Анастасия Павлик - Харизма
Подхватив спортивную сумку, нетвердым шагом, прихрамывая, я направилась к 'Земляничным полям', чья вывеска была такой же стеклянной, как и глаза десятка случайных прохожих, остановившихся поглазеть на происходящее. Кругом аховые физиономии, вопящие, что я спрут из космоса. В принципе, я не осуждаю их. Уверена, если бы я сейчас посмотрела на себя в зеркало, то увидела бы глаза размером с линзы в очках таксиста-сенбернара.
- Детка, у тебя кровь.
Я замерла как вкопанная, ошеломленная этим заявлением. Кровь? Старушка в замшевом пиджаке протягивала мне бумажный платок. Ее узловатые длинные пальцы были унизаны золотыми кольцами, на костлявом запястье - маленькие золотые часики с перламутровым циферблатом.
Багама настиг меня в два шага. Вероятно, в два небольших шага. Как вы уже поняли, в этой игре я всегда проигрываю.
- Госпожа Реньи. - Я не сопротивлялась, когда он развернул меня к себе, взял из моих рук бумажный платок и приложил к ссадине над бровью. Он словил мой взгляд, улыбнулся уголком рта и сказал: - Вы опоздали на десять минут.
- Десять минут? - переспросила я.
Багама открыл дверь 'Земляничных полей' и жестом пригласил меня пройти.
- Вы все правильно расслышали. Могу я поинтересоваться: вы всегда такая невнимательная, когда переходите через дорогу?
Он сказал, что я невнимательная. Я не была невнимательной. То есть абсолютно. Равно как и параноиком. Я чувствовала, как съезжаются брови над переносицей. Второй раз меньше чем за сутки он навешивает на меня ярлык, с которым я в корне не согласна.
Багама не знал, что произошло там, на перекрестке. Да и произошло ли что-то?
Я невольно коснулась правой руки, вспомнила запах свежевырытой земли, озона, дождевой воды.
Железное 'да', произошло.
Мое сознание будто посыпали землей - влажной, рыхлой, черной. Кем бы ни была та блондинка, она... небезопасна. Так ли теперь чтец называет чтеца? Чтеца, чьи способности превышают мои. Значительно превышают, мать их так.
Прочитала ли она меня так же, как я прочитала ее? Чего доброго, угу. Прошу прощения, чего недоброго. Если следовать терминологии господина Рождественского, вернее, его языкатого адвоката с лицом старого фавна, на котором отпечатались годы и годы борьбы со справедливостью, имело место быть ментальное изнасилование, плюс я едва не угодила под машину. Первое обстоятельство, впрочем, тяготило гораздо больше. Еще предстоит разобраться, кто кого ментально поимел: блондинка меня, или я блондинку.
- Только по четвергам, - сказала я.
- Простите? - бросил Багама через плечо.
Невнимательная. Только по четвергам.
- Не обращайте внимание.
Я приказала себе сосредоточиться.
Итак, десять утра. Встреча с наемником, по совместительству моим клиентом.
Эй вы, там, в очереди! По проблеме за раз!
Тем временем Багама нашел нам столик, а я, придерживая бумажный платок у рассеченной брови, чтобы не дай Бог не шокировать щебечущих кофеманов, извинилась и направилась в уборную.
5
Первым делом я провернула замок и подергала за ручку, проверяя, закрыта ли дверь. Убедившись, что неожиданностей не предвидится, и дверь не открыть, разве что выбить, я обернулась и прижалась к ней спиной.
Вечером накануне я не позволила себе подергать за ручку двери моего кабинета. А уже этим утром потерпела фиаско. Стояла, прижимаясь спиной к двери уборной в 'Земляничных полях', и осоловело таращилась по сторонам.
'Все это - слезы в море', - как сказала бы бабуля.
Есть ли в аудитории кто-нибудь слабый?
Сделайте глубокий вдох и отлепите спину от двери.
Просто сделайте глубокий вдох, и еще один, и еще.
Отлепите спину от двери.
Лишенное индивидуальности, выполненное в кремовых тонах пространство, дарящее кратковременное уединение. И в этом кремово-кафельном облаке кровь казалась алой. Нет, кислотно-алой. Будто это и не кровь вовсе, а яркая краска. Дрожащими руками я скомкала салфетку, пахнущую ромашковым кремом для рук, каким, вероятно, пользуются все пожилые дамы, оторвала бумажное полотенце, намочила его край под краном и стерла подсыхающую кровь. Воздух в туалете был сухим и холодным, совсем как на борту авиалайнера во время моей последней поездки в Лос-Анджелес. Я закрыла воду и, опершись руками о раковину, уставилась в зеркало.
Да, все верно, глаза что те линзы в очках таксиста-сенбернара. Фары еще те - полубезумные, увеличенные тенями и подводкой, будто бы безмолвно вопрошающие: 'Я не сплю? Я не сплю?'. Зрачки-точки, как у взбесившегося попугая. Ресницы, тяжелые от туши.
Над верхней губой остался ржавый мазок. Запах медяков причудливо смешивался с запахом земляничного мыла. Кожа куртки счесана на локтях. Стискивая зубы, стараясь не смотреть на нанесенный любимой куртке ущерб, я распустила 'хвост', пригладила влажной ладонью наэлектризованные волосы, стерла ржавый мазок над губой. Я побледнела, руки все еще дрожали, но я могу это пережить. Нацепив очки на футболку, я щелкнула замком и вернулась за столик.
'Земляничные поля' - кофейня, в первую очередь. Место для деловых встреч, во вторую. Кофейня, из которой эти манекены с восковой кожей, эти бизнестигры в серых доспехах сделали второй офис. Они работают в офисах, работают в кофейнях. Работают везде.
Мерцали ноутбуки, мобильные телефоны щебетали на разный лад и на разных языках; руки с безупречно ухоженными ногтями и запястьями подносили к десяткам и десяткам ртов белые, как морская галька, чашки с логотипом 'Земляничных полей', смазывая кофе внутренние механизмы, заставляя шестеренки вращаться плавно, бесшумно. Точь-в-точь улыбающиеся тарахтящие автоматы. Красные лакированные столики, похожие на ядовитые грибы, или на ягоды земляники, раздавленные под чьим-то ботинком, отражали солнечный свет. Какова была первоначальная задумка? Я склонялась к ядовитым грибам. 'Земляничные поля' были ничуть не земляничными. Парадокс.
- Можно задать вам личный вопрос? Мы знакомы не первый день, а я давно хотел спросить... - Багама облокотился о спинку стула, убирая локти со стола и, не дожидаясь моего согласия, произнес: - О вас разное говорят. Например, что вы никогда не улыбаетесь...
Я посмотрела в его холодные спокойные глаза и отрезала:
- Я улыбаюсь. - Верно, в СМИ обо мне 'разное говорят'. Зато я всегда говорю одно и то же: не ваше долбанное дело. - Случается.
Уголки губ Багамы поползли вверх. Эмоций за этим движением лицевых мышц не наблюдалось. Я имею в виду, вообще никаких. Так же жук шевелит усиками. Согните и разогните указательный палец. Примерно столько же кубиков эмоций Багама, также известный как душа компании, рубаха-парень, бросил в эту улыбку.
