня у людей появились первые ожоги. Сначала у акустика Беккера, потом у Фукса и Ионасенти. Раньше ничего подобного… я имею в виду – ТАКИХ ожогов… даже наш врач никогда не видел. Кое-кто стал предполагать, что самолеты, рядом с которыми мы залегли, и есть причина происходящего. И тогда второй помощник посоветовал капитану все-таки слинять.
Йохансон вновь замолк и,.уставился невидящими глазами на лежащую на коленях фотографию. Похоже, в его воображении вновь разыгрывались события далекого прошлого.
И Скал ли поняла, что надо ждать.
Тихий океан 42 градуса с. ш. 171 градус в. д. июль 1953 года
– Я не медик, – сказал второй помощник, – но прекрасно вижу: болезнь смертельна. Этого не видит только слепой.
Стэнфордт отмахнулся: – Выполняйте свой долг.
– Я стараюсь, сэр. Но если мы пробудем здесь еще хоть чуть-чуть, выполнять долг станет просто некому.
Офицеры не заметили, что заболевший первым акустик Беккер пришел в сознание и слышит каждое их слово.
Капитан остался в лазарете, а второй помощник пошел на центральный пост, где вахту держал первый помощник Йохансон.
– Йохансон! Мы должны всплыть!
Первый помощник поднял удивленные глаза: – Но капитан приказал…
– Капитан сходит с ума. Никаких кораблей над нами нет. Я включил аппаратуру акустика и послушал немного. Вокруг тихо… Сэр, вы должны взять командование подлодкой на себя.
Вопль, донесшийся из лазарета, прервал их разговор.
– Мы все здесь передохнем! Мы уже мертвы! Неужели вы не понимаете этого?!
И тут же раздался выстрел.
Офицеры бросились в лазарет, остановились на пороге. Беккер лежал на полу, скрученный капитаном. Видимо, стрелял он, но пистолет находился уже в руке Стэнфордта. Пострадавших не было; лишь разбитая бутыль с каким-то лекарством показывала, куда попала пуля.
Капитан поднял голову, глянул на помощников, и взгляд его остановившихся глаз решил все.
Йохансон понял, что второй помощник прав: у нормального человека не бывает таких равнодушных глаз. Да и выстрел все равно выдал положение лодки неведомым наблюдателям. Если они не были фантазией, родившейся в больном мозгу капитана…
Йохансон тут же закрыл дверь между отсеками, задраил ее со своей стороны и заклинил замок.
Через мгновение в нее уже стучали.
Послышался голос капитана:
– Йохансон, отставить! Откройте дверь, старший помощник!
Но Йохансон уже убедился: мятеж – единственное, что могло спасти.тех, кто еще не заболел. Иначе будет поздно…
Однако понимал он и другое: что, задраив дверь, поставил крест на судьбе всех людей, оставшихся за нею.
Но иного выхода у него не было.
Второй помощник оказался прав: когда они всплыли, никаких кораблей в радиусе ста миль не наблюдалось.
Военная база "Мирамар" Калифорния
Йохансон долго сидел в молчании. Скалли не тревожила его. Из ситуации, в которой он находился сорок лет назад, не было выхода с абсолютно чистой совестью. Разве что быть погребенным заживо в результате действий другого человека.
