Татьяна Стафеева - Привнесённая память
-Какого еще парня? – не поняла Крикова. – Тебя? Ты мой парень или как?
-Предположим.
"Вот гаденыш!" – Олег начал резко трезветь. – "Интриган поганый, да он играет с тремя дурехами, будто кот с мышами!"
-Вероника не предложит такого даже в шутку!
-Уверена?
-Зуб даю! К чему ты вообще весь этот треп затеял?
-Так, интересно. Хочешь, проверим, какая она подруга?
-Куда ты клонишь, День, никак не въеду!
-Сейчас въедешь. Я попробую спровоцировать ее. В шутку, конечно.
-В шутку? Закадрить, что ли? Ну и додумался!
-Не кипятись, Лик, ну, подкачусь к Нике понарошку и посмотрим, как она отреагирует. Купится или нет? – растолковывал Чибисов подружке, будто несмышленому ребенку.
-Сдурел? Зачем так делать? – взъелась девушка.
-Сама говорила, она в меня по уши втрескалась.
-Ну да! Мы все втроем решили влюбиться в тебя. Еще в первом классе.
-Отлично, вот и проверим, что сильнее, любовь или дружба!
-Может, лучше Лерку спровоцируешь? – предложила Лика.
-Нет, интереснее Нику, уж очень она правильная.
-И красивая, - добавила девушка с ноткой ревности в голосе.
-И красивая, - легко согласился Денис. – Но не она мне нравится, а ты.
-Честно?
-Честно, хочешь, докажу?
-А как? – скокетничала Крикова.
-А так!
Рыжов не видел парочку, но ничуть не сомневался: они целуются.
"Вот паршивка! Иуда продал Христа за тридцать сребреников, а негодница Крикова готова подставить подругу всего лишь за слюнявый поцелуй прыщавого юнца!" – с брезгливостью подумал Олег.
-Только ты ничему не удивляйся, ладно? – осведомился на прощание Чибисов-младший.
-День, может, все-таки Лерку, а? – засомневалась скверная девчонка.
-Не переживай, я не причиню Ничке зла, мы ее только чуть-чуть разыграем, - успокоил подружку недоделанный Казанова и, проводив глазами темный силуэт, скрывшийся в подъезде, хотел развернуться и уйти, но наткнулся на окончательно протрезвевшего Рыжова.
-Здравствуйте, дядя Олег, - вежливо поприветствовал мальчишка.
-Здравствуй, Дениска! Как дела? – преувеличенно ласково ответил тот.
-Нормально. Извините, мне пора, поздно уже!
-Никуда ты не пойдешь, пока я не разрешу! – отрезал Рыжов.
-Все слышали, - парень опустил голову.
-До единого слова. Запомни, заставишь мою дочь страдать, я тебя, паршивца малолетнего, сыромятным ремешком выпорю, понял? – набирал обороты преподаватель. – Ишь, чего придумал! Ника тебя особенным считает, не таким, как все. Человеком!
-Мы не хотим ничего плохого, дядя Олег! Просто немного пошутить, развеселить Нику, она слишком серьезная, - оправдывался Чибисов.
Откуда-то сверху раздался нетрезвый голос:
-А ну, пошли отсюда, шантрапа чертова! Счас помоями окачу! Ишь, базлают среди ночи, людей будят!
-Неужели? "Спровоцировать, подкатить, понарошку"! Где вы только научились играть чужими чувствами! Поганцы малолетние, - шипел Рыжов, с усилием приглушая звук голоса.
-А подслушивать, между прочим, нехорошо! – схамил Чибисов-младший.
-А "прочим" по-японски означает "ноги"! И вообще, дон Жуан доморощенный, держись от моей дочери подальше! Или Ника узнает о вашем милом заговоре! Все понял?
-Вы не посмеете!
-Ах ты, щенок! Еще как посмею! – Олег схватил парня за грудки, приблизив свое не слишком трезвое лицо к его красивой физиономии.
-Тогда Нике станет известно, что вы ее обманываете всю жизнь! Она вам не родная дочь! – нагло заявил юнец, отворачиваясь с показной брезгливостью.
-Мне еще бабушка говорила, нет предела подлости людской! – Рыжов по-киношному смачно тряхнул Чибисова. – Да только я не боюсь! Просчитался ты, выхухоль! Всегда ожидал подобного дерьма от какого-нибудь выродка, вроде тебя, и готов объясниться с дочерью в любой момент!
-А где нашли вашу расчудесную святую девочку, тоже поведаете? О своем подвиге на пару с пуделем Тишкой? У отца даже заметочка из газеты сохранилась с вашим фото, а я, видите ли, нашел! – гадко ухмыльнулся Денис.
-Ах, ты… – Олег подавился гневом и вдруг ощутил ужасающее бессилие.
Разжал руки и еще долго смотрел в темноту двора, где растаяла фигура человека, которого он уже не считал таковым.
"Вот чертовы детки выросли! Разве ж я вытворял такое в их возрасте! Пожалуй, влюблялся помаленьку, но даже не пытался к девчонке подойти. А уж поцеловать, тем более! А эти двое! Одна другого хлеще! Боже, Боже, куда катится наш безумный мир!"
Рыжов прилип к месту, снедаемый мыслями. Постояв минут пять, побрел домой. Хмель улетучился без следа.
Людмила, как образцовая супруга, не ложилась спать без мужа.
-Дорогой, все в порядке? Ишь, нагрузился! Шатает!
-Да не пьян я, Людка. Был в стельку, но такое во дворе услыхал, мигом протрезвел.
Олег рассказал жене о последних событиях. По мере повествования Людмила все сильнее пучила свои бездонные серые глаза. Вскоре у нее исчезла зевота, уступив место нервной икоте. Она вскочила, метнулась в коридор, снова потопала на кухню:
-Господи Иисусе! Малявка Крикова! Бледная моль, мышка норная! Серая и душой, и телом! Сколько раз говорила Нике: "Лучше быть последней среди первых, чем первой среди последних!" Так она все свое: "Лика и Лера – мои подруги с самого рождения, я их ни на кого не променяю!" Вот и получается, боком выходит доброта-то! А Чибисов каков проподлюга! Завтра же позвоню Пашке и Ленке, пусть послушают сказочку о подвигах своего замечательного сынка!
-Ты не скажешь родителям поганца ни слова! Слышишь? – отловив, наконец, взметавшуюся жену, прошипел ей в лицо Олег. – Неужели непонятно: если поднимется буча, Ника обязательно обо всем узнает. Молчи, поняла?
-Нет, черт возьми! Чибисовы наши друзья, я всегда доверяла им! – возразила Рыжова. – Пусть вправят мозги своему несмышленышу!
-А еще Нику критикуешь за излишнюю доверчивость! Сама такая же! Прошу тебя, Людка, Христом Богом, ни слова Пашке с Ленкой! А я завтра же поговорю с Барышниковым. Пусть решит, кого должен лечить психиатр: нашу девочку или этих засранцев!
-Хорошо, Олежек, только обязательно завтра! Мне тут в голову пришло: мы обращаемся к Петру Ивановичу, как истовые католики к духовнику.
-Она еще шутит! Мы подспудно боимся, что Аня вернется, и наша жизнь снова превратится в вечное ожидание неприятностей, вечный страх потерять Нику. Снова начнется противоборство, кто кого: или медицинская наука, или недужная психика!
-Философ ты мой! - Людмила обняла мужа, прижалась к его широкой груди.
