Дин Кунц - Тьма под солнцем
Но бежать на полной скорости было нельзя. Удары ног и прерывистое дыхание могли предупредить Блэквуда. Бег мог убить Хоуи.
Его шаги были легкими и стремительными, сначала через тень старого дуба в свете луны, потом за гараж, через двор, к ступенькам заднего входа. Нащупав в кармане ключ, Хоуи увидел, что одно из французских окон в кухонной двери было вырезано.
Ключ был уже не нужен. Замок не держал дверь.
Хоуи рывком открыл дверь и остановился, не решаясь пересечь порог. В кухне было так же темно, как в старом универмаге, из которого он убежал мгновениями раньше. Звуков не было, настоящих или воображаемых, не было призрачных скребков от ботинок с металлическими носками, но тишина казалась неестественной. Он чувствовал, что Блэквуд прислушивался к нему так же, как он прислушивался к Блэквуду. Интуиция подсказывала мальчику, что по этому пути идти нельзя, это было все равно что вернуться в тот день, когда его разбудила холодная сырость бензина, в мгновение до того, как зажглась спичка. Сама смерть была на кухне или в коридоре за ней, и в этот раз служащий мотеля не мог прийти к нему на помощь. Остались только Смерть и Хоуи, и Смерть была больше и сильнее, чем миллион Ронов Бликеров.
Так тихо, как только мог, Хоуи прикрыл дверь и вернулся на ступеньки перед входом. Следуя интуиции, он поспешил обогнуть дом.
Хоуи нарушил тишину, только когда прошел слишком близко к веерному клену на переднем дворе и спровоцировал легкий шум от плохо закрепленных декоративных речных камней, составленных в круг. Хоуи остановился, поднял два камня, каждый размером с лимон, и продолжил путь к переднему входу.
Хоуи бросил взгляд на соседний дом и на дома через улицу. Если бы он позвал на помощь, если бы Блэквуд понял, что у него нет шанса сделать с этими женщинами то же, что он сделал с другими, то убийца мог бы все же рискнуть задержаться только на то время, чтобы ранить их ножом, зарезать и скрыться.
Бра из матового стекла за передним входом, которые стояли на таймере, загорелись, лишив Хоуи укрытия в темноте, как он задумывал. Держа оба камня в левой руке, а ключ в правой, он открыл дверь. Отодвигающийся язычок замка произвел шепчущий шуршащий звук, когда втянулся в замок. Хоуи тихонько приоткрыл дверь, спрятал ключ в карман и переложил один из камней в правую руку.
Свет на входе тускло освещал прихожую, но в другие комнаты и кухню можно было попасть только через черный, как смола, холл. Слева находилась арка, ведущая в затененный зал, справа была лестница, восходящая из теней в чернильный мрак. Хоуи осознавал, что стоит на свету, так что каждую секунду, пока он находится здесь и колеблется, он уязвим. Надеясь, что Блэквуд еще находился на первом этаже, в задней части дома, Хоуи намеревался побежать к лестнице, крича маме о том, чтобы она достала свой пистолет, хранившийся в ящике комода.
Боясь идти вперед, злясь на себя за нерешительность, он, наконец, переступил через порог в фойе.
Высокая фигура вышла из коридора, тьма двигалась во тьме.
— Привет, сынок.
Со смертельным свистом брошенный нож врезался в дверную раму, двумя дюймами[18] левее головы Хоуи.
Хоуи метнул камень, который был в правой руке, услышал его удар, когда кинулся бежать, услышал хрип Блэквуда, закричал: «Мама, достань свой пистолет!», пересек прихожую, запрыгнул на лестницу, взбежал по ней, кинулся в окно, которое разбил, когда бежал по направлению к клену, подобрал еще два гладких камня. Он где-то потерял свою бейсболку, но поразил цель в другом окне и перевооружился, когда окна второго этажа загорелись ярким светом. Когда Блэквуд выбегал по крыльцу, метательный нож был у него в руке.
Хоуи ожидал, что Блэквуд кинется к нему с быстротой пули, подбросит его, переломит и выльет его горячие внутренности на газон. Но нос монстра кровоточил, кровь чернела в лунном свете, и в любой момент мог появиться кто-нибудь из соседей. Он не мог убить всех соседей, несмотря на то, что он выглядел так, как будто хотел этого, так что он попятился, указывая на Хоуи, чтобы еще больше его напугать.
— Если ты расскажешь им хоть что-то обо мне, я вернусь однажды ночью и разделаюсь с твоей мамой. Я буду в течение месяца издеваться над Корриной, оставляя ее живой. Заткни свой рот, и я уйду навсегда. Этот мир принадлежит таким сукам, как они. Мне они не нужны, пока ты не предашь меня и не заставишь меня вернуться.
Блэквуд повернулся и, казалось, полетел через газон, сквозь ночь, быстрее, чем мог бы человек, с невероятной скоростью по направлению к церкви св. Антония и кладбищу, а Хоуи быстро наклонился, когда большая птица — ворон? — пролетела так низко над его головой, что он почувствовал его когти, которые, как расческа, прошлись по его волосам и слегка задели кожу головы.
Он чуть не надул в штаны, ведь чуть не случилось самое страшное, но, тем не менее, он побежал к дому, кинул один камень, затем другой, разбив еще два окна. Хоуи вбежал на крыльцо, когда его мама показалась в дверном проеме в пижаме с пистолетом, направленным в пол.
— Хоуи, что ты делаешь, что происходит?
Несмотря на то что Хоуи Дугли оставалась всего неделя до одиннадцатого дня рождения, он познал больше боли, чем большинство взрослых людей смогли бы вынести, больше потерь, чем было бы по силам пережить любому ребенку, больше унижений, более стойко вынесенных, чем хватило бы для канонизации в качестве святого, и, тем не менее, он оставался очень наивным до этой ужасной ночи. Теперь он больше не был наивным. Он понимал такие вещи, которые мальчикам его возраста были недоступны, включая то, что жизнь тяжела, но сладка, что жизнь — это длинный сериал из потерь, и что ты должен надежно охранять то, что ты любишь, так долго, насколько хватит сил. Он знал, что зло скрывалось за добрыми и знакомыми лицами, но также что не каждое зло скрывалось, что иногда зло было дерзким, потому что знало, что ты не хочешь верить в его существование, и насмехается над тобой своим нахальством. Он понимал, что никто не может спасти мир, потому что мир не хотел, чтобы его спасали; что все, на кого он мог надеяться, чтобы спастись от обжигающего огня этого мира, были те люди, которых он любил больше всего, его семья и — если они у него когда-нибудь будут — друзья, и мысль о том, что он мог бы сделать больше, потому что было бы глупо не пытаться, наполняла его до краев.
Эти вещи стали понятными, и он сделал свой выбор на пороге, рядом со своей мамой. Даже если он не мог на тот момент ясно увидеть все последствия своего решения, он мог почувствовать, какими они могли быть, и понимал, что угрызения совести могли бы стать ношей, которую ему пришлось бы нести годами. Веря в угрозу Блэквуда и в его способность ее реализовать, еще ощущая когти, которые зацепились за его голову, Хоуи решил избавить мир от его саморазрушения и защитить тех, кого мог защитить.
