Олег Трувинс - Неоновые блики
В этот день фотодизайнер Вероника Иванова еле дождалась своего обеденного перерыва. Ровно в 14.00 она вышла из фотомастерской, добрела до Центральной улицы и огляделась по сторонам, в надежде, что увидит поблизости троллейбус. Не увидев в обозримом пространстве ни одного троллейбуса, сильно сгорбившись, она медленно пошла по тротуару, постоянно останавливаясь, чтобы отдышаться, и не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, попадавшихся ей на пути. Их удивление было неслучайным – 42-летняя Вероника, которую многие горожане очень хорошо знали, сейчас почему-то выглядела как столетняя, изможденная старуха. Она казалась очень худой, даже истощенной, все ее лицо было испещрено глубокими морщинами, а с головы свисали редкие клочья седых волос. Одежда, явно на несколько размеров больше, чем нужно, болталась на ней бесформенным мешком. Все ее пальцы, неизвестно по какой причине, были перевязаны бинтами и заклеены пластырем.
Отойдя от своей работы примерно метров на пятьсот-шестьсот, Вероника вдруг уловила вверху какой-то легкий шорох. Ее глаза расширились от ужаса, она резко вскинула голову, но сделать уже ничего не успела. Она не успела даже вскрикнуть – соскочивший со своих креплений огромный рекламный щит в одну секунду пригвоздил ее к тротуару.
Со всех сторон к месту трагедии уже бежали люди. Кто-то прямо на ходу звонил в скорую помощь. Несколько мужчин быстро подняли тяжеленный щит и оттащили его в сторону. Увидев то, что лежало под щитом, люди в страхе, все как один, отпрянули назад.
Веронику смяло таким образом, что она превратилась в небольшой (с метр в диаметре) и плоский круг. В самом центре круга довольно отчетливо виднелось ее расплющенное лицо с огромными, широко открытыми глазами и гигантским растянутым ртом, словно застывшем в безмолвном крике ужаса.
Как по команде, люди машинально посмотрели наверх – туда, куда был обращен безжизненный взгляд Вероники. Прямо над ними висела овальная, выпуклая к земле, темно-серая туча…
Глава 3-я. Прибытие Петра Иванова в Н-бург
11 ноября 2011 года.
Точно по расписанию «боинг» с Петром на борту приземлился в маленьком н-бургском аэропорту, казавшимся почти игрушечным, по сравнению с гигантским «Домодедово». Петр проснулся в тот момент, когда колеса самолета коснулись о бетонку аэродрома. Он потер глаза, зевнул, с интересом выглянул в иллюминатор, включил мобильный телефон, и тут же помрачнел – он увидел, что за эти два, с небольшим, часа, от Леры по-прежнему не поступило ни одного звонка и ни одной СМС-ки.
Погода в аэропорту была не по-осеннему солнечной и теплой. Поэтому, покинув здание аэропорта, Петр скинул пальто, аккуратно сложил его и повесил на руку. Оглядевшись вокруг, он заметил совсем неподалеку небольшую стоянку такси. На стоянке, в ряд, стояли три старенькие желтые «Волги» – одна «21-я» и две «24-ки». Все три таксиста сидели в средней машине, дымили толстенными папиросами и увлеченно следили за футбольным матчем, неотрывно уставившись в маленький экран портативного телевизора. По всей видимости, команда, за которую болели таксисты, играла не очень-то удачливо, потому что просмотр постоянно сопровождался таким отборным и изобретательным матом, что Петр минут пять стоял рядом с машиной, не решаясь оторвать распаленных таксистов от телевизора. Во время рекламной паузы таксисты немного успокоились, а один из них, тот, который сидел на заднем диване, наконец-то заметил, что рядом с машиной стоит человек. Он опустил стекло, высунул голову в окно, ловким движением губ переместил папиросу в угол рта и хрипло спросил:
– Тебе что, такси нужно?
«Нет, просто так стою, колхозными полями любуюсь!», – мысленно нахамил таксисту Петр, не решившись сказать это вслух…
– Нужно, – кивнул он.
– Куда ехать-то?
– До Н-бурга, – Петр вынул из кармана листок с адресами и добавил, – улица Центральная, гостиница… тоже Центральная.
– Садись в первую машину, сейчас поедем.
– А сколько будет стоить?
– У нас все строго по счетчику…
Петр поднял с асфальта свою сумку и направился к первой «Волге». Внезапно он резко остановился. Сквозь шум стадиона, рвущегося из динамиков телевизора, он вдруг отчетливо услышал голос Леры:
«Да что же это такое! Да помогите же!..»
На лбу у Петра выступил холодный пот, а его сердце бешено заколотилось.
«Что за чертовщина? Уже второй раз мерещится…»
Понимая, что это просто невозможно – услышать здесь, за тридевять земель от Москвы, голос Леры, он все же несколько секунд постоял, прислушиваясь к телевизору. Не услышав больше никаких подозрительных звуков, он тряхнул головой и подошел к первому такси. Сумку и пальто он положил на просторный задний диван, а сам уселся на переднее пассажирское кресло.
Дорога от аэропорта до Н-бурга заняла двадцать минут. Все это время, под аккомпанемент орущего радио, Петр смотрел в окно и пытался осмыслить свои голосовые галлюцинации.
Как и всегда, в тех случаях, когда Петр оказывался в непростых ситуациях, он мысленно раздвоился на две свои постоянно конфликтующие противоположности – «Петра-правильного» и «Петра-бунтаря»…
«Уверен, что все эти голоса возникают только из-за того, что у Леры кто-то появился», – раздраженно думал «бунтарь», – «мое подсознание явно хочет мне что-то подсказать, оно пытается помочь мне. Вот приеду обратно и прямо с порога у нее спрошу – «У тебя с НИМ что-то есть?». Или нет, лучше вот так – «Давно это у тебя с НИМ?..»
«Ты думаешь, что вся эта голосовая чертовщина связана с тем, что у Леры кто-то появился? Чушь! Ты ведь даже не знаешь – правда ли это, или это всего-навсего плод твоего воспаленного от ревности воображения. Может быть, есть смысл подождать, понаблюдать? А то обидишь человека почем зря. Мало ли, что тебе могло послышаться. Лучше свои уши проверь, когда вернешься в Москву», – пытался утихомирить «бунтаря» «правильный Петр».
«С ушами все в порядке. Кстати, они и твои тоже. Н-е-е-т. Это все подсознание… Интуиция… Подсказывает мне. Пытается направить на верный путь. И выжидать я не намерен – приеду, и вот так – с ходу, строго, напрямую, ва-банк – «Давно это у тебя с НИМ?!» Как будто я о них все знаю. И все! Лера тут же все выложит от неожиданности».
«Опять – двадцать пять! О ком «о них» ты все знаешь?! Это ведь все твои домыслы. «Лера все выложит…»! Ага! Да как бы не так! Она сразу же почувствует, что ты блефуешь. Ты же не умеешь врать. На твоем честном лице всегда все написано. Большими печатными буквами. Знаешь, что она сделает? Прищурится, посмотрит на тебя своими большими карими глазками, кулачками в бока упрется, и строго так спросит – «Что именно ты знаешь?». И все – ты сдулся, со свистом, как воздушный шарик. Это ты сейчас такой смелый… А приедешь, посмотришь на нее, и снова превратишься в любящего тюфяка»
